– Да друг, дел ты, конечно, нагромоздил кучу, разгребать теперь нужно долго и очень осторожно. Чего тебе не хватало? Только честно. Жена у тебя была молодая, красивая, к тому же еще и умная. Нет у нее сексуального опыта – научи, сделай так, чтобы она поняла, что ты от нее хочешь, чего ждешь? Нет, тебя понесло по проторенной дорожке. Чего ты добился? Мало того, что был виноват, еще выставил виновной ее. Как-то это даже не по-мужски. Ты думаешь, у нас с Людмилой за семнадцать лет не было конфликтов? Но у нас хватило ума, что бы решить их совместными усилиями, честно признаться в том, чего мы хотим оба, чего ждем, друг от друга, чтобы подобное не повторялось. Теперь она не только моя жена и мать моих детей, но и подруга. Я не ищу никого на стороне, меня все устраивает. Ты с какой целью женился? Молчи, я сам тебе скажу. Первое время ты голову себе ломал, как такая женщина и не моя? А пока ломал голову, заметил, что вокруг нее крутятся молодые парни, заревновал, влюбился, а любовь оказалась взаимной. Потом тебе захотелось приобрести новый статус. Ведь с такой женщиной, как Надя, не стыдно появиться, где угодно, даже в посольстве США. И вот она твоя. Мечты идиота сбылись! Чуть больше года потешил свое самолюбие, а тут на тебе – арест. Кто может помочь и не предать? Конечно любящая жена. Она впряглась по полной программе. Муж на свободе, и жене от него награда, в виде четырех месяцев верности. Ты молиться должен был на нее, а ты ее предал. А все потому, что у тебя большая часть мозгов перекочевала туда, на чем ты сидишь, и работают они в том направлении, куда укажет твой член. Ты знаешь, что я прав. А ты не думал о том, кто и для чего тебя фотографировал? Ты, насколько мне помнится, не олигарх, не депутат Думы, которого можно шантажировать и что-то с этого иметь. Это друг мой мелкая пакость в отместку за что-то. Кого– то ты обидел и тебе решили отомстить таким образом. Думай, либо это ревнивый муж, либо обиженная твоя пассия. Других вариантов у меня нет. А кто с тобой на фото? Может это вообще фотомонтаж? Сейчас с этим просто. Думай, Юра, думай. Помочь я тебе в данной ситуации не в силах. С разводом чего спешил? Его же любой суд признает недействительным, напиши она заявление. Куда не посмотри, со всех сторон дурак. А Лиза, чем она думала? Господи, что же вы за семейство вампиров. Девчонка сколько раз хотела уйти, но шла у вас на поводу, оставалась. Не догадываешься почему? Любила она вас, потому и оставалась, а не потому, что ей это было удобно. Я завтра навещу ее, может на работе останется, пойду на все ее условия. Ты знаешь, если бы это помогло исправить ситуацию, я от души набил бы тебе физиономию.

– Ну, вот и поговорили, – сказал Юрий. – Фотографии настоящие, я знаю, чьих рук это дело, но это ничего уже не меняет.

– Я сказал то, что ты хотел услышать, и в чем боишься признаться даже сам себе. Слишком давно я тебя знаю, чтобы ошибиться. У тебя теперь одной проблемой станет больше. Твоя Лиза либо пойдет по пути Нади, либо по пути своего папы, что гораздо хуже.

– Ты, осторожней на поворотах. Лиза ребенок.

– Этому ребенку 17 лет и она соображает не хуже нашего, только примера для подражания приличного нет. Ты знаешь, как она себя поведет, если поссориться со своим Романом? Молчишь? Вот и я не знаю, а Надя знала бы.

– Лиза звонит. Спрашивает, когда появишься дома? Поговоришь или поедешь? – спросила жена Стаса, держа в руках трубку телефона.

– Поеду домой. Мы собирались в больницу.

В то время, когда Юрий уехал к Стасу, Никитична приехала в больницу, купив для Нади фрукты и сок. Надя, узнав, кто приехал, позволила ей войти. Никитична привезла ей ее сумку и пакет с передачей.

– Ты не переживай, я пришла сама от себя. Я сказала, что ухожу от них. Вечером заберу свои вещи, поживу, пока найду работу, у Владимира Петровича.

– Вам нельзя уходить. Если Владимир Петрович узнает, что вы ушли от сына и внучки, вряд ли он будет Вам рад. Какие бы они не были, они его семья. А рассказывать ему всю правду нельзя, у него же сердце больное. Может, проснется совесть, и они попросят Вас остаться. Вы знаете их как никто другой. От добра добро не ищут. Кто знает, как будет в другом месте?

– Ты считаешь это можно простить? – спросила Никитична.

– Предали меня. Предали люди, которых я любила, которым доверяла, как себе. Вам просто жаль меня, обидно за меня и стыдно за них. Но ведь они другими и не были раньше, разве вы забыли? Возможно, что– то хорошее все же прижилось. Попросят – оставайтесь в доме, а если все же надумаете уходить, найдите сразу куда. Спасибо за вещи, сумку поставьте в шкаф, чтобы не ругали. Вы не переживайте, я справлюсь, время лечит, – сказала Надя и на глазах ее выступили слезы. – Фотографии – это не самое страшное, гораздо обиднее равнодушие и упреки, которых я не заслужила. Я выходила замуж, зная о его прежних похождениях, но очень надеялась, что моя любовь сделает его другим. Она и сделала, но ненадолго. Мне так хотелось сообщить ему о ребенке, но ему уже было не до меня. Ну, а дальше Вы все знаете, и хватит об этом. Прошлое не вернуть и ничего уже изменить нельзя. Простите меня, Вы идите, я хочу побыть одна.

Никитична вышла, тихонько прикрыв дверь, в глазах ее стояли слезы.

Часа через два в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это были бывший муж и бывшая подруга. Они стояли у двери и молчали. Надя лежала бледная, с красными от слез глазами. Она смотрела, как будто сквозь них, не встречаясь с ними взглядом.

– Зачем вы пришли? – спросила она совсем тихо. – Что вам двоим от меня нужно? Пришли посочувствовать, успокоить, а может продолжить обвинять? Вы опоздали, больнее, мне уже не будет. « Предательство – это как поломанные руки, простить можно, обнять не получится», – говорил Толстой. Вы мне не руки сломали, вы меня растоптали, душу вынули, мне жить не хочется. Я очень жалею о том, что не ушла, молча, не пытаясь с вами поговорить. Возможно, тогда не случилось непоправимого. Что я вам сделала плохого? – задала она вопрос, приподнимая голову с подушки. Голос от легкого озноба начинал дрожать. – Может, я была плохой мачехой, постоянно воспитывающей тебя, Лиза? Не устраивала тебя как подруга? Может, я была неверной, скандальной женой, постоянно требующей у тебя подарки? Что я сделала не так? – Она говорила без остановки, не давая возможности пришедшим вставить слово. – Я любила вас, не смотря на все ваши недостатки и капризы, а теперь я просто хочу забыть вас навсегда, и не вспоминать, как страшный сон, – говорила она, переходя на крик. – Убирайтесь, убирайтесь оба из моей жизни. Я вас ненавижу!

Прибежавшая на крики доктор, выпроводила посетителей из палаты.

– Надя, сделать укол? Успокойся, они ушли. Будешь так реагировать, заставят прибегнуть к услугам психолога. Это кто были?

– Бывший муж и его дочь, – тихо ответила Надя, тяжело, дыша.

– Она виновница всех бед? – спросила доктор. – В ее возрасте трудно принять молодую мачеху. Здесь и ревность, и недоверие и отсутствие здравого смысла в силу возраста. Подростковый возраст самый опасный.

– Нет. Мы с ней даже дружили четыре года до сегодняшнего дня. Просто она не раздумывая, заступилась за своего отца и дружба закончилась.

– Может, хочешь поговорить об этом? Я приглашу молодого доктора, он твой ровесник, земляк. Ты выговоришься, и тебе станет легче.

– Как фамилия доктора?

– Ромашин Роман Алексеевич.

– Он психолог? Наш Ромка хотел стать женским доктором.

– Наш Ромка гинеколог. Так я зову? – спросила доктор, улыбаясь.

– Зовите, ему я расскажу все, а психолога не надо, я в своем уме и при памяти. С нашим Ромкой мы дружили со школы, потом как-то потерялись.

Они встретились, как старые друзья, не видевшиеся много лет. Обнявшись с Романом, Надя еще всплакнула, но потом успокоилась. Начались воспоминания, которые перешли на историю Надиной жизни, после их расставания и до сегодняшнего дня.

– Ромашка, у тебя все еще будет и муж, и дети, – говорил Роман, держа Надю за руку.

– Ромка, а я ведь тебя искала, письмо в общежитии оставляла для тебя? Что случилось? Куда ты пропал? Как твоя жизнь Ромашка?

– После первого семестра, в город приехал отец. Они разбежались с матерью, у которой несколько лет был любовник, а мы даже не догадывались. Он снял квартиру и мы стали жить вместе. Он работал, я учился. Все это продолжалось чуть больше года. Потом отец нашел себе женщину, и я вынужден был уйти из однокомнатной квартиры. Жилья нет, работы нет, пришлось выкручиваться. Устроился санитаром, снял комнату и окончил третий курс. Отец помогал, но не регулярно. Потом добился места в общежитии, но работу не бросил. В Солнечный ездил всего один раз, после третьего курса. Заходил к вам домой, но там уже жили другие люди. Кто говорил, что ты в городе, кто, что уехала с братом, продав квартиру. Посидел на пристани на нашем месте и вернулся последним теплоходом назад. Всякое было. Я даже в роли альфонса успел побывать, только надолго меня не хватило. После института здесь проходил интернатуру у Галины Ивановны. Очень грамотный специалист, многому меня научила и человек замечательный. Лет шесть назад разошлась с мужем. Он ей оставил дом, который строил по своему проекту, а сам женился на молоденькой блондинке, ушел в политику. Теперь и с деньгами, и с рогами. У Галины Ивановны есть дочь, тоже врач, только детский. Я познакомился с ней случайно. Вначале дружили, потом стали жить вместе, а потом и поженились. Живем вчетвером, сыну скоро год, дом не маленький, места хватает. Это за городом, район Восточный. Отец жены подарил дочери машину после рождения внука. Вот мы с тещей и ездим на ней на работу. В доме из чужих людей, только приходящая кухарка. За няню Танюша, за горничную – Галина Ивановна, за уборщика и дворника – я. Твой доктор – это моя теща. Одним словом династия. Ты не устала?

– Я очень рада, что мы встретились. Спасибо, что выслушал, мне действительно стало легче.

– Постарайся забыть все, что произошло. Это трудно, но это лучше чем сойти с ума. Ничего хорошего, кроме психиатрической больницы это не принесет. Тебе оно надо?

– Сколько меня здесь продержат? Я хочу домой,

– Завтра посмотрят и скажут. Важно было остановить кровотечение. А куда домой? – поинтересовался Роман.

– Как куда? В Солнечный. У меня там квартира однокомнатная, останется найти работу. В нашей школе буду преподавать английский язык.

– Давай дождемся завтрашнего утра, а потом решим, как тебя доставить. Спокойной ночи, отдыхай, я утром зайду. Может, что нужно? Ты не стесняйся, говори.

– Спасибо, передавай и теще огромное спасибо. До завтра.

Надя спала очень беспокойно. Ее преследовал какой– то кошмар. Просыпаясь, она пыталась вспомнить, что ее так напугало, и не могла. Вновь засыпала, и снился новый кошмар. Проснувшись в очередной раз в холодном поту, она просто лежала, на часах было 5:30. В шесть, дверь приоткрылась, и на пороге появился Роман.

– Тебе чего не спится? Я сегодня дежурил в роддоме, решил, до сдачи смены, принести тебе, перекусить, как проснешься, а ты уже поднялась. Кофе хочешь?

– Хочу, – ответила Надя. – Сейчас чашку достану, – сказала она, увидав в его руках термос, и открыла тумбочку.

– А что у тебя есть к кофе? – спросил Роман, рассматривая содержимое тумбочки. – Это не годиться. Фрукты и сок осилишь потом. Ты вчера, чем питалась до того, как попасть сюда?

– Святым Духом, как говорила моя мама. Не ела я вчера, – ответила Надя.

– Тогда ешь сегодня, – сказал Роман, доставая из кармана халата плоский пищевой контейнер. – Не переживай, бутерброды сделаны десять минут назад, а до этого колбаса и сыр лежали в холодильнике.

– Спасибо. Кофе я выпью, а есть мне совсем не хочется. Дождусь завтрака. Что у вас здесь подают? – спросила Надя.

– А домой хочется? Тогда ешь и не спорь с доктором. Я что, зря старался? До завтрака еще три часа, проголодаешься.

– Хорошо доктор, только ради Ваших стараний и беспокойства.