Инга поднялась на пятый этаж, открыла комнату № 505 и остолбенела. В комнате стояли кровать, кресло, письменный стол и круглый стол со стульями. Мебель была довольно приличная, комната чистая и уютная. Туалетная комната – общая на блок, в блоке две комнаты, одна из них уже принадлежала Инге.

Инга села в кресло с чувством несказанного везения. Девушка почувствовала себя избранной! Каких-то три часа назад она шла по городу без крова, без денег, в полном одиночестве. И голос из глубины её состояния передавал: «Твоё время – здесь и сейчас, всё, что было, – забудь, к тому, что будет, – иди!»

В дверь постучали. Это была Нина Андриановна, её стройная фигура подчёркнута брючным костюмом цвета тёмного шоколада. Правильные линии её фигуры придавали костюму ещё более выигрышный вид. Русые волосы, затянутые в узел на голове, подчёркивали правильную пропорцию черт лица, не нагруженного косметикой. Тёмно-карие бархатные глаза отражали глубину взгляда на фоне светло-кофейной губной помады. Инга сразу определила, как элегантно тонко были продуманы наряд и макияж будничного дня.

– Как обустроились, всё в порядке? – добродушно спросила Нина Андриановна.

Инга сразу и не сообразила, с чего начать благодарить, что-то выпалила несуразное и впопыхах стала вытряхивать свои работы.

– Вот! Взгляните!

Нина Андриановна развернула платье из мешковины и не смогла сдержать восторга.

– Это Вам! – поспешила Инга выразить благодарность своей спасительнице с чувством удовлетворения. К платью присоединилась шляпка, и Нина Андриановна растворилась в состоянии, которое испытывает женщина, видя себя в очень привлекательном облике.

– А можно посмотреть все вещи? – как-то робко спросила она.

Инга выложила всё на стол. Взгляд Нины Андриановны выдавал и удивление, и восхищение. Всё просмотрев, она произнесла одну фразу:

– Я забираю всё, в счёт оплаты первого месяца, – и, положив две тысячи на стол, добавила: – И это тоже, – указывая на деньги, и после паузы спросила: – Это нормально, тебя устраивает?

Инга замахала и головой, и руками, подтверждая полное согласие.

С этого момента жизнь Инги побежала как горный ручеёк – чистый и бодрящий. Она подписала договор на коммерческой основе с ежемесячной оплатой в 8000 рублей и отправилась на вокзал забрать вещи. Сначала она привезла швейную машинку, а потом поехала за чемоданом с вещами. Можно было бы по-барски, на такси, но позволить себе расточительство, даже при столь удачно сложившихся обстоятельствах, она пока не могла. А осилить и чемодан, и машинку сразу, при росте 165 см и весе 50 кг, было для Инги тяжело. Посему второй рейс с чемоданом завершился довольно поздно.

Переступив порог СВОЕЙ комнаты и позволив себе чашку чая с бубликом, она утонула в чистой постели, погрузившись в состояние счастливого спокойствия.

Всё плохое, что было связано с мужем, она могла сравнить со старой лестницей, скрипучие ступени и шаткие перила которой напоминали ей прогнивший паром, челноком ходивший от одного берега к другому и оставлявший устойчивый шлейф затхлости и убогости. Время от времени, то поднимаясь, то спускаясь по этой старой лестнице – все фибры её души – бунтовали и противились дышать заболевшим и прогнившим.

Ей надоело – терпеть, прощать, надеяться. На что надеяться? На пустоту – тёмную, как бездна, сжирающая всё на своём пути. Нет! «Уж лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас» – эта излюбленная фраза её мамы всегда была в голове Инги, и она её вдохновляла вступить в поединок с предстоящей неизвестностью. Как в сказке «Конёк-горбунок», с головой да в кипящие котлы. В кипяток! В молоко! В студёную воду!

Глава 3

Как же здорово, что есть люди, после общения с которыми открывается второе дыхание, снова светит солнце и хочется жить!

Инга проснулась в уютной комнатке студенческого общежития с ощущением летающих бабочек внутри себя. Счастливое утреннее пробуждение, не только для Инги, а вообще для всех, – это предвкушение благополучных стечений, и оно всегда сопровождается посылом – «Звезды засветили с высоты!».

Инга достала свою волшебную коробочку с мини-горелкой и туркой – этот комплект всегда был с ней, и порадовать себя кофе она могла в любом месте и в любое время.

Девушка могла отказаться от еды, от воды… Но от КОФЕ??? Она отказаться не могла. На кофе у неё всегда были и деньги, и время.

В дверь постучали. Вырвав себя из состояния блаженства, Инга вышла в коридор блока и, НЕ спрашивая: «Кто там?», открыла дверь.

По ту сторону двери на неё смотрели фиолетово-синие глаза на лице со сливочно-карамелевым отливом и чувственными губами, покрытыми цветом розового лепестка.

«– Я Лера», – произнесла девушка, смотрящая открытым детским взглядом.

– Вы ко мне? – спросила Инга, которую внешность незнакомки смутила, она была не готова с утра столкнуться с такой неприкрытой красотой.

– Вы Инга?

– Да.

Инга удивилась визиту Леры, ведь это её первое утро на новом месте. И как это юное создание уже осведомлено о её заселении?!

– Я от Нины Андриановны, – с улыбкой сказала Лера.

– Проходите, пожалуйста, – Инга жестом пригласила гостью войти.

В комнате стоял легко узнаваемый горьковато-сладкий запах кофе.

Инга не стала рассыпаться в слащавости гостеприимства, а сразу предложила гостье чашечку утреннего кофе.

– Составите мне компанию?

– С удовольствием. Преступление – отказаться от соблазна такого необыкновенного ароматного обволакивания, – сохраняя на лице доброжелательную улыбку, ответила Лера.

– Да, Вы так вовремя! Признавайтесь! Наверняка стояли и выжидали? Ведь, наверное, через замочную скважину запах унюхали? – серьёзно спросила Инга.

Лера смутилась и не знала, как отреагировать.

Но Инга не стала мучить девушку и рассмеялась. И здоровый взрыв смеха снял напряжение первых минут знакомства.

Ребяческая шутка сорвала все барьеры условности, и уже через минуту девушки сидели друг против друга, наслаждаясь одновременно и кофе, и общением.

В утренние часы первого дня Инга никого не ждала и позволила себе открыть дверь в домашнем халате. Рассматривая её халат, Лера не могла понять, в чём Инга? Халат не халат, пеньюар не пеньюар.

То, в чём была Инга, было сшито из лёгкой ткани, как для пеньюара, но ткань непрозрачная – как для халата. Рукава очень широкие, свободные и сильно призборенны, модель для пеньюара, но они не длинные, а по локти, чтобы поверхности не подметать, то есть не для сна, а для движений, больше подходит к халату.

Передние планки с запахом, завязываются на плечах в банты, и грудь закрыта – стиль халата, но банты можно не завязывать и откровенно оголить грудь, и это уже стиль пеньюара.

Инга уловила восхищённый взгляд Леры и, окинув себя взглядом, просто пояснила:

– Это мне бабушка сшила. Знаешь, Лера, всё, что шила для меня бабушка, любая вещица была обласкана её теплотой, её любовью. Сшитые бабушкой вещи приносят мне удачу.

– А модели? Тоже бабушкины? – не сдержалась Лера.

– Модели в основном мои. Я очень люблю бродить по своим творческим лабиринтам.

От Инги повеяло тонким ароматом таланта. Она любила своё дело, а дело любило её. Как только разговор касался темы её творчества, она преображалась. Её зелёные глаза промывались и сверкали как изумруды. Взгляд и улыбка обретали неуловимую летучесть. Пелена притяжения, свойственная сильным и талантливым натурам, покрывала её облик.

На столе появились бублики, халва и мармелад. И Лера уже забыла, что она пришла к Инге по делу и не планировала задерживаться. Водоворот общения закрутил её, и она порадовалась, что пришла одна, без Кирилла, своего парня, с которым они планировали пойти в бассейн.

«Кирилл – хорошо, но без Кирилла лучше», – подумала Лера. Когда женщины собираются без мужчин, им не надо быть КЕМ-ТО, им просто надо БЫТЬ. Расслабляться, смеяться, плакать. Можно вывернуть себя изнутри наизнанку до наготы. У Инги и Леры было много общего. Лера жила с сыном, с мужем развелась, и её тоже, как и Ингу, воспитывала бабушка. Они погрузились в состояние «на одной волне» и с жадностью поглощали свои эмоции общения, как бы пробуя друг друга на вкус.

В дверь постучали. Стук остановил центрифугу нескончаемых тем и оборвал притяжение родственных душ у центробежной силы.

За порогом колом стояла Макаровна.

– Инга, Лера у тебя? – строго спросила она.

На Ингу смотрел статуй в парике, выразительно заявляя: «Никому НЕ здрасте».

Макаровна стояла с дыбом бешеной морковки и со взглядом «Ты поймай меня с разбегу, я за деревом стою».

– Здравствуйте, Аполлинария Макаровна. Да, Лера у меня, – спокойно ответила Инга.

– Вас Нина Андриановна зовёт, – командным тоном заявила Макаровна.

– Вы не зайдёте? – спросила Инга.

– НЕТ! Я на посту, – Макаровна резко развернулась, и вдруг… разворот неожиданно сопроводился совершенно определённым звуком, «это» было то, что «естественно, то не безобразно». Но Макаровна, в полной уверенности, что «это» может чувствовать и слышать только она, направилась по коридору к лестнице.

– Хорошо. Сейчас спустимся, – прокричала Инга вслед Аполлинарии Макаровне, еле сдерживая смех. Смешинка пробралась в носоглотку и отчаянно рвалась на выход. А Макаровну даже «это» особо не смутило, она шла по коридору уверенным строевым шагом. Как только она удалилась в повороте на лестницу, Инга дала волю здоровым эмоциям. Просмеявшись, она вошла в свой блок.

«Вот же любитель покомандовать. А важность-то, важность… И тут такой конфуз естества… Всю значимость Макаровны обрушил», – подумала Инга по-доброму и решила Лере ничего не рассказывать, уж очень тема приватная. Но, войдя в комнату, не могла удержаться и рассказала всё Лере. Комната содрогнулась от взрыва здорового смеха.

Лера первой пришла в себя и спросила:

– А что хотела Макаровна?

– А-а-а! Нас зовёт Нина Андриановна.

Просмеявшись, они направились к Нино, так её за глаза называла Лера.

Когда Инга и Лера вошли в кабинет, Нина Андриановна стояла у своего стола и задумчиво глядела в окно.

Как художник-модельер, Инга не могла не обратить внимание на правильные пропорции её тела – тонкая талия, высокая грудь и красивые, ухоженные руки. Весь этот арсенал начинался с благородной посадки головы, ровного здорового позвоночника и заканчивался щиколотками на длинных ногах. Достоинство породы подчёркивалось красивой осанкой и холодным, умным взглядом. Она была похожа на английскую гончую – с безусловным присутствием гармоничного экстерьера.

– Добрый день, девочки. «Проходите, пожалуйста, и присаживайтесь», – произнесла Нина Андриановна, указывая на кресла.

В её произношении чувствовался лёгкий акцент.

«Она или из Прибалтики, или из Польши», – подумала Инга.

В акценте она не могла ошибиться, мать её подруги родом из Латвии, а жила пять лет в Польше. И она рассказывала, что на русском и поляки и прибалты говорят почти с одинаковым акцентом.

Пока Инга определялась с акцентами, Нина Андриановна перед ней разложила добротный отрез ткани глубокого изумрудного цвета с очень тонкими черными полосками.

– Что ты можешь предложить, глядя на этот перелив оттенков?

Инга вернула в свою голову картинку с Ниной Андриановной, стоявшей у окна, и утвердительно ответила.

– Брючный костюм!

Она представила Нину Андриановну в брюках с лёгким расширением от бедра, в пиджаке с глубоким вырезом и блузе с воздушными рюшами.

– Брючный костюм? – переспросила Нина Андриановна.

– Да! «Только в брюках дама по-настоящему выглядит женственной и элегантной. А если брюки дополнить блузами с жабо или рюшами, эти детали позволят женщине носить мужской костюм и оставаться женщиной», – с гордостью продекларировала Инга.

– Это ты из своей головы взяла? – с интересом спросила Нина Андриановна.

– Нет. Это я взяла из головы Элизабет Гильберт. А из своей головы я взяла Ваш образ в переливах очаровательности глубокого изумруда и вижу, как потрясающе Вы будете выглядеть.