– Ну что вы, не стоит. Непредвиденных обстоятельств пока еще никто не отменял, – покачал головой бизнесмен. И было не понятно то ли он действительно не сильно переживает, то ли мастерски скрывает эмоции.

Вообще он оказался моложе, чем я себе представляла: эдакий денди, слегка за сорок. Подтянутая фигура, аккуратная стрижка и безупречный костюм, ему бы больше подошло быть каким-нибудь влиятельным ученым, преподавателем в ВУЗе или на крайний случай политиком – уж слишком безукоризненной была его внешность, особенно в сравнении с моей, которая на данный момент оставляла желать лучшего, с грустью отметила я.

А потому, стараясь быть максимально незаметной, я тихонько принялась за чай, по понятным причинам от кофе отказавшись. Напиток на мое счастье не разочаровал и давиться угощением из вежливости не пришлось. Я украдкой глянула на Егора: вот уж кто бы давиться из вежливости точно не стал. Напарник сидел в расслабленной позе и явно чувствовал себя в этой ситуации, как рыба в воде: его не смущало ни то, что мы отвлекаем фактически незнакомого человека от работы, ни то, что придуманный наспех повод для визита явно недостаточен для покрытия расстояния в двести километров и уж в самой малой степени его волновало, что там может Ротман себе о нас подумать.

– И тем не менее, мы решили лично выразить сожаление, так как, что ни говори, а часть вины, пусть и косвенная, все равно лежит на нас, – Егор вернул узорную чашечку с кофе на блюдце, идущее в комплекте, с едва слышным звоном.

– Благодарю, – кивнул Игорь Валерьевич, – Полиция, кстати, тоже уже успела у меня вчера побывать.

– Есть какие-то положительные прогнозы? – Егор был сама вежливость.

Похоже я была единственной, кого коробила бессмысленность нашей беседы.

– Да кто его знает. Они же, как и врачи, делают все возможное, но ничего не обещают… – развел руками уже бывший владелец шедевра.

– А если не секрет, почему вы все-таки решили расстаться с картиной. Меня давно мучил этот вопрос, – подала я голос, согласно сценарию: ведь не зазорно же симпатичной девушке проявить капельку любопытства.

– Что вы, никаких секретов, – улыбнулся мне Ротман, – У меня сын от первого брака недавно женился, вот мы и решили с женой ему квартиру оставить, а для себя вместо этого построить дом за городом. Но вы же знаете женщин, жена так развернулась, что нужных средств под рукой не оказалось, вот и пришлось выкручиваться. Картину жалко, конечно, но одним прекрасным сыт не будешь, да и от непогоды она не прикроет.

– Понятно, – улыбнулась я в ответ, – Ох уж эти женщины…

– Прошу прощения, – отвлекся Ротман на входящее сообщение, прочитав которое и бровью не повел, а отложил телефон и вновь обратился ко мне, – Ну если бы вы, прекрасные дамы, нас не вдохновляли, мы бы вряд ли добились и половины того, что имеем, – предприниматель улыбнулся и неожиданно мне подмигнул, от чего я тут же закашлялась, а Егор поспешил откланяться, наверное, чтобы Ротман этот не успел у меня телефончик стрельнуть.

Домой мы вернулись уже под вечер, уставшие и вялые, поужинали тем, что осталось со вчера, а от вина в этот раз отказались. Егор по-стариковски завалился в кровать с книгой, я же от нечего делать принялась терзать мужчину:

– Егор, ты на кого из этих четверых ставишь?

– Не знаю, – отмахнулся он, но от меня избавиться не так-то просто, тем более, когда мне скучно.

– Я вот на коллекционера думаю, как там его… Рохля?

– Рында.

– Да, точно, Рында. Хотя Рохля ему тоже подходит. Ну вот, по-моему, он до того нелепый, что сдуру мог и прикарманить полотно, для восстановления почти разграбленной коллекции. Только нанял кого-то естественно, чтобы самому не светиться. Женушка-физичка мужика в такой стресс привела, что я ничему не удивлюсь. Тем более, ты видел его реакцию на сообщение, я уж испугалась, что толстяка гипертонический криз разобьет. Хотя будет жалко, если его поймают, представляешь такого на зоне, там же ни одной картины, только наскальная живопись на стенах.

– Ты-то откуда знаешь, как там на зоне? – наконец-то отвлекся от чтива Соболев.

– По телеку видела, ну и в книгах читала.

– Это ж что за литературу ты читала, дорогая моя?

– Про лихие девяностые и бандитов, раньше модно было, папа книги в туалете оставлял, – на полном серьезе ответила я и, глядя на недоверчивое лицо Егора, созналась: – Ладно, шучу, одну повесть Солженицына по школьной программе.

Егор усмехнулся, откинул книгу, а мне только того и надо было.

– Ну вот сам посуди: тетке этой рыжей картина нафиг не нужна, ей бы от надоевшего женатика избавиться, – загибала я пальцы, – Его светлость-ювелир не сегодня-завтра помрет…

От такой грубости Егор аж поморщился.

– Ну что, он сам так сказал.

– А ты не думаешь, что он запросто нам соврать мог.

– Ты его кашель слышал? – не поверила я, что почтенного возраста старик мог со смертью шутить.

– Да я не про рак, – отмахнулся Соболев, – Он нам жалостливую баечку про дочку погибшую скормил, а мы и рады. Уж поверь мне, этот старик на многое способен, ты же видела, как он живет: таких денег честно не заработать.

– Да ну, стал бы он еще один грех на душу перед смертью брать.

– Этот стал бы, – уверенно ответил Егор, – Ты может подзабыла, но у него, кроме дочери, еще и сын старший есть, которому все нажитое в наследство и останется, так что дедку есть ради кого стараться. Надо бы, кстати, узнать, как там у них с финансами, да и попросить Леху разведать по поводу болезни, может врет все старикашка.

– Ну ладно, может Машкова исключать и не стоит, жалко, что он сообщение при нас не читал. А Ротман что?

– Его пока тоже оставим.

– Почему? Вроде там все логично: мужику понадобился налик, вот он и выставил картину.

– А может он и налик, и картину захотел, прикипел к ней душой? Или вообще, ее в карты проиграл, а жене сказать побоялся.

– Ага, зато украсть не побоялся, – не поверила я.

– А что, иные жены и не до того доведут, – со знанием дела возразил Соболев, будто сам на этом не раз и не два обжигался.

– Так это что получается, по истечении двух дней мы только Ставскую исключаем? – надула я губы, хотя в душе знала, что минус женщина – не такой уж и плохой результат.

– Во всяком случае, здравый смысл подсказывает, что дамочка здесь ни при чем, – хоть в чем-то со мной согласился Соболев, начисто проигнорировав при этом капризный тон.

Я еще немного потерзала мужчину насчет "дела", но обсуждать особо было нечего, поэтому, повздыхав, я выключила настольную лампу со своей стороны и, повернувшись на бок, уснула.

Глава 6

Планов на эту пятницу у нас никаких не было, так что Егор прямо с утра отчалил в офис, а я после совместного завтрака оказалась предоставлена самой себе. Пораскинув мозгами, я решила, что раз уж волею обстоятельств возвращение в родной город на неопределенное время откладывается, неплохо было бы прикупить одежды: того, что я привезла с собой в небольшом чемодане для новой должности явно маловато. Да и с волосами что-нибудь сделать не помешает.

Недолго думая, я позвонила Егору и намекнула, что как приличный работодатель он уже может перечислить мне на карточку аванс, на представительские расходы, так сказать. О том, что работаю меньше недели, тактично умолчала. Мужчина юмор оценил, но деньги обещал перевести. Затем поведал, что сколько-нибудь значимых новостей от Лехи не было: наблюдение работает, смс-ки регулярно отсылаются, но ожидаемый эффект пока не наступил. Болтать особо было не о чем, поэтому, скоренько распрощавшись, я отправилась по своим делам – так приятно чувствовать себя независимой женщиной, у которой есть чем заняться помимо того, что хвостиком ходить за женихом. От мысли о том, что дела для меня нашлись лишь благодаря Соболевской наличности, я вполне успешно отмахивалась.

Первым делом я заявилась в салон красоты – пусть у них теперь голова болит по поводу того, что делать с моими волосами, точнее с их локальным отсутствием. Хорошо хоть отек с лица совершенно сошел, оставив мне на память лишь бледные разводы синяков – спасибо доктору и его чудо-методике. В общем, тональник так и остался для меня средством номер один на ближайшие дни, хоть я и терпеть не могла мазать лицо чем-то, что оставляет следы на одежде (особенно на Соболевской) и на подушках. Впишите туда еще и полотенца.

Как только я вывалила пряди из кривоватого, закрученного наспех, пучка, дамочки в салоне заохали и заахали, выказывая неподдельное сочувствие к пострадавшей и негодование в сторону бандита. Уверена не часто к ним заглядывают клиенты со столь деликатными проблемами. В итоге на общем голосовании девочки решили нарастить мне пряди, чтобы легче было лысину маскировать и добавить волосам потерянный в неравном бою объем. За неимением иных альтернатив пришлось согласиться: таскать на себе чьи-то волосы – опыт не из приятных, с другой стороны, щеголять лысиной тоже не вариант. Сразу же после процедуры я поклялась, что избавлюсь от чужих волос, как только свои отрастут хоть чуть-чуть, даже если ради этого и придется подстричься под мальчика. Главное, не как солдат Джейн, хотя именно ей шло.

Пока одна девушка работала над моей пострадавшей шевелюрой, две других занялись ногами и руками: а что, представительские деньги надо расходовать на представительский внешний вид, тем более, зная Соболева, тот на аванс не поскупится.

Из салона я выходила новым человеком – как снаружи, так и внутри, все-таки, что ни говори, а внешние изъяны сильно влияют на женское настроение и самочувствие. Следующим пунктом шел торговый центр, что оказался через дорогу, не пришлось даже такси вызывать.

Сидя в кофейне и наслаждаясь ароматной лимонной выпечкой, я решила поговорить с мамой: с момента прилета в чужой город родителям я так и не звонила, и Егора попросила им ни о чем не рассказывать. Еще не хватало, чтобы они узнали, что я улетела неизвестно на сколько, да еще и в историю умудрилась вляпаться: живо вернут под родную крышу. Только я взялась за телефон с намерением зайти в записную книжку, как обнаружила непрочитанное сообщение. Номер отправителя был неизвестен. Я нахмурилась: в свете последних событий вряд ли стоит ожидать известий о выигрыше в лотерею.

"Вали по добру по здорову" – гласил короткий текст, да еще и не грамотный к тому же. Я оглянулась: весьма сомнительно, что подобным образом меня просят поскорее допить капучино и убраться из кофейни. Тем более, что официант сильно занят светловолосой посетительницей за столиком в углу.

"Так, и кому же мы успели насолить?" – я задумалась, обращаясь к себе во множественном числе. Получается, что кто-то из числа подозреваемых прознал о нашей скромной затее, ну или Марк Абрамович так сильно расстроился, что его понизили до помощника управляющей, что решил от этой самой управляющей нехитрым способом избавиться. Но верить в коварство столь приятного и интеллигентного человека не хотелось.

Надо бы Лехе позвонить, пусть выясняет, кто тут писульки с угрозами шлет. Это как раз по его части. А вот Соболеву знать о сообщении ни в коем случае не стоит, иначе он точно ко мне охрану приставит или дома запрет, а я только жить по-человечески начала: без родительского надсмотра и вечных нотаций. Так что вместо того, чтобы позвонить оставшейся за тысячи километров маме, я с легким сердцем и некоторым облегчением набрала Петрова.

– Привет, Леш, – прощебетала я, стараясь чтобы голос звучал как можно жизнерадостней.

– Так-так, что-то не припомню я, Маруся, чтобы ты мне самолично звонила или обращалась иначе, чем Леха.

– Ну что, я уж другу семьи позвонить не могу… – я сделала вид, что обиделась, потому как с чего начать щекотливую просьбу не знала.

– В том-то и дело, что можешь, но почему-то не звонишь, – шутливо вздохнул собеседник.

– Вот теперь звоню.

– Просто так?

– Просто так, – подтвердила я и даже попыталась сделать вид, что немного обиделась.