– Там в комнате еще один шкаф и комод тяжелый, – указала она кисточкой на дверь по соседству.

– Показывай, – скомандовал мужчина.

Девушка робко шагнула вперед, а Федор пошел следом за ней. Она была одета в серый велюровый спортивный костюм, с розовыми вставками, а на капюшоне были сделаны маленькие ушки, как у мышонка. Он пришел в умиление: «Еще совсем ребенок, – подумал он, – а такая умненькая»!

– Вот, – указала Новгородцева и остановилась, слегка облокотившись на комод.

Этот комод он сам привозил из города, когда еще был жив его друг.

Федор уверенно подошел, приподнял и отставил в сторону сначала её, а Тая вскрикнула от неожиданности и попятилась назад. А следом он так же легко отодвинул шкаф, а за ним и комод. Потом посмотрел в удивленное лицо девчонки и сказал:

– Готов на другие подвиги.

– Нет-нет, – испуганно мотнула она головой, – больше ничего двигать не надо.

Он улыбнулся, наблюдая за ней, видел ее волнение, но хотел понять – это настоящее стеснение или поддельно-наигранное? Обычно приезжие девицы такие смелые и наглые, а эта так смущается, то и дело отводя взгляд в сторону. Или притворяется?

– Я могу помочь вам с ремонтом, только попозже, – предложил он. – Мне надо машину отогнать и у председателя отпроситься.

– Мы будем очень рады! – обрадовалась Шура. – Сейчас потолки начнем красить, а потом стены клеить. Рабочие руки нам нужны.

– Тогда ждите, – пообещал мужчина и направился к выходу.

Уже у двери он оглянулся и предупредил:

– Я не прощаюсь.

Он ушел, а Тася вздохнула с облегчением. Было одно желание – чтобы он никогда больше сюда не возвращался.

Боброва сразу занялась потолками, а она взяла банку с краской и стала ее размешивать палкой, чтобы краска приняла ровный цвет. В процессе девушка немного отвлеклась от мыслей о Федоре и начала красить потолок в маленькой комнате, тщательно выводя кисточкой по углам.

Тополь сдержал свое слово и вскоре вернулся, но уже не один. С ним пришел Ваня и еще молоденькая девушка. Войдя в дом, мужчина громко оповестил:

– Принимайте рабочую силу!

Заслышав его голос, Тая вновь вздрогнула. В этот момент она стояла на столе и уже красила валиком потолок в белый цвет.

Застав ее за таким занятием, Федор подошел ближе и, не скрывая своего удивления, тихо поинтересовался:

– Где же ты этому научилась, милое создание?

– Нигде, – улыбнулась она, – просто взяла и крашу.

– Смотри, молодежь! – воскликнул он, обращаясь к Ивану и племяннице. – Человек нигде не учился! Ничего не знает, как красить и где красить! А взялась и работает. А вас надо всему учить лодырей.

– Федор, смотри не перехвали, – вышла вперед Ксения и остановилась возле стола.

Гордо вскинув голову, она оценивающим взглядом окинула москвичку с головы до ног, убрав свою пышную косу назад, и представилась:

– Ксюха.

– Сколько раз тебе говорить, – шлепнул ее по мягкому месту дядька, – не Федор, а Федор Степанович!

– Перебьешься! – резко ответила ему девушка. – А будешь выступать, буду при всех называть тебя – дядя Федя!

Он показал ей свой мощный кулак и погрозился:

– Только попробуй!

Якимов шагнул ближе к столу, стал рядом с Ксенией и вежливо предложил:

– Я к вашим услугам. С чего начинать?

– Потолки надо покрасить в той комнате, – стала объяснять ход работы Тася, – а ещё обои мерить и резать на все стены сразу.

Федор внимательно выслушал ее, ладонью пригладил свои пышные усы, обдумывая ее предложение, весело подмигнул ей, а сам подтолкнул парня и девчонку к двери, и работа закипела полным ходом.

Ваня и Ксюша весело резали обои. Шура докрашивала потолок в соседней комнате, но давалось ей это с большим трудом. Длительные запои давали о себе знать, и теперь пошатнувшееся здоровье надо было восстанавливать.

Федор командовал молодежью и уже обдирал обои в соседней комнате. Он включил приемник, и по всему дому неслась громкая ритмичная музыка.

К вечеру были покрашены потолки и поклеены две комнаты. Оставшуюся работу решили оставить на завтра.

Тополь забрал племянницу и Ваню, и они ушли домой, пообещав, что завтра снова придут им на помощь.

Ночевать в доме было невозможно, от клея и краски везде стоял едкий запах, и было очень сыро и душно. И Тася пригласила Шуру с детьми к себе.

Боброва с радость согласилась. Она теперь вообще боялась оставаться одна без нее.

Костя протопил баню. Подружки с удовольствием попарились после тяжелой и душной работы, перекупали ребятишек и веселой компанией отправились ночевать к ней домой.

Накормив и уложив детей спать, девчата уселись на веранде пить чай. Розовощекие, с мокрыми после бани волосами, с уставшими, но счастливыми глазами, они сидели рядом и разговаривали.

Тая угощала гостью всякими вкусными сладостями, а сама уже засыпала за столом.

– Давай спать, подруга, – с улыбкой предложила Шура.

– Я так устала! – призналась она и зевнула.

– Ты кто по профессии? – спросила ее Боброва.

– Экономист.

– А такое чувство, что прорабом на стройке не один год отработала, – расхваливала ее женщина.

– Я первый раз в жизни сама делаю ремонт, – устало пояснила девушка.

– Тайка, какая ты хорошая! – обняла ее Александра. – Пришла, не накричала, не упрекнула… Душу мою поняла, свою для меня распахнула… Может, мне все это снится?

– Мне уже сон точно снится, – мурлыкала себе под нос Таисия и в полудреме уронила голову на стол.

– От меня все отвернулись. Шуркой-пьяницей меня называют. Детей моих гонят со двора. А ты раз, и всю мою жизнь перевернула! Сказали бы мне про такое раньше, я бы ни за что не поверила! А теперь вижу, бывает! – вздохнула Боброва.

Потом посмотрела на хозяйку и, всплеснув руками, проговорила:

– Да, ты спишь уже! Давай я тебя на кровать отведу, да и сама уже лягу, – засуетилась она вокруг Таисии. – Я тоже устала, сил моих нет…

На следующий день рано утром компания вновь была в сборе. Федор отпросился с работы, а ради такого случая председатель отпустил и Ваню.

Из дома вынесли остатки мебели и все вещи. Работали все дружно и с неподдельным энтузиазмом. Ксюша и Ваня помогли клеить обои, а потом взялись красить окна. Шура и Тая доклеивали стены, а мужчина что-то ремонтировал на веранде.

Тополь принес магнитофон, и по всему дому лилась громкая музыка.

На их работу пришла посмотреть Анна Филипповна. Она вошла, опираясь на костыли, внимательно все оглядела, покачала головой и со слезами на глазах тихо сказала:

– Красота-то какая!

– Ну, что вы все плачете? – мило улыбнулась ей Тая.

А сама подошла к женщине, обняла ее за плечи и ласковым голосом заверила:

– Теперь все будет хорошо.

К ним поспешила и Шура. Она с ходу обняла одной рукой свекровь, а второй подружку, сразу прижалась щекой к женщине и виновато произнесла:

– Прости меня… Одна ты меня не бросала. Хоть и ругала, а не бросала… Мать родная забыла, а чужие люди помогли… Как же я вам благодарна! Как же я вас всех люблю!

– Только бы не сглазить, – отозвалась Анна Филипповна, – а то люди уже завидовать начали.

– Не думайте об этом, – стала успокаивать ее Тася.

– Мам, я обещаю, что больше пить не буду, – заверила ее сноха.

– Ты не обещай, ты просто не пей и все. Ноги-то мои совсем никудышные. Кто ребят поднимать станет?

– Вместе поднимать будем, – подбодрила их Таисия, а сама смотрела то на одну женщину, то на другую.

Федор вошел в комнату и застыл в дверном проеме. Он смотрел на них и с грустью вспомнил своего друга, а в душе был рад за Шуру и ее детей. Появилась надежда, что теперь она бросит пить и начнет новую жизнь. Глядя на них сейчас со стороны, он был уверен, что так оно и будет.

Разглядывая Таисию, понимал, что не случайно она здесь оказалась и тем более рядом с Александрой. Вон как на нее хорошо влияет. Да и Шурка сама тянется к ней, как росток к свету. Словно цепляется за жизнь, за тот кончик веревочки, которую ей протягивает эта хрупкая, нежная, совсем еще молоденькая, но уже не раз битая судьбой девочка.

Он вспомнил, как приехала Тая вся убитая горем, как приводили они ее в чувства у дома и у церкви, а теперь сама светится счастьем и дарит это счастье другим. «Кто кому помогает? – подумал он. – У самой столько горя обрушилось на ее хрупкие плечи, а она смогла встать и протянуть руку помощи нуждающемуся человеку».

Он тихонько вышел, чтобы не мешать женщинам, на радостях вздохнул протяжно и стал доделывать ремонт.

Высоко в небе светило весеннее солнце. По небу плыли легкие белые облака. За окном доцветала черемуха, наполняя двор необыкновенно приятным и терпким запахом. А кругом кипела, бурлила жизнь, с ее проблемами и радостями, с ее удачами и разочарованиями, с ее победами и поражениями.

На третий день все дружно красили полы, это было завершение работы.

Потолки сияли белизной, отражая всю обстановку в комнатах. Красивые обои высохли, и дом наполнился чистотой и свежестью.

Работники проворно оттирали краску с рук, стоя на улице у раскрытой веранды.

– Ну, Александра, ты теперь сто лет должна жить! – протянул весело Федор, тщательно отмывая руки растворителем.

– Сто много, а вот годков тридцать пожила бы, – ответила Шура, поглядывая на всех счастливыми глазами.

– А что так мало загадала? – переспросил он.

– Да хватит, – махнула она рукой. – Детей на ноги поставлю и ладно.

– А внуков понянчить? – напомнила ей Тая.

– Нет, на внуков меня не хватит.

– Еще как хватит! – поддержал разговор Якимов. – Двадцать шесть плюс тридцать – всего-то пятьдесят шесть!

– Я своей пьянкой все свое здоровье подорвала, – с грустью призналась Боброва.

– В наше время всё лечится, – ласково напомнила ей Тася.

– Спасибо вам за все, – стала благодарить Шура, – что бы я без вас делала?

– Теперь мы друзья, зови всех нас на помощь, если что, – с улыбкой смотрела на нее Ксения.

– Только вы меня не бросьте, хотя бы первое время. Дайте на ноги встать. А потом я сама как-нибудь.

Тая обняла ее за плечи, уронила голову ей на плечо и пообещала:

– Я не брошу тебя – это точно.

Федор засмотрелся на них, а сам никак не мог понять, зачем она все это делает? Обычно богатые девицы все набалованные, пальчики гнут веером, все из себя, а тут такая милая и ласковая, и глазки какие застенчивые. «Неужели притворяется? – думал он. – Но зачем»? А если нет? Если и впрямь умница и скромница? Тогда совсем не понять – ради чего вообще связалась с Александрой? Вон и ее всю облизала, и детей всех отмыла, обула, одела, накормила. А тут ремонт ещё какой организовала. Да и Шура с ней другая стала, почувствовала поддержку и надежную помощь. И ухватилась за нее, словно за соломинку, и не хочет назад в прошлое. Видно, и сама уже устала от такой жизни и от пьянки тоже. И глаза другие – огоньком задорным светятся. И лицо посвежело и порозовело, отошло от алкоголя. А ведь раньше, какая красавица была!

Он вспомнил их свадьбу, где гуляло больше ста человек. Шурка и Сашка такие молодые, красивые, счастливые! В глазах любовь, словно и не видят никого, будто в целом мире только они вдвоем и есть. Но как круто может завернуть жизнь, и как резко она может оборваться…

Боброва вновь ночевала с детьми у Таисии. Они уложили детей спать, а сами сели на крылечке подышать воздухом и просто поболтать. Девчата пили чай и наслаждались тишиной.

– Хорошо-то как! – сказала Шура. – Сейчас бы сто грамм.

– Ты что? – испугалась Тая, взглянув на нее с упреком.

– Да я так, – отмахнулась та, – грустно вдруг стало. Все думаю: вот уедешь ты, а что я одна тут делать стану?

– Работать пойдешь. Хватит бока на диване пролёживать.