12 ноября 1945 г. вдова А. Е. Преснякова Юлия Петровна, поздравляя хорошего знакомого их семьи академика Е. В. Тарле с 70-летием, просила его содействовать изданию 3-го тома «Лекций по русской истории»^[20]. В первые послевоенные годы планы его выпуска не были вполне оставлены, но последующие события: ожесточенная борьба с «буржуазной исторической наукой» и «Ленинградское дело» – сделали издание невозможным. Во всяком случае, 23 ноября 1947 г. Б. А. Романов писал Н. Л. Рубинштейну: «Хорошо, что 3-й том А. Е. отошел на 48 год!»^[21] По всей вероятности, корректура вскоре была возвращена Романову.

Новая попытка издать 3-й том «Лекций» А. Е. Преснякова была предпринята после смерти Б. А. Романова его учениками. Материалы об этом имеются в фонде Романова, хранящемся в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН.

Приводим письмо заведующего соответствующей редакцией Соцэкгиза вдове Б. А. Романова от 17 декабря 1958 г.:

Уважаемая Елена Павловна!

Редакция литературы по истории СССР получила переданную Вами через т. Носова Н. Е. корректуру книги Преснякова А. Е. «Курс русской истории. Т. 2. Ч. 2». Договор, заключенный Госполитиздатом с составителем книги проф. Б. А. Романовым, будет нами восстановлен. Текст книги будет сохранен в таком виде, как его подготовил к печати Б. А. Романов.

Через два с лишним года, не видя никакого движения в прохождении дела, Е. П. Романова обратилась с запросом в редакцию (которую перед этим с целью выяснения обстановки посетил В. М. Панеях). На запрос последовал следующий ответ, датированный 10 июня 1961 г.:

Уважаемая т. Романова!

Убедительно просим извинить за задержку ответа на Ваш запрос о судьбе Лекций А. Е. Преснякова. В связи с длительной болезнью, а затем отпуском зав. редакцией не удалось выяснить его вовремя.

Редакция не отказалась от своего намерения издать эти лекции, однако из-за перегрузки портфеля в 1960–61 гг. не представилось возможности осуществить этот замысел.

В настоящее время Главная редакция изд-ва решает вопрос об издании всего курса лекций А. Е. Преснякова. О том, к какому выводу придет Главная редакция, мы сообщим Вам дополнительно.

Прошу Вас передать мои извинения т. Панеяху, который принял в этом деле активное участие. Своевременно ответить ему не смогла в связи с длительным отпуском т. Конюхова.

В архиве сохранился черновик ответного письма Е. П. Романовой в редакцию:

Уважаемая т. Бачило!

Из Вашего письма от 10.VI не ясно, когда редакция примет решение об издании лекций А. Е. Преснякова? Вместе с тем т. Панеях из беседы с Вами вынес определенное представление, что редакция не намерена печатать эту работу в 61–62 гг. <…> Поэтому прошу Вас вернуть мне данную корректуру лекций А. Е. Преснякова т. 2. ч. 2. В случае благоприятного разрешения вопроса работа будет прислана немедленно в редакцию^[24].

Финалом стало письмо издательства Е. П. Романовой от 19.VI.1961:

Глубокоуважаемая т. Романова!

Главная редакция Соцэкгиза рассмотрела вопрос о лекциях А. Е. Преснякова по русской истории и считает целесообразным их издать.

Учитывая, однако, что в прошлом году закончено издание истории России В. О. Ключевского, а в настоящее время изд-во работает над выпуском «Истории России» С. М. Соловьева (в 1962–64 гг. выйдут VII – ХV книги), мы не сможем приступить к изданию трудов А. Е. Преснякова в ближайшее время. Как только закончим издание Соловьева, будет реальная возможность осуществить наше желание относительно лекций по русской истории А. Е. Преснякова. Об этом мы сообщим Вам дополнительно. По Вашей просьбе высылаем корректуру II тома и надеемся на Ваше содействие в предстоящей работе по изданию лекций Преснякова.

Корректура 3-го тома «Лекций по русской истории» А. Е. Преснякова была передана в Архив Ленинградского отделения Института истории АН СССР (ныне это Санкт-Петербургский институт истории РАН)^[26].

А. Е. Пресняков
Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Северо-Восточная Русь

Глава I
Политическое раздробление Киевской Руси

Раньше, чем изучать те или иные местные условия жизни Северо-Восточной Руси, обусловившие в ней сперва господство «удельного» строя, а затем развитие государственного объединения, надо дать себе ответ на вопрос, что в этом смысле получила Северо-Восточная Русь в наследство от предыдущего исторического периода, – и только если окажется, что ничего не получила, мы можем спокойно замкнуться в пределах изучения ее местного исторического процесса, в уверенности, что найдем тут все данные, необходимые для разрешения поставленных вопросов.

Как ни различны исторические построения, поясняющие возникновение так называемого удельного дробления Руси в средневековую эпоху ее жизни, можно назвать общепринятым элементарное историческое наблюдение, что корень этой дробности территории имеется налицо в основных условиях возникновения древнейших форм политической организации восточного славянства. Так называемая Киевская Русь состояла из конгломерата земель-княжений, из которых каждая объединялась вокруг одного городского центра, имела свою законченную организацию власти и управления, была замкнутым районом действия местного права, из которого в чужую землю «своду» правового нет^[27]. Происхождение этой обособленности земель объяснялось этнографически (Костомаров), экономически (Ключевский), но по существу остается невыясненным и мало исследованным вопросом^[28].

Упомянутая особность земель служила базой и сама поддерживалась и перестраивалась в первые века русской истории особым укладом между-княжеских отношений того владетельного рода, который господствовал над Киевской Русью. Как только известия старой летописи становятся сколько-нибудь обстоятельны, перед нами в этих отношениях выступают факты раздела русских земель отцом между сыновьями (Святослав, Владимир). Практика разделов обусловлена воззрением на княжое владение как на наследственное право членов княжой семьи и развивает все дальше и глубже идею княжой «вотчины» – княжения, составляющего наследственное владение данной княжеской семьи. Это понятие, столь характерное для так называемого «удельного» периода, – исконное на Руси со времени утверждения княжеской власти. В политической действительности, при размножении княжеского рода, оно вело к борьбе за сохранение единства Ярославова наследства против обособления отдельных его частей в вотчину отдельных семей княжого рода, борьбе, постепенно ослабевавшей с ослаблением силы и значения киевского центра.

Выделение особых владений из общего комплекса древнерусских земель началось с XI в., когда Владимир Святославович «воздвиг отчину» Рогнеде с сыном своим Изяславом, по-видимому, заново определив территорию полоцких владений: он построил город Изяславль и «да има» область, видимо, более обширную, чем прежние владения Рогволода Полоцкого. Полоцкое княжество является, таким образом, во-первых, образованием, возникшим в ядре своем независимо от деятельности киевских князей, во-вторых, определившимся территориально путем выдела из влад[ений] киевского князя, которыми было поглощено. И эта земля остается затем особым владением Рогволожих внуков, перейдя, вероятно, еще при жизни Владимира к Изяславичу Брячеславу и его потомкам. По смерти Всеслава Брячеславича (1101 г.) оно делится между его потомками, сохраняя, однако, относительное единство, поддержанное особенно борьбой с киевскими Ярославичами, с князем Смоленским и Новгородом.

К 90-м гг. XI в. относится также определение Черниговской отчины Святославичей. Созданная как владение определенной линии в борьбе сыновей и внуков Ярослава, она сразу поделилась на три отчины – Давыдовичей, Ольговичей и Ярославичей – и зажила своей внутренней политической жизнью.

Одновременно с Черниговщиной определяется территориально-политическая особностъ западной «украйны» южной Руси, будущей Галицкой земли, в линии Ростиславичей, Володаря и Василька. XII в. видит обособление других земель в отраслях Мономахова потомства. В первую половину века этот процесс сильно парализовался стремлением киевского центра сохранять возможно большее единство власти и распоряжения силами Русской земли. По отношению к Киеву и Новгороду это стремление одержало верх, поддержанное местным политическим развитием Новгорода и особым, междукняжеским, положением киевского стола. Но усиление организации княжеского владения и властвования на северо-востоке подняло, по-видимому, еще при жизни Мономаха, сплочение ростово-суздальских владений, порученных со второго десятилетия XII в. Мономашичу Юрию под руководством мономахова тысяцкого (варяга Георгия). Юрий княжил на северо-востоке до смерти своей (в 1157 г.) около 40 лет. Перейдя под конец на юг, «Юрий предасть область Суздальскую» тысяцкому Георгию Шимоновичу, проча ее своим младшим сыновьям Михалку и Всеволоду, которых по крестоцелованию приняли себе в князья ростовцы и суздальцы еще при жизни Юрия. Старшего, Андрея, он предполагал утвердить на юге, чтобы закрепить за своей линией преобладание во всей системе русских княжений. Известно, что Андрей самовольно разрушил отцовские планы, уйдя от него на север, который и сделал опорой всей своей политики. В этом смысле можно считать Андрея основателем суздальской особности, хотя его политика только закрепила результаты местной деятельности его отца.

В ту же эпоху – в конце 40-х гг. ХII в. – Волынская земля стала семейной вотчиной старших Мономашичей – Изяслава Мстиславича и его потомков, а земля Смоленская – после сорокалетнего княжения Мстиславича Ростислава – обособляется как вотчина его потомства^[29].

Таковы главные внешние факты в истории политического дробления Киевской Руси. Отмечу, что обобщение их под понятием «дробления», «распада» имеет лишь весьма относительное и неточное значение. Оно как бы предполагает наличность древнего предыдущего момента – единства территориально-политического. Такая предпосылка имеет, конечно, некоторую поддержку в таких моментах, как те, когда, по объединении восточнославянских земель под киевской властью Старым Святославом, Владимир, Ярослав, Всеволод живали, «едини владея в Русской земле». Но эти моменты оказывались в ходе событий настолько неустойчивыми, что процессы политического объединения и областного дробления Киевской Руси приходится рассматривать не как последовательные, а как параллельные, развивавшиеся во взаимной борьбе, с постепенным нарастанием напряженности и успеха децентрализующих всю киевскую систему сил.

Присмотримся ближе к внутренним формам и условиям работы этих сил. Под этим разумею: с одной стороны, формы междукняжеских отношений, дававшие организацию дробности политического властвования в русских землях, а с другой – обусловленность их развития складом, направлением и влиянием местных интересов отдельных земель, все более замыкавших княжую деятельность в пределах отдельных областей. Из вступительных замечаний моих должно быть понятно, почему это рассмотрение я не замыкаю в пределах одной Суздальской земли, как подсказывалось бы ближайшей темой моего курса. Нам ведь надо выяснить себе, по мере сил и возможности, что в местном развитии северо-восточной исторической жизни действительно свое, местное, а что – следствие участия Северо-Восточной Руси в прежнем общерусском историческом процессе.