Он поможет! Выступит свидетелем. Переломит злосчастный рок! Не позволит Войсу сломать жизнь любимой женщине! Только теперь Валера осознал, что с тех пор, как занялся писаниной под диктовку, оставил фантазии о мести. Что это? Силы иссякли? Простил? Да! Он простил и Альку, и даже Федотова. Ради их дочки, ради любви, в конце концов! Их любви, нахлынувшей внезапно, и собственного истерзанного чувства – угасшего, но не забытого.

Новосёлки встретили чистейшим как горный ручей, ещё не прогретым, воздухом, дружным тявканьем из-под каждых ворот, профессорскими взглядами одетых в просторные юбки и растянутые кофты старух. Лозицин всматривался в лица редких жителей, сторонящихся и качающих головами, нет ли в них примет свершившегося горя?

Вот знакомая калитка. Валера торопливо расплатился и попросил водителя подождать с полчасика.

– Хоть часик! – шутливо откликнулся тот, – ожидание оплатишь.

Ноги подгибались, словно неисправные протезы. Каждый шаг давался с усилием. Что таится за покрашенной в цвет молочного шоколада дверью? Знакомый серый кот, дремавший на освещённом солнцем крылечке, повёл ухом и неторопливо поднялся. Валерий тронул мягкую шёрстку ладонью, не сводя глаз с приоткрытой двери:

– Ну, Дымок, что тут у вас? Не опечатано смотрю. Как это понимать?

Запели тревожимые шагами половицы, скрипнули петли, дверь распахнулась, показывая худощавую улыбчивую женщину за шестьдесят с убранными в узел седыми волосами.

– Валера?

– В-вера…. Вера Фёдоровна! С вами всё в порядке? А где Альбина?

– Будто не знаешь? – покачала головой бабушка. – В Германии. С этим… новым своим. А ты чего тут? Зайдёшь? Чайку, может? Я блинков нажарила.

Лозицин привалился к перилам, глядя на Веру Фёдоровну снизу вверх и подавляя желание усесться прямо тут на ступеньку – колени ныли, руки дрожали.

– Спасибо. Нет. Меня такси ждёт. Я только предупредить хотел… – Он замялся. О чём предупреждать-то? Чтобы полы не мыла, или по сырому не ходила? Ещё за сумасшедшего сочтёт. Махнул рукой, попятился: – Пустое. Просто берегите себя, а то всякое бывает.

– Чего приезжал-то? – Алькина бабушка шустро сбежала по ступенькам и схватила Валеру за локоть. – Случилось чего?

– Пустое. Ошибка. Мне сказали, что тут в Новосёлках убийство, вот и рванул узнать, как вы. Другие Новосёлки, походу.

– Ну-ка! Сядем. – Женщина потянула Валеру на прилепившуюся к веранде скамью. – Отчего ж другие? Наши. Тёзка моя скончалась. Сорок дней скоро. Внучку её – Алевтину – в душегубстве подозревают. А тебе кто сказал?

Лозицин опустился на лавку, упёрся локтями в колени и, обхватив голову ладоням, застонал.

– Валерик, родненький, да что с тобой? – обняла его Вера Фёдоровна. Он мычал, покачиваясь, женщина водила ладонью по спине, утешая, и настаивала: – Расскажи, миленький. Расскажи!

Лозицин выпрямился, схватил Веру Фёдоровну за руку и легонько потряхивая, заговорил о том, что внучка потерпевшей невиновна, настоящие преступники специально всё подстроили. Тут будто плотину прорвало: поведал, как мучился после ухода жены, как ненавидел соперника, как появился голос, диктующий тексты…

– Смотрят у нас мужики эти твои «Без отягчающих», – вздохнула Вера Фёдоровна. – Значит, говоришь, всё по настоящим делам? – дождавшись, когда Валера кивнёт, она предложила: – Вот, что, милый, оставайся-ка ты у меня – комната Альбины свободна. Сюда твой бес не сунется. Избу освятили, иконы в каждом углу…

Парень отшатнулся, побледнев. Глаза его расширились. Он почувствовал запах дыма и отчётливо увидел, как за спиной Алькиной бабушки бьются языки пламени – тонкие, прозрачные, набирающие силу. Ощутил их жаркое дыхание и едва сдерживался, чтобы не завопить. Осёл! Навлёк беду на этот дом! Вера Фёдоровна хотела ещё что-то сказать, но Лозицин вскочил:

– Нет! – бросился к калитке, выкрикивая на ходу: – Спасибо. Мне надо в город. Не беспокойтесь. Берегите себя!

– Валера! – спешила за ним Вера Фёдоровна, – постой, хоть воды крещенской вынесу!

Но парень уже ввалился в машину, и та тронулась, вспугнув пыль с обочины. Таксист вырулил на асфальт и, посвистывая, погнал в город. Звонок Зиновия Петровича застал их на полдороги.

– Что же это вы, Валерий Аркадьевич! Курьер приехал, а вас дома нет!

– Курьер? Зачем?

– Контракт обещали подписать. Запамятовали? – тон собеседника, оставаясь ровным, густел, набухая тревогой и раздражением. – Поспешите, друг мой, курьер подождёт, но ему ещё надо вернуться до конца рабочего дня в…

– Не будет контракта, Зиновий Петрович, – прервал его Лозицин. – Баста! Никаких убийств. Закрывайте проект после первого сезона. Или ищите другого автора.

Не слушая возражений, он прервал беседу и взглянул вперёд. Последним, что увидел, был зависший над их полосой метров за десять от капота Войс. Он, скрестив на груди мускулистые руки и криво ухмыляясь, плыл спиной вперёд со скоростью автомобиля, так что расстояние не сокращалось. Воздух вокруг фигуры уплотнился и создавал иллюзию портала в другое пространство, где можно было разглядеть чёрно-красные всполохи. Лозицин закричал.

Удар. Темнота. Яркая точка в центре. Взгляд на неё. Точка стремительно растёт, превращаясь в ослепительно белый круг – тот самый тоннель.

«Я свободен!»

***

Следующая телевизионная неделя была перегружена сообщениями о гибели талантливого сценариста. Особо отважные корреспонденты поспешили сравнить Лозицина с кометой, осветившей серое небо детективных сериалов и погаснувшей так же внезапно, как появилась. Встречались, однако, критики, применявшие другие метафоры, те считали недопустимым паразитировать на чужой беде. Разбавляли умные рассуждения специалистов интервью с людьми, лично знавшими покойного. Чаще всего мелькала на экранах ошарашенная физиономия усатого таксиста. Угодивший в знаменитую аварию водитель получил переломы четырёх рёбер и сотрясение мозга, но справедливо считал, что родился на свет второй раз.

– Провидец! – горячился усач, глядя в объектив камеры. – Если б седок не заорал, хрен бы я заметил придурка, что гнал на красный.

– Хотите сказать, – журналистка субтильного вида пыталась вести беседу в деловом стиле, – не заметили опасности, тогда как Валерий Лозицин смог разглядеть мчащий по боковой дороге грузовик.

– Не мог он разглядеть, говорю тебе! Предчувствовал. Как заорёт: «Вой, вой!» Я по тормозам! Иначе бы каюк, точно. Вот! Я, значит, цел, а он… подушка безопасности на пассажирском бракованная оказалась. – Мужчина сокрушённо качал головой и разводил руками, мол, тут и провидец бессилен.

Тень ясновидящего сценариста вдохновила многих. Гильдия экстрасенсов включила Валерия в свои ряды, пусть и посмертно, майор полиции был не прочь списать совпадения кино с фактами из уголовных дел феноменом писателя Лозицина. Лишь один человек догадывался, в чём причина дарования и смерти Валерия – бабушка его бывшей жены Вера Фёдоровна.

Наталья Шемет

Издано шесть книг: «Из Венеции в осень» (проза), «Незабудки для Пьеро» (поэзия), «Здравствуй». Благовест» (поэзия), «Любовь бывает только вечной» (проза), «Вероятности любви» (проза), «Зеркало души» (проза).

Публикации в литературных журналах Беларуси: «Нёман», «Новая Немига литературная», «Метаморфозы» и др., в периодических изданиях России, Украины, Австрии, в альманахах и сборниках: «Калi цвiла чаромха. Аповесцi, апавяданнi» («Мастацкая лiтаратура», Минск, Беларусь), «Синяя книга» («Дятловы горы», Россия), международного конкурса фантастики «Кубок Брэдбери-2018» («Перископ-Волга», Россия) и др.

Международный литературный конкурс «Короткий детектив» – диплом 1 степени (2017), Шорт-лист литературного конкурса «Петроглиф-2018», Литературная премия им.К.Туровского (2018), II международная литературная премия «Перископ-2018» (1 место в номинации любовная проза).

Член Союза писателей Беларуси, член Международного союза писателей и мастеров искусств, член литературного объединения «Пралеска» (Гомель, Беларусь).

Участвую в сетевых литературных проектах. Автор и критик Синего сайта.

Пишу романы, рассказы, эссе, стихи. Мистика, фэнтези, реализм, драма, романтика и любовь.

Страница автора на Фейсбуке: https://www.facebook.com/li.nata.shemet/

Группа автора во ВКонтакте: https://vk.com/veroyatnosti_lyubvi

Профиль на Синем сайте: https://ficwriter.info/polzovateli/userprofile/Li%20Nata.html

Бутылка для души

С благодарностью Габриэлю Гарсиа Маркесу за книгу «Сто лет одиночества», которая была прочитана автором в нежном возрасте.

…И я провалилась в пропасть. Я маленькая, такая маленькая, мне страшно! Попыталась открыть глаза, не получается, хоть пальцами веки поднимай. Но и руки тяжёлые, не пошевелиться… открыла-таки… темно… Как же темно, мамочки-и-и! Cловно в пузырёк с чернилами нырнула.

Свет. Вдалеке – свет. Яркий такой. Туда, да?..

Моё тело открыло глаза.

Меня в нём не было.

Двумя неделями раньше

– Ты чего?! Дурацкая отсрочка не поможет!

– Это шанс. Тебе не понять.

– Ах, как красиво и благородно! Ты не посланник света, ты дурень набитый, черттябери! Доверить такую вещь, да еще кому – бабе влюблённой!

Голоса – один эмоциональный и язвительный, второй – мягкий, тёплый, как молоко с мёдом в детстве, взрывали в мозгу фейерверки.

– Не хочу-у-у! – взвыла я. – Не хочу, не могу, не буду! Я не могу, вы что, с ума тут все посходили?!

– У тебя нет выбора, – прошелестело в ответ: и вокруг меня, и внутри черепа. Моего черепа. Внутри моего сознания. Я дёрнулась от ощущения чужака внутри себя и вынырнула из ниоткуда на середине проезжей части.

Визг, скрежет. Машина затормозила.

Следом за ней другая, третья… Водитель первой опустил стекло, чуть не наполовину высунулся из окна и обложил меня трёхэтажным матом.

Я зажмурилась, сжимая в руках бутылку, банальный сосуд прозрачного стекла, закупоренный крышечкой из фольги, на которой было что-то оттиснуто. Внутри, по идее, предполагалось увидеть, как вилась, скручиваясь спиральками, замысловатыми узорами и мягко светясь, серебристая субстанция. Душа.

Ничего подобного.

На вид там было молоко. И выглядел «волшебный сосуд» как вышедшая из употребления молочная бутылка, я на фото видела такую. Мама, молодая и красивая, на заводе – и бутылки, бутылки, бутылки с молоком…

Артефакт какой-то. На крышечке тиснение: «Душа». И имя.

Его имя.

Так они и сказали, мол, держи, теперь ты – единственная хранительница. И бутыль всунули в руки.

Я?..

Я же думала от него уйти. Так жить невозможно! Но… Думать – думала, а толку?

Ошалело посмотрела на бутылку. Потом огляделась. Город как город, только я, дура дурой, стою посреди дороги. Снова перевела взгляд на сосуд в руках. И сделала шаг.

Хорошо. Двигаться могу. Поначалу ступор охватил, думала, парализовало нафиг.

Машины сигналили похлеще пожарных, несущихся по вызову – ох, сколько добрых слов сыпалось в мой адрес… я не прислушивалась.

Яркое солнце ослепило внезапно, ну зачем на небо посмотрела? Опустила глаза, золотые пятна на тёмном. Слёзы потекли.

Выйти отсюда. Сойти с проезжей части. Шаг, еще шаг. Вот и обочина. Я ступила на коротко стриженую траву и поняла, что ноги подкашиваются. Села на землю и слушала, как за спиной проносятся авто. Сердце стучало что дурное. Заглушало всё – звук проезжающих машин, разговоры, шум летнего города… Что теперь будет?

Я же не просила, не собиралась… я не могу. Такого просто не может быть! Наверное, это шутки, глупый розыгрыш? Кто это сделал? Я не успела рассмотреть.

С левой стороны шепнули:

– А выброси. Прямо в мусорку. Вон, недалеко. Давай, с размаху, чтоб наверняка вдребезги, и забудь как страшный сон. Считай, от жары примерещилось.