– Все дела не переделаешь! – успокаивала ее Громова, а сама уже провела гостю на летнюю веранду, усадила за стол и присела рядом.

Антонина Павловна развернула сверток и стала выкладывать перед ней весь заказ.

– Вот наволочки, как вы просили беленькие и по бокам с шитьем, вот рушники, глядите сразу, что не понравится, все заберу обратно и тут же переделаю.

– Что вы, голубушка! – замахала руками Анна Федоровна. – У вас, да не понравится! Красота, да и только!

– Вот подзорчики к иконочкам, – продолжала выкладывать товар Карнаухова, – вот скатёрки на стол, как и просили – по краям шелковое шитье, а в центре розы, и по бокам розы поменьше и кисточки. А тут еще салфеточки к ним.

– Всем довольна! – нахваливала ее барыня.

Потом устремила свой взор на дверь и вновь прикрикнула:

– Варька! Чай неси!

С кухни вышла Варвара, неся перед собой большой самовар, на котором висела связка баранок. Она водрузила его на стол, убежала и принесла чашки с блюдцами, выставила сладости, варенье, сахар и, кланяясь, удалилась.

Громова сама разлила кипяток по чашкам, пододвинула одну к гостье, взяла свой чай и сказала:

– Угощайся, голубушка.

– Благодарствую, – отвечала Антонина Павловна.

– Слышали, радость-то какая у нас? Сыночек вернулся!

– Слыхивали. Все село судачит про то. Рада за вас! – поддерживала разговор портниха. – Дождались голубчика! Теперь и сердце матери успокоится, спать спокойнее станете, волнений будет меньше.

– Буду спокойно спать, когда женим его, – честно призналась она. – Вот невесту выбираем ему. А кого выбрать сама не знаю! Все хороши, а он молчит!

– За невестами дело не станет, – заверила ее Карнаухова. – Он у вас видный, богатый, за него любая пойдет.

– Да разве ж нам любая нужна! – всплеснула руками Анна Федоровна. – Нам бы ровню себе сыскать! Он у нас умный, красивый, образованный! Теперь врачом будет! А девицы только и знают, что о балах, да развлечениях думают.

– Кто полюбится, – вздыхая, рассудила Антонина Павловна и отпила чай из чашки.

– Мы ему столько девушек позвали на смотрины, а он взял и умчался на Буяне ото всех.

– Значит пока… не глянулась ни одна из них, – сделала вывод она.

– Так и есть, не глянулась! – с сожалением проговорила Громова. – Может, у него там в городе любовь была? Мы же ничего о нем не знаем! Писал, что все хорошо, что скучает по нам, про учебу, работу, про больничку, в которой практиковался, а про девушек ни слова!

– Наверное, не зацепила ни одна. Вот полюбит, так и узнаете сразу.

– Я слышала, к вашей Вере уже сватались?

– Я отказала, – серьезным тоном отвечала Карнаухова. – Мала еще, пусть погуляет. Успеет наработается. Она и сейчас от работы не просыхает, а пойдут детишки? Тогда совсем гиблое дело.

– Правильно! Мала еще! А наш-то уже – перезрел! – махнула рукой барыня. – Поди жени его теперь!

– Ничего, – стала успокаивать её портниха, – найдется и на его шею хомут.

– Вы так думаете?

– Я не думаю, я знаю. Кто ж теперь пройдет мимо такого жениха. Устанете отбиваться! – улыбалась она в ответ.

– Вот поговорю с вами, и мне легче станет, – жалобно призналась Громова. – Вы бараночки ешьте! Они у нас знатные! С нашей лавки привезенные.

– Вкусные, – похвалила женщина барское угощение.

Григорий давно выспался, лежал на кровати с открытыми глазами, а заслышав разговор на веранде, прислушался и решил туда выйти. Он медленно встал, оделся, причесал свои пышные волосы, свою аккуратную бородку, усы, покрутился у зеркала и, брызнув на себя немного одеколону, уверенно шагнул к двери. Там прошел через гостиную к выходу и оказался на летней веранде.

Завидев его, барыня расплылась в улыбке. А Карнаухова встала из-за стола и тихо сказала:

– Добрый вечер, Григорий Владимирович. С приездом вас!

– Добрый вечер и вам, – добродушно отозвался он и шагнул к столу.

– Может, чайку с нами? – спросила его мать.

– Спасибо, не буду вам мешать, – отказался он, – пойду пройдусь немного.

– Скоро ужинать будем, не опаздывайте, – напомнила ему мать.

Громов склонил перед женщинами голову, потом повернулся и уверенной статной походкой вышел с веранды. Он оставил дверь открытой, желая впустить свежего воздуха, а сам остановился на крылечке и стал смотреть во двор.

– А что же Вера не пришла? – поспешила спросить барыня у портнихи.

Заслышав про Веру, Григорий насторожился и прислушался к их разговору.

– Она вчера ногу поранила, вот пришлось мне к вам идти.

«Ногу поранила? – подумал барин и улыбнулся. – Значит, все-таки, она и есть, та самая Вера»!

– А я ей за работу отрез на платье приготовила, – услышал он голос маменьки.

– Что вы, – запротестовала та, – совсем забаловали девчонку.

– У девочки должно быть много нарядов. Пусть сошьет себе красивое платье. А от меня не убудет, – успокаивала ее барыня. – Дочки у меня хорошие, но ваша просто умница!

– Даже не знаю, как вас благодарить, – смущалась в ответ Антонина Павловна. – Постоянно, кроме денег, подарки даете. Мне всегда неудобно их принимать.

– А вы берите! – настаивала Громова. – Чай от души даю! Не ко всякой я так, а только к тем, кто мне полюбился! Моя-то портниха не может так расшить, – пожаловалась она, – да и не справляется лентяйка со всеми заказами.

– Может, что не по нраву придется, то я и платы не возьму.

– Все по нраву! Все к сердцу! Все в лучшем виде! – расхваливала ее работу Анна Федоровна.

– Пойду я, – сказала Карнаухова и отставила чашку в сторону.

А сама медленно встала из-за стола и поблагодарила кормилицу:

– Спасибо за чай.

– Если надо что – просите. Вам никогда ни в чем не откажу. В доме теперь доктор есть, зовите, если надобно будет.

– Дай вам Бог доброго здоровья и мира в доме, – ответила ей портниха и склонила вперед голову, в знак благодарности.

– Спасибо, голубушка, – расплылась в улыбке хозяйка и проводила её на улицу.

На крылечке они распрощались, и Антонина Павловна поспешила покинуть барскую усадьбу, понимая, в каком положении она оказалась.

Григорий проводил женщину пристальным взглядом, видел, как та спешно прошла по двору и вскоре скрылась за воротами. Он сразу вернулся на веранду, подошел к столу и стал рассматривать вышитые салфетки.

Следом вошла маменька, она была радостной и довольной, сразу подошла к сыну и стала рядом.

– Кто эта женщина? – поинтересовался он.

– Наша мастерица! Мы ее просим белье пошить, вышить, расшить.

– Но у нас своя портниха есть.

– Наша так не умеет вышивать, – с досадой махнула рукой барыня. – Одну я к Марии в дом отправила, там теперь всех обшивает, а та что осталась, так не умеет трудиться. На это тоже талант нужен.

– А Вера ее дочка?

– Да, – радостно сообщила она. – И мать, и дочь, просто умницы и такие рукодельницы! Во всей округе не сыскать!

– Они вам полюбились?

– Конечно, – ответила довольно Громова. – Вера такая чудная девочка! Она умница, красавица, вся такая хорошенькая! Вот если могла бы, в дочки её себе взяла. Такая ласковая, такая отзывчивая, такая покладистая! – расхваливала она девчонку. – А зачем ты спрашиваешь?

– Я намерен открыть свой кабинет. Мне надо будет немного белого ситцу и пошить занавески, скатерти, салфетки и халаты.

– Я их попрошу, они мне не откажут.

Григорий улыбнулся, потом достал карманные часы, взглянул на них и тихо попросил:

– Вы ужинайте без меня. Я пойду вдоль реки пройдусь. Тишины хочу набраться, после шумного города.

– А как же ужин? – всплеснула руками матушка.

– Я потом Варю попрошу, она мне самоварчик поставит и достаточно.

– Гришенька, – жалобно заговорила она, – может, потом на речку? А сейчас с нами за стол?

– На ночь много есть вредно, – улыбнулся он в ответ, – это я вам, как доктор заявляю!

А сам склонился, поцеловал ее в щеку и быстрым шагом вышел из дома. А в спину услышал тяжелый вздох матушки.

Он уверенной и статной походкой двигался по селу. Вскоре свернул в проулок, прошел возле храма, там спустился вниз и тихо побрел по берегу многоводной реки.

Уже вечерело. Солнце медленно катилось к горизонту. По небу плыли белые пушистые облака. А широкая река тихо журчала, неся свои воды вниз по течению. В кустах звонко щебетали птички, наполняя Белогорье своими голосистым пением. У изб суетились крестьяне, завершая день на своих грядках и убирая свое скудное хозяйство.

Барин шел по берегу и вслушивался в тишину. Нет, не прогуляться он намеревался и не набраться этой удивительной тишины, а пошел он на луг, где собиралась местная молодежь. Так хотел он отыскать ту незнакомку, что повстречалась ему тогда в лесу. Ее заразительный смех он не забудет никогда и узнает его из миллиона девушек. Её взгляд он будет помнить еще долго, такими большими и красивыми были у Веры глаза. Они словно глядели на него из темноты, и как только он пытаясь уснуть или отвлечься от мыслей о ней, то этот чудный образ, милой и совсем молоденькой девочки, вновь и вновь всплывал перед ним. Хотя и предполагал он, что зовут её Вера, но надо было убедиться в этом лично.

Время неумолимо бежало вперед. Вот и солнце уже зашло за горизонт. А к лугу стала медленно собираться местная молодежь. Парни и девушки, парами и кучками, шумно двигались от села в сторону реки. Еще издали слышался звонкий заразительный смех, а с другой стороны деревни девчата затянули громкую протяжную песню. Нарядные и красивые, молодые и задорные, они сошлись в большую кучку и на лугу стало совсем весело. Ребята сразу принесли хвороста, сложил все в большую кучу и зажгли костер. Мгновенно в небо взмыло большое яркое пламя.

Громов уверенно шагнул вперед, а самому не терпелось познакомиться со всеми, ведь ему предстоит теперь лечить эту самую молодежь.

Костер разгорался все сильнее, а девчата стали увлеченно играть в ручейки. Парни остались в стороне и смотрели то на огонь, то на своих подружек.

Григорий остановился у костра. Его враз обступили двоюродные братья, которые тоже любили приходить на луг и гулять среди простых крестьян. Все по очереди пожали друг другу руки, весело поприветствовали и стали чуть ближе к реке. На молодого, красивого и статного мужчину тут же обратили внимание местные девчонки. Кто-то смотрел искоса, кто-то с любопытством. Но тут от девушек отделилась Маруся – молодая веселая хохотушка и плясунья, а еще она была лучшей подружкой Веры Карнауховой. Она бойко подошла к нему, окинула своим зорким взглядом и громко спросила:

– Вы… чё ли, наш молодой барин?

– Я! – весело отозвался он, рассматривая девушку при свете яркого костра.

– И чё, вы вот так с нами будете хороводы водить?

– А примите?

– А чего же не принять?! – пожала плечами Грачева. – Если вы с благими намерениями, то и мы всегда с радостью примем такого дорогого гостя.

– Я с благими, а вот вы меня не прогоните?

– Как себя вести будете! – сверлила его девушка своим пронзительным взглядом.

– Обещаю вести себя хорошо, – с улыбкой на лице уверял ее барин.

– Тогда идемте в ручейки играть, – предложила она и смело взяла его за руку.