– Ты расскажи, я послушаю, а там посмотрим: верить или не верить, – сказала Саша, глядя на мужа. Рассказ оказался не столь длинным и содержательным. – Мить, ты сделал большую ошибку, не рассказав мне все в тот же вечер. Ты понимаешь, что сам дал мне повод усомниться в твоей порядочности. Я за три дня так себя накрутила твоей возможной изменой, что мне теперь трудно себя переубедить в обратном. Ты меня не обманул, ты не сказал мне правды, а значит, между нами нет доверия. Ты взрослый мужчина с богатым опытом в общении с женщинами, скажи: что со мной не так? Чем я не устраиваю своих мужчин, которые «меняют меня, как перчатки»? Объясни, я пойму. Я чего-то упускаю, не додаю вам всем? Чего во мне не хватает, чтобы муж мне доверял, был со мною счастлив в семье? Скажи, я постараюсь исправиться, но уже не с тобой.

– Что ты задумала? – задал вопрос Дмитрий, резко встав с кровати, на которой сидел. – Сашка, я знал, что ты мне можешь не поверить, но что сделаешь такие выводы в отношении себя, не думал.

– А ты не догадываешься? Ты считаешь, что можно сделать вид, будто ничего не произошло? Это не семья, где нет доверия. Я не смогу держать тебя в квартире, как часть интерьера, ради ее видимости.

– Ты этого не сделаешь, Саша. Это жестоко, – взяв ее за плечи, говорил он. – Я ничего не сделал. Я даже по физиономии ей не дал, хотя она это заслужила. Я не буду больше оправдываться.

– Ты действительно ничего не сделал, кроме того, что избегал меня, делал вид занятого и спал в соседней комнате. Ты мне, Митя, говоришь о жестокости? – сбрасывая резко его руки со своих плеч, спросила Саша. – Будь честен хотя бы перед собой. Не заметь я царапины на твоей спине, возможно уже через неделю, ты перестал заниматься самобичеванием, успокоил свою совесть и все пошло бы как раньше. Я не узнала бы ни о чем и продолжала сама себя истязать сомнениями. Нас бы надолго хватило? Я слышала, что по статистике девяносто процентов мужчин изменяют женам, но лишь десять процентов из них уходят из семьи. Ты, Митя, не учел один маленький момент. Все женщины чувствуют измены, какими бы они не были. Все! Только одни делают вид, что не знают о них, из-за страха остаться в одиночестве. Такие прощают и их почему-то называют «мудрыми». Вторые устраивают истерики, ставя условия, что гораздо хуже первых. Третьи уходят. Уходят даже тогда, когда чувства остались, но непринятие измены сильнее. Всем этим троим, живется не так просто, и пути «выживания» у каждой свои. Мне, в отличие от других, выпала такая честь дважды искать этот путь. Я научилась жить одна. Да, это трудно, но я справлюсь. Я смирюсь, на время, с фактом твоего присутствия в квартире, пока ты не найдешь себе жилье.

– Саша, это несерьезно. В тебе говорит сейчас не гордость, а глупость. Нельзя перечеркнуть все хорошее одними подозрениями.

– Это более чем серьезно и менее глупо, по сравнению с тем, как поступил ты. Я не вчера родилась и с уверенностью могу тебе сказать, что царапины, полученные от рук страстной партнерши в сексе, расположились бы на твоей спине немного иначе. Тебе не было смысла скрывать их. Ты беспокоился о моем спокойствии, не рассказав, что произошло, а получилось с точность наоборот. Я не хочу больше об этом не говорить, не думать. Развод мне не нужен, делить нам с тобой нечего, начинай искать квартиру и собирать вещи.

– Саша, палку не перегибай. Какой развод? Для него нет ни одного основания. Подумай, у тебя на руках двое детей. Ты одна не справишься. Я должен остаться, хотя бы в качестве помощника.

– Тебе основание нужно? Я тебе, Митя, не доверяю. Этого мало? Недоверие рождает непонимание и сомнение, а сомнение – это разочарование, горечь и боль. Можешь выплачивать на Сашу алименты, я не буду против этого. Алешку я на тебя не повешу. Мальчишки подрастут, можешь навещать. Это все.

– Нет не все. Недоверие – штука тонкая, изощренная и почти всегда оставляет право на надежду. А вдруг? Я внимательно тебя выслушал, теперь твоя очередь послушать меня. Что такое измена, я знаю не понаслышке. Мне знакомо чувство отвращения и некой грязи. Ты говоришь со мной так, как будто уличила меня в измене. Я ничего не сделал, моя совесть перед тобой чиста, это раз. Ни в какой гостинице я не был, это два. Я знал, наверняка, что ты меня не услышишь. О работе я тоже думал. Но основные мои мысли были о тебе. Ты спрашивала: что в тебе не так? Все в тебе так, как надо, о лучшем я и мечтать не мог. Меня все в тебе устраивает. Какой смысл все ставить с ног на голову? А в-третьих, я не двинусь с места из этой квартиры. Считай, что я временно снимаю койко-место в комнате Лешки, а в счет оплаты, буду возить и забирать его из детского сада, привозить, как было всегда, продукты и помогать с ребятами. Это будет длиться до тех пор, пока ты не поймешь и не услышишь меня. Услышь, пожалуйста. Что я должен сделать, чтобы ты мне поверила?

– Ничего. Люди редко меняются, а все это, я уже проходила.

– Я тебе давал повод усомниться в своей порядочности? Саша, что с тобой? – спросил он жену, изменившуюся в лице.

– Наверное, температура. Знобит. Присмотри за Сашенькой, я сейчас, – сказала она, направляясь в ванную. Одна грудь была болезненна. « Я полная идиотка. Молоко у нее пропало, а признаки мастита тогда откуда?» – подумала она, склоняясь над раковиной. Она сцеживала молоко и на глазах наворачивались слезы от боли, но грудь становилась не такой тугой и болезненной. Вторая, была на ощупь мягкой, безболезненной и «молочной».

– У тебя есть время побыть с Санькой минут двадцать? Я должна съездить в поликлинику, – спросила Саша мужа, выходя из ванной. – Или мне парня взять с собой?

– Его кормить не пора? Что произошло?

– Вернусь, накормлю, – одеваясь, сказала она. – Я постараюсь вернуться, как можно быстрее.

Александра запаниковала не зря, а главное во время. Мысли об измене, «затмили» необходимость повседневных процедур, о которых нельзя было забывать даже в преддверии конца света. Она вернулась через двадцать минут и первым делом накормила сына.

– Ничего страшного, но я, из-за всей этой истории, кое – что забыла, чуть не лишив Сашку груди. Прости меня, малыш. Раз уж ты собираешься снимать угол в квартире, выполняй свои функции и езжай за Алексеем. Нет лучшего помощника, чем провинившийся муж, – сказала Саша, взглянув на часы. – Купи Сашуле питание, я напишу список. И принимайся уже за работу, пока тебя твой отец не уволил. Мне квартиранты без денег не нужны.

– Я, практически закончил дело. Суд на следующей неделе, – ответил Дмитрий, принимая из рук жены список. – Питаться мы

тоже будем раздельно? Мне переходить на сухой паек?

– Как хочешь, но разносолов я тебе не обещаю.

– Саша, может нам поехать к родителям на выходные? Что делать в городе? Ты отдохнешь от кухни, а я поговорю с отцом, посоветуюсь.

– Езжайте с Лешей вдвоем. Пусть родители не знают о наших разногласиях. Я с Сашей останусь дома, а ты придумай что-нибудь правдоподобное.

Проводив мужа и старшего сына за город, Саша в который раз мысленно возвращалась к разговору с мужем. «Может все дело во мне? Нужно было не ждать три дня, а настоять на разговоре сразу, ведь я видела, что что-то произошло. Зачем я завела разговор об измене, о том, что могу жить одна. Неужели, я подсознательно ее жду и от Мити? Ладно, Олег, который не нагулялся в силу своего возраста, и женился на мне рано. Максим, которому я была нужна, как рыбе зонтик. Секс с ним был хорош, но не долог. Я и спала то с ним не больше десяти раз. Первый раз в день рождения Яны, после клуба, потом в нашем пансионате, потом он меня навещал дома до отпуска раза четыре, я ездила к нему пару раз и все. И это за полгода. Переехала в Москву, и он потерял ко мне интерес, как к беременной женщине. Первое время был очень заботливым, но близости избегал, да и мне ее не хотелось. У меня к нему не было таких чувств, как к Дмитрию. Да, мне было грустно, но потом, мне стало все равно. Митя мне понравился с первой минуты нашего знакомства. Он все делал с любовью, я это чувствовала. Одни его карие глаза говорили мне о многом. Его терпение, настойчивость, решимость, внимание, нежность сделали свое дело. Его я считала самым порядочным, и как-то незаметно влюбилась. Что же мне делать? Детей рожать я умею, а мужчин, получается, любить не умею. Нет, Митю я очень люблю. Возможно не так, но люблю, как умею. Я представить себе не могу: как я буду жить без него, если он соберется и уйдет? Жить то я буду, только как? У меня хватит сил, ума и средств одной поднять мальчишек, но при этом, я сама добровольно поставлю на себе жирный крест. Как обходиться без его утренних остроумных шуток, без его прощальных поцелуев, без его голоса и смеха в этой квартире? Кто будет меня «критиковать» и хвалить за обеды и ужины? Кто будет поднимать меня на руки, и кружить, радуясь со мной моим успехам? Кто будет так живо интересоваться нашими делами прошедшего дня? Кому я еще буду нужна с двумя детьми, кроме него? Его отношения с Алексеем ближе, чем у меня с сыном, но я не ревную. Мне нравится все, что делает Митя. Господи, не дай мне совершить глупость, – думала Александра, видя перед собой образ мужа. – Митя прав в одном: нельзя одними подозрениями перечеркнуть все хорошее, что между нами было». Ее мысли прервал телефонный звонок. Звонил Вадим.

– Саша, я не пытаюсь выгородить друга, – сказал он, после приветствия. – Димка эту дамочку даже пальцем не коснулся. Я тебе клянусь. Сама подумай, на фиг бы Димка звал постороннего, чтобы показать царапины? Зачем ему были нужны свидетели? Мила не прощает обид, а Димка ее отверг, за что и поплатился. Подлыми бывают не только мужчины, но и женщины. В нашем классе она была такая одна.

– У вас круговая порука? – спросила Саша с иронией.

– У нас школьная дружба, Саша. Будь Димка не порядочным, или «юным мстителем», вроде меня, я не стал бы тебе звонить, а молчал бы в тряпочку, чувствуя свою вину. Это же я пригрел змею в своем доме.

– Вадим, пожалуйста, не будь адвокатом. У нас и так в семье их два. Мы разберемся.

Прошла неделя. Все это время они прожили, как два добрых соседа. Дмитрий процесс выиграл и в четверг пришел с цветами.

– Решил начать с цветов? – спросила Саша, принимая от мужа желтые розы. – Я на осадном положении, но взять меня измором не вариант.

– Тебя можно взять только лаской и нежностью, тогда есть надежда, что ты не выпустишь свои колючки, – говорил он, целуя ее в щеку. – Санька спит?

– Угомонился минут двадцать назад. Нам гулять пора, а он уснул раньше времени. Обедать будешь?

– Саш, родная моя, я понимаю тебя, твои сомнения, – говорил он, переодеваясь. – Пойми и ты меня. Давай уже мириться.

– С чего ты хочешь начать свое перемирие?

– Если позволишь, с поцелуя, – не дожидаясь ответа, он обнял ее и поцеловал.

Один поцелуй перешел в другой, третий и Саша уже не помнила, кто из них кому помогал снимать легкую одежду. Она лишь слышала голос мужа: – « Я люблю тебя, Сашка, люблю»…

Закончив парить в облаках и спустившись с небес на землю, Дмитрий продолжал крепко обнимать жену, вдыхая аромат ее волос. Ему все еще не верилось, что Саша перестала не доверять и все возможно будет, как прежде.

– Сань, рассказывай: в чем причина, что ты сменила гнев на милость? Ты мне поверила или сделала вид, что поверила?