Я дисциплинированно улеглась обратно на диван, готовая и дальше принимать чудодейственное лечение – прорыв в медицине двадцать первого века.

– Что думаете, товарищи? – спросил Егор, пристраивая на моих глазах пакетики, тем самым заново лишая зрения.

– Почему его не задержала охрана на выходе? – подала я голос, возмущенная чужой халатностью. Даже мне при одном только взгляде на парня стало яснее ясного, что с ним явно что-то не так.

– Не имели права, а когда я подал сигнал, уже поздно было. Мало ли какой эксцентричный художник на выставку забрел, привяжешься с осмотром, а потом проблем не оберешься: они ж не полиция, чтобы всех подозрительных личностей проверять. К тому же ни одна из сигнализаций, установленных на экспонатах не сработала.

– А вообще служебные двери запирать надо! – вставила я. – Тогда и шляться кто попало не будет.

– Над этим уже работают, – усмехнулся Леха.

После жаркой дискуссии стало ясно, что подозревают мужчины троих покупателей и продавца. Лично я подозревала всех и каждого, но, в отличие от меня, свою версию мужчины могли аргументировать.

Итак, картина была доставлена в галерею для последующей продажи на закрытом аукционе. Покупателей, как я уже отметила, было трое: Машков Виктор Иванович – старый друг Соболева-старшего, Рында Олег Игнатьевич – завзятый коллекционер и Ставская Ольга Борисовна – давняя любовница кого-то там из местной администрации. Причем, перечисленные личности, все как один, людьми слыли обеспеченными и потратить солидную сумму на покупку картины позволить себе могли. Другой вопрос: хотели ли?

В пользу версии про виновность продавца говорило то, что картина была от различного рода неприятностей застрахована.

– Мало ли кто мог знать об аукционе, почему вы подозреваете только покупателей и продавца?

– Потому что никто, кроме этих троих, полотном не интересовался, а продать абы кому его будет сложновато. Да и не такие это великие деньги, чтобы заморачиваться ради продажи в полцены, – ответил Леха, – Про продавца, думаю, и так понятно?

– Чего уж тут не ясного, – хмыкнула я. – Захотел и картиной впредь любоваться, и страховочку получить. А почему вы не думаете, что это мог быть какой-нибудь нечистый на руку посредник? Назвал цену гораздо ниже нашей, и обтяпал свое черное дельце?

– И опять же искать надо среди тех, кому картина была интересна. Тогда и на посредника выйдем, – логично возразил Петров.

Я немного помолчала, переваривая информацию, закинула ноги на спинку дивана, чтобы лучше думалось, и тут в голове возник резонный вопрос:

– Значит картина была застрахована, и продавец, помимо шедевра, с которым и так собирался расстаться, ничего не потерял?

– Ну да, – не понимая к чему я клоню, ответили мужчины.

– И зачем тогда нам заморачиваться и искать преступника? Полиция ведь и без нас этим занимается?

В ответ раздался лишь смешок от Лехи, а затем повисла какая-то подозрительная тишина. Поняв, что отвечать мне не собираются, я стянула временно лишавшие зрения пакетики и в полном недоумении оглядела мужчин: Егор сидел за столом с самым зверским видом и играл желваками – неужто его из-за картины так разбирает, а Леха с предовольной ухмылочкой переводил взгляд с меня на товарища. Поскольку тот своего загадочного поведения объяснять не собирался, начальник службы безопасности взял эту миссию на себя.

– Видишь ли, Маруся, если бы при всем при этом не были бы задеты лично интересы Егоры Станиславовича…

Я нахмурилась.

– Твоя голова, – пояснил Леха. – Тогда сошло бы это с рук злодеям, а мы с превеликой готовностью ушли бы в сторону. Но… – развел он руками. – Мы имеем, что имеем. И теперь наш Егор жаждет лично найти обидчиков и наказать. Ну прямо граф Монте-Кристо тебе в женихи достался!

– Его-о-ор, – протянула я и, склонив голову, уставилась на мужчину, – Ну скажи мне, что это неправда!

Судя по непреклонной позе и свирепому взгляду, Леха, все-таки, сказал правду, и Соболевская душа жаждет возмездия – с прискорбием осознала я.

– Ну а если мне бабулька какая в автобусе ногу отдавит, мы и ей мстить будем? – попыталась я достучаться до этого воителя.

– Это совершенно разные вещи, – отмахнулся Егор.

– А ты, значит, ему помогать собрался? – обратилась я к Лехе.

– Ну так я человек подневольный, что начальство прикажет, то и делаю.

Хоть Петров и делал вид, что помогает другу лишь по долгу службы, скрыть воодушевление и личную заинтересованность делом не смог. Или не постарался.

– А будешь много болтать, станешь очень даже вольным человеком, – огрызнулся на сдавшего его помощника Егор.

В общем, помимо бесполезных кривляний, добиться я ничего не смогла, поэтому, махнув на них рукой – взрослые уже мальчики, плюхнулась обратно на диван и продолжила прерванную процедуру. Чем на это время заняли себя мужчины, сказать не могу: издаваемые то и дело шорохи ни на какие мысли не наводили.

В квартире было спокойно, уютно, и я, пригревшись на диванчике под лучами светящего в окна солнца, потихоньку задремала. А проснулась от того, что к нам пожаловали очередные непредвиденные гости.

– Егор, милый, как я рада тебя видеть! – донесся журчащий голосок из коридора, а затем послышались причмокивания.

Я в шоке уставилась на Леху – кто посмел так сочно лобызать Соболева! Но тот лишь безмолвно поморщился.

– А вы разве не завтра должны прилететь? – Егор был явно озадачен внезапным приходом.

– Поменяли билеты: Марина по дому соскучилась, – прозвучал незнакомый мужской голос.

Я нахмурилась: а это еще кто? Но выяснять воочию не хотелось: не в моем нынешнем состоянии.

– Ну что, ты так и будешь нас на пороге держать? Мог бы и чаю предложить, все-таки родной отец приехал, – капризно произнесла дама.

Ага, значит отец Егора пожаловал, тот самый папин партнер, которому и пришло в голову объединить две компании в непростые времена санкций. А дамочка – неужто любовница?

– Проходите, – их настойчивости, как и визиту, Соболев был явно не рад. А может просто не хотел меня показывать, и я его прекрасно понимаю – то еще зрелище.

– А так ты не один? – обвела глазами помещение Марина, оказавшаяся холеной блондинкой под сорок в небесно-голубом брючном костюме под стать дивану, который я на тот момент занимала, и повисшая на локте – моего! – Егора. По другую руку от нее стоял высокий представительный мужчина, одетый в простую футболку и джинсы. Оба загорелые и белозубые, из чего я смело сделала вывод, что прилетела парочка с курорта.

В то, что передо мной стоит отец Егора, отошедший от дел, по словам последнего, верилось с трудом. Ну или отошел от дел он вовсе не по состоянию здоровья, как я вначале подумала. Ха-ха, неискушенная жизнью Маруська! О том, что мужчины – ближайшие родственники, говорил лишь общий цвет волос, да глаз. И то, у отца с годами и те, и те заметно потускнели.

– Добрый день, – поздоровался с нами отец, его глаза ровным счетом ничего не выражали, так что о том, что он подумал о нашем сборище, остается только догадываться.

– Здравствуйте, – тихонько пискнула я с дивана, лелея надежду, что если затаюсь как мышка в углу, то на меня и внимания никто не обратит.

Петров встал и поприветствовал бывшего начальника рукопожатием, Марине же холодно кивнул:

– Марина Леонидовна.

– Алексей, – не осталась та в долгу.

Так-так, между этими двумя явно кошка пробежала, а может и целый выводок.

– Что же не представишь нам свою подругу, – мстительно улыбнулась Лехе дама, по-хозяйски располагаясь за столом и мерзко барабаня искусственными ногтями по блестящей лаковой поверхности. Эдакая горгулья с когтями. Надеюсь, Соболев-старший осознает, с кем связался.

– С удовольствием, – растянул губы в ехидной улыбке Петров и, приобняв меня за плечи, представил:

– Прошу любить и жаловать – долгожданная невеста моего лучшего друга, Павлова Мария.

Все взгляды вдруг устремились на меня, а я замерла в углу дивана с ногами, прикрытыми шерстяным пледом, с заплывшими глазами, украшенными вдобавок по кругу коричневыми пятнами от засохшей заварки, и, если бы могла, обязательно бы округлила глаза от изумления.

– Какого друга? – не врубилась Марина, или же просто отказывалась поверить в очевидное.

– Я, конечно, немного не так хотел сообщить, – обратился к родственникам Егор, – Но, можете поздравить, через месяц у нас свадьба. Маша, познакомься, это мой отец, Станислав Ильич, и его спутница Марина.

Сообщение настолько повергло всех находящихся в помещении в шок, что повисла немая пауза, достойная самого "Ревизора", а Марина даже перестала выстукивать когтями по столу. Я изо всех сил вцепилась в несчастное покрывало, чтобы не накинуться на Соболева прямо при всех – какая, нафиг, свадьба через месяц, если так называемая невеста ни сном, ни духом!

– Поздравляю! – первым отмер отец Егора и поднялся, чтобы пожать сыну руку, а потом еще раз оглядел меня, видимо пытаясь рассмотреть, что же такого его сын нашел во мне.

Худшего знакомства с будущим свекром я и представить не могла! И опять во всем Соболев виноват: не потащи он меня в галерею, взирать бы мне сейчас на родственников ясными очами, а не мечтать стереть всем присутствующим память или хотя бы вырубить по всей квартире свет.

Дамочка же взирала на меня как на мышь, дерзнувшую слишком уж приблизиться к носкам ее дорогущих дизайнерских туфель. И даже искусственная улыбка, наспех натянутая на губы, ни в малейшей степени не скрывала ее отношения к моему здесь присутствию. Скорее выглядело это, будто челюсти Марины Леонидовны свело непроизвольной судорогой, от чего та начала скрежетать зубами и попыталась замаскировать все это дело под улыбку.

И если Леху мадам просто недолюбливала, то я ей явно стала точно кость поперек горла. Только вот не ясно почему. Я еще могла бы понять, если бы настолько негативная реакция исходила от отца Егора, но уж точно не от его любовницы. "Мамы моей на нее нет!" – тихонько вздохнула я, вот уж кто бы точно смог нахалку на место поставить.

– Прошу прощения, – я встала: организм на стресс прореагировал нетривиально, или даже наоборот вполне естественно. Короче, я отправилась в туалет.

Там я поспешила поскорее избавиться от чайных разводов, украшавших, как оказалось, не только лицо, но и шею. Из зеркала на меня взирала девушка с красивым подбородком, розовыми губками, аккуратным носиком, но прекрасные черты заканчивались где-то в районе переносицы. Все, что было выше, принадлежало явно какому-то спившемуся элементу: переносица шириной в три пальца, заплывшие, превратившиеся в щелочки глаза с начавшими буреть синяками вокруг и всклокоченные, выбившиеся из хвоста, волосы, которые и в обычное-то время аккуратностью укладки не блещут. Ну что я могу сказать: повезло Егорчику с невестой. Хорошо еще одета я прилично: в домашние клетчатые штаны и однотонную футболку с длинным рукавом, хотя вряд ли это сильно влияет на образ в целом.

Я вздохнула, оглядела себя в зеркале еще раз, в попытке найти хоть что-то утешительное и, ясное дело, ничего подобного не найдя, отправилась обратно. Вот бы я вернулась, а гости уже каким-то чудом испарились. Но нет, сейчас же не новый год, и просто так заветные желания не исполняются: по пути в столовую я увидела о чем-то говорящего по телефону Соболева-старшего. Он мне кивнул и, отвернувшись, продолжил разговор.

На подступах к гостиной я услышала надменный голос Марины, а потому остановилась возле стеночки и входить не спешила, хотя Леха с дивана меня прекрасно видел, но присутствующим не выдал.

– Егор, милый, ну какая свадьба! – втолковывала через чур уж участливая блондинка. – Ну понравилась девчонка, повстречался, пожили вместе, остыли, разбежались и адье. Зачем сразу в ЗАГС-то, у нее же явно ни воспитания, ни образования?