– Я оттуда ушла и устроилась в агентство недвижимости. Оформителем жилых помещений.

– Нравится?

– Это то, чем мне всегда хотелось заниматься. Я работаю с клиентами, которые купили или только собираются купить дом или квартиру. Мы вместе выбираем оттенки тканей для обивки мебели, цвет и фактуру обоев, элементы для декоративного оформления… Я выезжаю на адрес, а потом делаю на компьютере трехмерный план с расстановкой мебели и всем прочим.

– А как поживает Роберт?

– Неплохо. Передает тебе привет.

– Почему ты не взяла его с собой? Или он на очередных археологических раскопках?

– Роберт теперь работает на Главпочтамте.

«Каким ветром его туда занесло?» – едва не воскликнул Отто, но вовремя спохватился.

– Не сортировщиком писем, надеюсь? – неловко пошутил он.

– Нет. – Агнес сохраняла серьезность. – Руководителем отдела по связям с общественностью.

– Зачем Главпочтамту такие сомнительные связи?

– Работа нашей почты оставляет желать лучшего. Всегда находятся недовольные, которых нужно успокоить и перед которыми нужно за что-то извиниться, – сухо сказала Агнес. – Роберт как нельзя лучше для этого подходит.

– У вас все хорошо? – осторожно уточнил Отто.

Ему не понравился тон дочери. Он не хотел бы, чтобы Уна говорила кому-то о нем таким же тоном. Он ожидал, что Агнес ответит дежурным «да» и переведет тему разговора, но она неожиданно произнесла:

– Насколько это возможно.

Агнес подошла к окну и стала смотреть на парк, скрытый пеленой дождя. Отто догадывался, что она не видит того, на что смотрит, погруженная в собственные мысли. Его охватило нехорошее предчувствие.

– Наверное, я многого не знаю, – неуверенно произнес он, – но несмотря ни на что, вам удалось остаться вместе. Можно сказать, вам повезло, и…

Агнес резко обернулась от окна.

– Ты действительно ничего не знаешь.

Отто похолодел от ее негодующего взгляда. И еще в этом взгляде была мучительная боль.

– Когда обнародовали Правила, я была на втором месяце беременности. Меня заставили сделать аборт. Весам запрещено иметь детей. Только одному Знаку из двенадцати. К несчастью, я успела встать на учет в женской консультации. Всех беременных женщин-Весов насильно отправили в абортарий. Случись Правила на две недели раньше, я бы скрыла беременность и родила ребенка.

– Но как бы ты… Нет, ты бы не смогла.

– Смогла бы! Уехала бы в глушь, где нет людей… Родила бы сама, без посторонней помощи!

– Тише! Не кричи. Сюда могут прийти.

– Прости. Я эгоистка. Совсем забыла, что в твоем состоянии…

– Значит, Правила диктуют не только выбор супруга и профессии?

– О, в Правилах много всяких правил! Просто тебе не всё пока рассказали.

– Да уж. О твоей беде, например, мама умолчала.

– Это я ее попросила. Хотела, чтобы ты сначала выписался и окреп. Я и сейчас не хотела говорить. Не понимаю, что на меня нашло.

– Молодец, что рассказала. Такое нельзя держать в себе.

– Это было больно. Я не о физической боли. В этом смысле с нами обошлись гуманно – наркоз и все такое. Не могу описать, через что мне пришлось пройти. Со мной в палате лежала женщина, тоже Весы. Ее забрали прямо из консультации. Это был ее второй ребенок. Должен был быть… – Агнес помолчала. – Правила имеют обратную силу, поэтому первенца у нее тоже отняли. Поместили в специальный детский дом. Ее муж пытался добиться опеки над сыном, но ему отказали, потому что приоритет остается за Знаком матери.

– Что за специальный детский дом?

– Там живут дети, отнятые у матерей-Весов и у тех, кого отправили на Остров.

– Остров? Какой остров?

– Злостных нарушителей Правил увозят на остров, где в заброшенном форте устроена тюрьма. Об этом месте ходят ужасные слухи, но достоверно никто ничего не знает. Паромы туда отправляются по ночам, со старой пристани. Тот, кто попадает на Остров, обратно не возвращается.

– Вы с Робертом пережили ужасное горе. Не могу выразить, как мне жаль.

– Роберт отнесся к случившемуся как к неприятной неизбежности. – хмуро отозвалась Агнес. – Он не горевал так сильно, как я. В общем, его можно понять: ему самому никто не запрещает иметь детей. Для этого сгодится любая женщина – не Весы. И когда он захочет наследника, он его получит.

– Что ты такое говоришь?! Роберт порядочный человек, он не способен на предательство.

– Ты не представляешь, что сделали Правила с людьми. Ты еще не столкнулся с этим, поэтому думаешь, будто все остались прежними. Пойми – мира, к которому ты привык, больше не существует! Все следят друг за другом, доносят на соседей, ведь если они этого не сделают, завтра донесут уже на них. Я и сама порой ловлю себя на мысли…

Агнес не договорила: в палату заглянула медсестра и сказала, что время посещения истекло.

Отто крепко прижал дочь к груди и почувствовал, как она дрожит от сдерживаемых рыданий. Он бы забрал ее боль, если бы мог. Но ей придется справляться в одиночку – его дорогой девочке, его бедной маленькой Агнес.

Медицинский халат соскользнул с ее плеч, и Отто увидел на левом рукаве вязаного джемпера нашивку: фиолетовый шеврон в виде странной графемы. Нижняя горизонтальная перекладина и над ней – выпуклая полусфера с двумя расходящимися в разные стороны подпорками.

– Что это?

– Знак Весов. И у тебя такой будет. Только не Весов, а Рыб.

– Хочешь сказать, все должны носить свой знак Зодиака?

– Да. На любой верхней одежде: куртках, пальто, свитерах… Одежда продается в магазинах уже с нашивками. А если ты заказываешь вещь в ателье, шеврон пришьют там.

– А если я появлюсь в общественном месте без него?

– На Остров, конечно, не отправят, но вынесут предупреждение и приставят наблюдателя. Он будет ходить за тобой и следить, чтобы ты не нарушал Правила.

– Отвратительно.

– Да уж, в наблюдателях нет ничего приятного.

– Я не про это. Я про нашивки. Отвратительно, что людей метят будто скот.

– Почему? – Агнес как будто даже удивилась. – Наоборот, очень удобно. Например, сразу понятно, можно тебе знакомиться с понравившимся человеком на предмет создания семьи или лучше пройти мимо, чтобы не терять время. Ладно, мне пора, иначе меня выведут отсюда силой.

Агнес чмокнула Отто в щеку – почти прежняя, почти такая же веселая Агнес, какой она была полчаса назад, когда только появилась в палате.

– Это правда, что тебя послезавтра выписывают? – спросила она уже на пороге.

– Если результаты обследований удовлетворят моего лечащего врача.

– Тогда в пятницу вечером, после работы, мы с Робертом к вам заглянем.

– К кому это к нам?

Агнес охнула, покраснела и поспешно скрылась за дверью.

– А действительно, – пробормотал Отто, – где я теперь буду жить? Ведь не в прежней же квартире, вместе с Уной! Если так, то этот малый, написавший «Правила», большой шутник.

5. Список

Вопрос с жильем прояснился через два дня. Доктор Порвис, заглянув в палату с радостным известием – обследование показало положительную динамику, выписка завтра, – сообщил, что страховая компания пришлет за Отто машину, чтобы отвезти его на новое местожительство.

– Все ваши вещи уже там. Дом, насколько я понял, расположен в вашем прежнем районе. Рядом поликлиника и магазин.

– Государство теперь заботится о жилье для разведенных?

– Ваш случай, как я уже говорил, исключительный. И жилье это временное, пока вы не устроитесь на работу и не встанете на ноги – в финансовом смысле. В смысле физическом мы вас на ноги уже поставили! – доктор рассмеялся, довольный своей шуткой.

– Мне не нужна машина. Я сам доберусь, адрес только скажите.

– Что вы, голубчик! Вы пока не можете передвигаться самостоятельно. А если голова закружится? Или, не ровен час, сознание потеряете? Да и своим ходом выбраться отсюда сложно: больница наша на самой окраине города. Почему бы не воспользоваться сервисом, который вас ни к чему не обязывает?

Упорство доктора было достойно восхищения, и Отто решил пойти на принцип.

– А если за мной заедет кто-нибудь из знакомых или родственников? Например, моя бывшая жена.

Она ведь завтра выходная.

– Уна Льярве завтра подменяет коллегу. И вообще, господин Рейва, я бы не советовал вам прилюдно появляться в компании бывшей жены. Во всяком случае, пока вы не получите от Наставника разъяснения на этот счет.

– Ясно.

– Разумеется, если вы против служебной машины, насильно вас в нее никто не усадит.

Речь идет исключительно о вашем удобстве. А вообще, решать вам. С той минуты, как вы получите на руки выписку, ответственности за вас я не несу, – сухо сказал Порвис.

– Хорошо, пусть будет служебная машина.

Доктор сразу повеселел.

– Не сомневался в вашем здравомыслии, господин Рейва. Честное слово, спорим о каких-то пустяках. У вас впереди столько интересного. Много сил понадобится, чтобы гармонично влиться в новую жизнь. Кстати, вы уже выбрали новую профессию?

– Как я могу выбрать, если еще не видел списка?

– Список не проблема. Наш анестезиолог – Рыбы. Его список лежит в ординаторской. Могу принести.

– А мне он подойдет? Может, дополнительно год рождения учитывается, или еще что-нибудь?

– Только Знак и пол. Ах, да – еще образование. У вас ведь высшее?

– Гуманитарное.

– Это не имеет значения. Сейчас принесу.

– А кем вы были до обнародования Правил? Если, конечно, не секрет.

– Помилуйте, какой секрет! Я был театральным кассиром. Билеты продавал, распределял контрамарки, весь репертуар знал наизусть. Люблю, знаете ли, театр. Можно сказать, болею им. Хожу на спектакли в свободное от работы время. Правда, времени почти нет, я ведь днюю и ночую в больнице, набираюсь опыта.

– А давно вы заведуете отделением?

– Скоро будет полгода.

Отто остолбенел и, заикаясь, пробормотал:

– Но за такой короткий срок невозможно…

– Вполне возможно! – весело перебил Порвис. – Если пройти ускоренный курс обучения, прилежно учиться и не гнушаться практикой. Оказалось, медицина – мое настоящее призвание. Да и зарабатываю я теперь гораздо больше, чем раньше. Так что я Правилам весьма благодарен!

Список, который Порвис принес из ординаторской, гласил:

«Мужчинам-Рыбам, рожденным в период с 19 февраля по 20 марта и получившим высшее образование, разрешено занимать следующие должности/работать по следующим специальностям:

1. Агроном.

2. Анестезиолог.

3. Бухгалтер.

4. Библиотекарь.

5. Виолончелист.

6. Дирижер.

7. Инженер-программист.

8. Инженер-технолог.

9. Капитан дальнего плавания.

10. Маркетолог.

11. Нарколог.

12. Отоларинголог.

13. Политтехнолог.

14. Полярник.

15. Переводчик романских языков.

16. Полицейский.

17. Физик-ядерщик.

18. Шеф-повар.

19. Юрисконсульт.

20. Художник.

Последний пункт ошеломил Отто. Это была издёвка. Плевок в лицо.

Уна, с ее врожденным талантом и самозабвенной любовью к живописи, вынуждена писать свои картины в ванной по ночам, тогда как Отто, не имеющему ни способностей, ни малейшей склонности к рисованию, позволено на законных основаниях малевать бездарные холсты. Неожиданный поворот судьбы в сорок пять лет…

Точнее, не в сорок пять, а в сорок восемь. Отто постоянно забывал, что за время комы стал старше на три года. Он не хотел мириться со свершившимся без его участия фактом старения. Хотел оставаться почти молодым. А без двух лет пятьдесят – уже не молодость. Отдает хроническими болезнями, скорой пенсией и прочими стариковскими «радостями».