Удивленным хозяевам, которые насторожились еще когда от меня стали разбегаться куры, мне пришлось объяснить свое поведение так: «я чувствую, что в вашем доме может быть сглаз!». Это напугало молодую чету до нервной икоты, но зато они от меня отстали и позволили залезать, куда мне будет угодно, лишь бы я избавила их от сглаза.

Когда уже стемнело и почти каждый угол был тщательно мной осмотрен, хозяйка позвала ужинать.

Нас с рыцарем усадили за стол, где уже были расставлены тарелки и свежевыпеченный черный хлеб. Горшок, пахнущий картошкой с овощами, хозяйка достала из печи ухватом и поставила на специальную дощечку, чтобы не испортить скатерть. Горлышко обхватывало румяное тесто, которое служило вместо крышки и впитывало аромат блюда, вкуснотища!

Когда за стол сел хозяин, молодожены хором прочли молитву перед едой, скрестив руки в странные жесты.

– Харья, свет на землю да с неба ведущая, да с неба дожди проливные зовущая, мать богиня, земля, кормилица, благодарим тебя за дары твои, за почки, цветы, за красны плоды, и склоним к земле-тебе свои-наши лица, молясь за тебя, о солнце-небесная птица!…

Культ богини матери в виде птицы – это что-то новое. Особенно если учесть, что все боги этого мира вроде как мертвы. Надо бы разузнать об этом всем поподробнее.

После молитвы хозяйка разложила еду по тарелкам.

– А кому вы молились? – спросила я, едва успевая проглатывать. Даже вкуса не чувствовала, просто глотала: настолько я была голодная.

Молодожены после моего вопроса переглянулись и обеспокоенно на меня посмотрели.

– Харье.

– А кто она?

– Богиня-мать.

– То есть вы язычники?

– …

– А…

– Бэйр, хватит! – разозлился Дейкстр и дал мне легкий подзатыльник. – Замолчи уже и дай всем поесть!

– Эй! А что такого вообще!? Ну интересно!

Дейкстр встал и, схватив меня за руку, увел из-за стола в другую комнату.

– Ты – ведьма, и у тебя это на лице написано! – прорычал он. – А ведьма, спрашивающая о том, кому поклоняются честные люди, осматривающая перед этим дом на «сглаз», это верная дорога к костру и белой рубашке! Давно тебя не пытались убить, соскучилась по острым ощущениям!?

– Как!? И у вас охотятся на ведьм!? Но ведь это не инквизиция?…

– Поменьше спрашивай о том, что тебя не касается! Как можно быть такой дурой и не понимать этого!?

– Но почему они молятся кому-то, когда ты сам говорил, что богов убили? Это странно!

– Потому что людям нужно во что-то верить, вот почему. Так все делают!

– Если задуматься, то и в нашем мире так, – вздохнула я. Рыцарь все еще испытующе смотрел на меня, ожидая извинений. – Ну, сглупила, каюсь, больше не буду!

Дейкстр смирил меня недовольным взглядом, но промолчал. Мы вернулись за стол к побледневшим хозяевам.

– А… – начала было девушка, потом вопросительно посмотрела на мужа и, не дождавшись его реакции, вновь обернулась к нам и продолжила. – Вы, путники, пришли к нам не одни. К нам еще сказочник пожаловал, сегодня ночью костры жечь будем, сказанья рассказывать. Вы там будете гости желанные, путники ведь многое знают, – улыбнулась она.

– Это так интересно!… Можно мне пойти? – я с надеждой обернулась на Дейкстера.

– Можно, – буркнул он.

После ужина Дейкстр, сладенько позевывая, ушел в наш чулан, мне, конечно, тоже хотелось спать, но любопытство погнало меня к костру. Ведь выспаться я смогу в любой другой день, а послушать местные сказания – вряд ли еще когда-нибудь удастся!

У огромного костра поодаль от деревни собрались если не все ее жители, то большая их часть уж точно. Они тихо переговаривались и шептались, но стоило появиться мне, как все тут же умолкли.

– Я не кусаюсь, – я попробовала улыбнуться как можно добрее. По их удивленным лицам мне стало ясно, что у меня не получилось.

– Не обращайте на меня внимания, – я вздохнула и уселась у костра.

Вокруг меня тут же образовалось пустое пространство: все сидевшие рядом поспешили отодвинуться.

Мне захотелось второй раз повторить, что я не хочу никого обижать, но, кажется, это было бесполезно. Пришлось молча сидеть в одиночестве, делая вид, что все в порядке и меня вовсе не огорчает такое отношение.

– Она хочет сжечь нашу деревню! – вдруг завопил один мужик, вскочил и убежал куда-то.

– Эй! Я просто хочу послушать сказки! Где ваше гостеприимство? – проворчала я, поворачиваясь обратно к костру… мне кажется, или он не был синим?

Догадавшись, что в дело может быть во мне, я отсела от костра метра на три, и тогда костер вновь стал нормальным. Люди выдохнули с облегчением и я тоже.

Какое счастье, что Дейкстр этого не видел! Он бы меня убил.

Кажется, мне стоит серьезно заняться изучением своих способностей, иначе силы могут выйти из-под контроля и, кто знает, к чему это может привести.

Наконец, у костра раздался скрипучий голос, и мне пришлось отвлечься от своих мыслей. Литературный вечер в Верегее начался.

Присмотревшись, я заметила странного мужчину по другую сторону пламени. По крайней мере одет он был действительно необычно. Ярко-алая рубашка, красный плащ и тюрбан, тоже красный с полосой малиновой ткани. Натуральный цыган.

Наверное, это и был тот сказочник, о которым мне говорили хозяева.

Свет танцующего пламени окутывал его, выделяя из толпы, находящейся дальше от костра, во мраке. Как только не играли тени на его одежде и лице, на бронзовой коже, превращая из простого человека в образ, в призрак, видение, гипнотизирующее и завораживающее, движением ли, словом ли… Каждый жест сказителя добавлял живости и реальности повествованию, мое воображение бурлило и взрывалось яркими, четкими образами, уничтожая любые сомнения в том, что я не вижу рассказанного собственными глазами.

– Многое я встречал в своих странствиях, многое слышал от бесчисленных попутчиком, но ничто из того, ничто, от последнего дерева Охмараги до вершины Гор Хельсов, не сравнится с ними. С живой легендой. Я говорю о птице хаарь, друзья мои, о птице грома, живущей на самой границе Великих Равнин, на самых высоких скалах. Ни один любопытный путник не осмелится заглянуть туда по доброй воле: ведь цена секретов этого места – человеческая жизнь! Птицы хаарь – удивительные существа, птенцов они растят только там, где родились сами. Говорят, что скорлупа их яиц крепче гранита, а сами они все равно что самоцветы размером с медвежью голову! Чтобы разбить скорлупу, птенец должен, еще будучи внутри, скинуть его со скалы, на которой гнездятся эти птицы. Когда яйцо разбивается, скорлупа разлетается на тысячи осколков, и за один такой можно выкупить целое стадо баранов! – рассказчик махнул рукой в красном рукаве в сторону пастбища. Завороженные слушатели проследили за ней взглядом и ахнули, зашептались. Дав им наговориться, рассказчик продолжил. – Птенцы хаарь рождаются совершенно голые, но кожа у них уже тверда, как камень, и еще прочнее! Железные перья вырастают у этих птиц только к трем годам, до этого они не летают, ходят на лапах, как звери, – он поставил руки на землю и изобразил походку кошки, – и питаются мясом пойманных животных, ведь в детстве они очень хорошо бегают. Матери не оставляют своих детей до десятилетнего возраста. Представляете, чтобы было, если бы курица возилась с цыпленком десять лет? Смешно! А вот родители хаарь совсем как люди, они не бросят свое чадо до тех пор, пока оно не сменит оперение три раза, не научится летать и не найдет себе пару. Кстати, пару эти удивительны птицы находят себе одну на всю жизнь, а отец растит птенцов вместе с матерью – ну чем не люди? Когда же птенец находит себе пару, он улетает вместе с ней с родной скалы, с родных Равнин в далекую чужбину. Обычно юные птицы селятся близ людских домов и пытаются питаться едой, приготовленной человеком – до сих пор никто не знает, почему они не любят охотиться самостоятельно. Хаарь зачастую обещают людям за корм драгоценности и золото, которое крадут, как сороки, но это не всегда срабатывает. Люди прогоняют птиц от своих жилищ сразу, как увидят, потому что они опасны не только своими острыми перьями, но и гром-криком. Когда хаарь начинает петь, а поют они всегда высоко в небе, то гремит гром и сверкают молнии, начинается сильный дождь, вымывающий зерно из почв. Но самое удивительно у этих птиц не железные перья, не голос и даже не яйца, представьте себе! Самое удивительное в них то, что между железными перьями у них есть длинные мягкие перышки, которые есть, и которых нет!… Ха-ха, но ведь так оно и есть! Эти перья, мягкие и длинные, впитывают в себя молнии в небе, а потом помогают птице создавать образы-обманки! Ты видишь, например, что птица большая, а она маленькая на самом деле, или ты видишь не птицу вовсе, а дерево или собаку. А если птица взрослая и мудрая, она может даже обернуться человеком. Но птицу Хаарь легко узнать по одной особенности: у них необычные, невероятно притягательные глаза. В этих глазах не только живет свободолюбивая душа волшебной птицы, но и бушуют стихии, сменяя одну другую, как волны в далеком бушующем море. В этих глазах взвивается рыжее пламя, угасая в темнеющей бездне, которая в конце концов распадается, открывая чистые и прозрачные, как грозовой ливень, помыслы небесного создания. В них распускаются чувства, словно дикие цветы, и увядают сомнения, как цветы садовые, не способные выжить в яростной, пылкой душе, – под конец этого животрепещущего бреда рассказчик впился в меня глазами с подозрительной внимательностью, казалось, он следит за каждым моим движением и ждет чего-то. – Птицу Хаарь всегда можно узнать по ее глазам.

Рассказ о хаарь оказался предисловием к легенде о храбрости молодого воина, которого очаровала коварная птица, превратившись в девушку. Она требовала у юноши постоянных подношений и заставляла его воровать, но потом ее обман раскрылся и был жестоко отмщен.

В тот были еще сказки и легенды, сказитель был невероятно талантлив и, казалось, он говорил только для меня. Я могла слушать его вечно.

Постепенно жители деревни расходились, их становилось все меньше и, наконец, мы со сказочником действительно остались одни.

Как будто не видя, что все ушли, он продолжал свою историю, все так же яро размахивая руками и подражая голосу персонажей и чудовищ. Но когда последняя история кончилась, он встал и, устало зевнув, потянулся, мгновенно спустившись с пьедестала поэта в ранг простого смертного.

– Ненадолго их всех хватило, однако, – заметил он, подмигнув мне.

– Странные люди, – пожимаю плечами и тоже потягиваюсь: спать хотелось неимоверно. – Ты прекрасный рассказчик! Не понимаю, как можно было уйти. Мне кажется, даже огонь тебя слушал.

– Они вообще те еще ценители, – усмехнулся он. – Но я тем и кормлюсь, и не плохо, знаешь ли, кормлюсь, – улыбаясь, он подошел ко мне и подал руку, помогая встать. – Меня зовут Али ибн Дамьяр, странствующий объедала и профессиональный балабол.

– Приятно познакомиться, – пожимаю ему руку, предусмотрительно не называя своего имени. – Я путешествую с рыцарем, который приехал сюда охотиться за зверем.

– Вместе с рыцарем? Ты его жена? – спросил он, насторожившись.

– Нет, я только помощница, – качаю головой. Мой ответ, видимо, порадовал сказочника.

– Что ж, и чем ты занимаешься, помощница бродячего рыцаря? – Али улыбнулся.

– Мешаю ему жить, – усмехаюсь, подавляя зевок, – Ааааххх!… Объедаю и отбираю последние гроши. Мы с тобой в этом соратники.

– Ты можешь рассказать мне о ваших путешествиях? Приключения рыцаря и его помощницы – неплохой материал для сказки. Поговорим об этом завтра, а? Сегодня я немного устал, да и ты, смотрю, тоже едва на ногах держишься.

– Хорошо, думаю, мне есть, что рассказать. Но и ты мне расскажешь что-нибудь, но только чур жизненное! Ты знаешь что-нибудь из истории?

– Истории?… – он удивился. – Я не летописец, но кое-что, конечно, знаю… Странно, обычно все хотят сказки. Но, так и быть, тебе я расскажу кое-что, что было на самом деле.

Али проводил меня в темноте до дома, где приняли нас с Дейкстером, а потом ушел к себе.