Я умылась, переоделась в чистое, поговорила с местными. Нужно было возвращаться во дворец как можно скорее, мне не терпелось снова оказаться в родном месте, однако я не могла так просто откреститься от того, что случилось со мной в пещерах. В деревню со мной пришли шестнадцать человек, кроме меня, Уммы и Сирила, и ни один из них не знал, как и зачем жить дальше. Все они попрощались с ней много дней назад, некоторые провели внизу самое меньшее год, никто их не искал и не ждал.

– Ты вернешься во дворец? – спросила Умма, когда мы сидели у костра недалеко от сарая. На ней уже было простое застиранное платье, но даже такая одежда казалась лучше черного балахона. Я была рада видеть ее такой.

– Сейчас в Подлунных землях небезопасно, – сказала я, посмотрев и на остальных. Кто-то сидел с нами, кто-то сновал поблизости, кто-то дремал на сене в сарае. – Думаю, вам лучше отправиться со мной. Хотя бы чтобы прийти в себя и встать на ноги в хорошо защищенном месте.

– Если бы только я могла отплатить тебе за то, что ты сделала, и помочь в войне, – вздохнула Умма. – Но я все равно пойду с тобой. Буду делать, что могу, хоть полы в замке мести, хоть похлебку солдатам готовить… – она горько хихикнула, и я обняла ее за плечи.

– Мы найдем способ вернуть тебя в прежнее русло, – пообещала я, наклоняясь к ней. – Сила сама находит тех, кто ищет ее.

– Я не уверена, что хочу искать дальше… – вздохнула она, сжимая мою ладонь. – После того, что случилось, вряд ли.

– Решать только тебе.

Сирил сидел на стоге сена неподалеку. Без черного балахона и зловещего полумрака он напоминал потрепанного тощего кота. Он понял, что я использовала его, и от прежней теплоты не осталось и следа. Возможно, он смог бы простить мне эту выходку с кланом, будь я просто ведьмой с обостренным чувством справедливости. Но нет, я рисковала собой и им не ради себя и даже не ради товарищей магов – ради того, чтобы вернуться защищать осажденный замок, а это было выше его понимания.

– Слушай ее больше, – фыркнул он, хмуря брови и перекатывая соломинку, которую жевал, с одного уголка рта в другой. – Уверен, она и спасать вас помчалась только для того, чтобы отправить воевать на стены своего замка. И вот незадача: попались одни пустышки!… Наверняка уже локти себе искусала, так рисковать и все из-за стайки полудохликов.

– Заткнись, Сирил, – раздраженно бросила в его сторону Умма. – Одри рискнула всем, чтобы вытащить нас!

– Всем, и мной в том числе, – буркнул он.

– И я в огромном долгу перед тобой, – в который раз повторила я.

Он снова фыркнул.

– Знаешь, что? – сказал он, с вызовом подавшись вперед. – Ты доведешь меня до своего дворца, там я получу лошадь, снаряжение и денег, сколько пожелаю, а потом уеду, и, надеюсь, даже имени твоего не услышу! Чтоб ты померла в своем замке, рядом с могилой короля-батюшки!

Я только вздохнула, молчаливо принимая его условия. Деньги и лошадь – это было меньшее, о чем он мог попросить… хотя, наверное, большее, что я могла бы ему дать.

Сирил и его обида меня не трогали, он был прав в своих обвинениях: ни он, ни остальные не могли быть для меня важнее того, что происходило с королевством. И да, я благодарила бы небо, окажись у меня в долгу шестнадцать опытных магов.

Однако этого не было, и я должна была спешить, чтобы в худшем случае в замке было хотя бы двое, я и Эдвин.

В деревне я старалась разузнать любые новости о войне, но никто не рассылает гонцов в такую глушь: немногие здесь вообще знали, что в другой части страны идет какая-то война. Только спустя несколько дней, когда мы прошли несколько деревень на запад, после одной из них нам встретился торговец, везший телегу с товарами.

– О, да.. – он почесал шею, озадаченный моим вопросом. Его лошадь, уже видевшая дом и не понимающая, почему возница решил остановиться, нетерпеливо скребла землю копытом. – У королевских лесов неладно. Слыхал, люди уже селятся за стенами. Но я так скажу, урожай собрали, и то хорошо: негоже поля бросать!

Его слова не предвещали ничего хорошего: они означали, что времени у нас не оставалось. Мы не могли двигаться быстрее самого слабого члена нашей группы, а с учетом новостей нам нужна была скорость всадника. Мне пришлось вернуться в деревню и продать селянам все мало-мальски ценное, что у меня было, включая медальон с лабрадором, который я нашла в детстве. Я не расставалась с ним с тем пор, как пережила осаду замка, он был моим талисманом эти годы, но сейчас добраться до дворца было важнее.

За него и остальные вещи я выручила две телеги и несколько лошадей, так что к следующему вечеру наша процессия выехала на тракт, ведущий к замку.

Чем ближе мы оказывались к дворцу, тем чаще я встречала переселенцев. Телеги, где с жены и дети теснились между тюков и кадок, проезжали одна за другой в ту часть страны, где о войне еще не слышали. Многие из них покидали дома из-за слухов, другие оставляли разоренные деревни, надеясь спастись от врага, которого видели своими глазами. Никто из них не знал, осажден замок или еще нет, но никто не сомневался, что осада лишь вопрос времени.

Я проводила не меньше нескольких часов в день, наблюдая за окрестностями через птиц, которые соглашались быть моими глазами. Возле замка я не видела ни солдат, ни верениц из телег со снабжением для осады. Это меня успокаивало, но тем не менее скорости мы не сбавляли, несмотря на усталость людей и лошадей, на нехватку припасов. Я сердцем чуяла, что мы должны спешить, и, как оказалось, не ошиблась.

Меня не оставляла надежда, что Томас и Эдвин смогут отогнать врагов от стен, я верила в это несмотря на беженцев и их рассказы о подготовке людей к осаде. Но когда мы были почти у замка, – оставалось не больше часа по тракту, – навстречу нам вышли военные в цветах Бейзила. Контуарские нашивки блестели на солнце. Теперь я сама убедилась, что у братьев не вышло, и сердце глухо ухнуло.

– Стоять! – громко скомандовал один из них, и группа солдат направилась к нашим телегам.

Я подняла руку, командуя Сирилу, который вел вторую телегу, остановиться. Группа приблизилась к нам, они были вооружены, но нападать пока не собирались. Даже для самых подозрительных глаз мы выглядели лишь стайкой бродяг, бог знает по каким причинам решившим пуститься в путь почти без вещей.

– Куда едем? – настойчиво спросил командующий, различив во мне главную в этом балагане. – Дальше по дороге посторонним нельзя, там может быть опасно!

– Разве? – я изумилась. – А в чем же дело?

– Каждый год тут ездим, раньше никаких проблем не было! – выкрикнул Сирил, и я кинула на него строгий взгляд: он хотел подыграть, но не стоило врать, пока в этом не было необходимости. Он мог все испортить.

– Придется объехать, – объяснил мне командующий. – Разворачивайтесь и идите своей дорогой.

Я взглянула на тракт за его спиной. Всего час, и мы были бы в безопасности… даже солнце не успеет зайти. Искушение применить силу и проехать во что бы то ни стало было велико, я почти поддалась ему, но в конце концов передумала. За моей спиной восемнадцать безоружных людей, которым не за что страдать. Я должна привести их за стены в целости, как и обещала, даже если это задержит меня.

– Как скажете, – миролюбиво согласилась я, и направила лошадь обратно. Развернуться было не так-то просто, но мы потратили на это время, и пустились прочь от поста и замка.

Отъехав достаточно далеко, мы оставили телеги на обочине и ушли в лес вместе с лошадями. Я не знала, как много солдат окружает замок, но подозревала, что есть один путь внутрь, который не охраняется ни врагами, ни воинами Томаса.

– Ты же говорила, дорога чиста! – возмутился Сирил, нагнав меня, когда мы спешились и пустились в лес. – Какого черта ты делаешь, Одри!?

– Я видела стены несколько часов назад, видимо, они пришли позже, – ответила я, подавляя раздражение.

– Я не об этом! – выпалил он. – Куда ты нас ведешь!? Знаешь, идти в осажденный замок – не предел моих мечтаний. Или у меня одного тут голова на плечах!? – он осмотрел остальных, но никто не спешил поддерживать его слова.

Любой из них мог бы остаться в какой-нибудь деревне или присоединиться к беженцам, которых мы встречали на дороге, но у каждого из них были причины идти за мной. Их удерживала рядом вовсе не благодарность, какую выражала мне своей поддержкой Умма, многие не умели ничего, кроме магии, и не смогли бы обеспечить себя в зиму. Другим просто не хватало душевных сил, чтобы принимать решения, и они следовали за мной только потому, что я была готова вести их. Так им было проще.

– Иди уже, Сирил! – огрызнулась Умма, поравнявшись с нами. Она нашла себе высохшую ветку внушительных размеров и использовала ее вместо посоха, чтобы не отставать. – Магия при тебе, денег ты заработаешь хотя бы у тех вояк. Тебя ничто не держит!

– И на что я их потрачу, глупая маленькая пустышка? – произнес он издевательски-елейным голосом. – Все вокруг разорено, деревни покинуты! Я не дикарь вроде нашей рыжей принцессы и не умею охотиться на зверье. Но вместе-то мы уж как-нибудь протянем! Я предлагаю уйти, пока еще не поздно, и мы не за стенами! Окажемся внутри, и клетка захлопнется, вы не понимаете?

– Мы выдержим осаду, – сказала я, с потаенной радостью обнаружив, что действительно верю своим словам. – Стоит врагам собраться на одном поле, и Эдвин покончит с ними.

– Ох, успокоила так успокоила! Раз великолепный Эдвин-Дракон в деле, то, конечно, мы все будем в безопасности… – проворчал он. – Кто-нибудь видел его вообще? Мало верится, что маг такой мощи вообще существует!

– Я видела, – мрачно сказала Умма. – И, поверь мне, лучше тебе ему не попадаться.

– Это ему лучше мне не попадаться, – пробормотал Сирил, но не слишком уверенно. Больше он не возникал.

Заход солнца мы переждали в чаще, а с темнотой я повела всех к старой заброшенной калитке в северо-западной стене. Именно через нее я когда-то ускользнула вместе с Томасом в лес, чтобы убедить Эдвина оставить нас в покое, однако на пути к ней я не испытывала теплых воспоминаний: поле перед замком уже усеивали огни, их было немного, но я знала, что следующей ночью их число удвоится. Осада начиналась на наших глазах, нужно было быть предельно осторожными.

Самых слабых мы усадили на лошадей, и выстроились в шеренгу у самой кромки леса. По моей команде все как один пустились к калитке, так быстро, как только могли. В темноте ноги путались в траве и скользили по кочкам, но все, кто падал, поднимались и бежали дальше, медлить было нельзя – враги могли уже заметить нас.

Я добралась до калитки первой, и из моей груди вырвался сдавленный стон: я поняла, что Томас, как и я, отлично помнил про этот ход.

– Проклятье! – выпалила я, беспомощно ощупывая заложенный проход.

– В чем дело!? – Сирил был тут как тут, чтобы отпустить очередной комментарий. – Где вход!?

– Они его заделали, – произнесла я, с тревогой оглядываясь на огни вдалеке. Выставляли ли они вообще людей с этой стороны? Могли ли разведчики заметить нас?

– Кладка толстая? – спросил Сирил, приложив руки к кирпичам. – Да вроде бы нет…

И тут один из бегущих – последний отставший – закричал. По голосу я узнала Умму.

– Заметили! – вопила она, удирая от крадущейся за ней тени. Почти сразу после ее крика в трехстах метрах от нас к лесу зажегся сигнальный факел.

– Прекрасно… – меланхолично выдохнул Сирил.

Я подавила желание шикнуть на него, и побежала навстречу Умме, собирая в руках огонь. Меня толкали плечами продирающиеся к спасительному входу беглецы, приходилось петлять между ними, в ожившем лесу, но я успела выпустить пламя в преследователя до того, как он настиг Умму. Она пронеслась мимо меня, а солдат упал в сухую траву, пытаясь сбить с себя огонь, и тогда я поняла, что сглупила.