Для любого простого наблюдателя Моновиц ничем не отличался от Освенцима: лагерь, окруженный колючей проволокой, смотровые башни, надзиратели с ружьями наперевес, патрульные собаки, прожекторы, работающие даже ночью, чтобы никто не мог сбежать. В Моновице была собственная виселица, жуткие одиночные камеры, фаланга бывших заключенных, садистов, заправляющих рабами^[38]. Также там был бордель (нем. Frauenblock), в котором пленных женщин заставляли оказывать немцам сексуальные услуги. Farben даже сделали копию издевательского железного знака на воротах Освенцима, гласящего «Arbacht macht frei» – «труд освобождает» (слова взяты из «Ада» Данте).

Потратив миллионы на строительство лагеря, Farben согласилась покрыть стоимость еды и проживания рабочих, а СС взяли на себя ответственность за безопасность. Компания сделала все возможное, чтобы поднять прибыль и уменьшить расход. Некоторых (обычно трех) заключенных заставляли ночевать на деревянных штабелях, рассчитанных только на одного. В бараке жило в пять раз больше евреев, чем свободных немцев в бараке такого же размера^[39]. Тонкая набивка постелей из соломы была источником постоянных болезней^[40]. Компания неустанно экспериментировала, чтобы определить минимальное количество еды, с которым заключенные не будут умирать с голоду, и все еще смогут работать. Рацион в Моновице состоял из водянистого супа, который пленные назвали Буной, потому что после приема пищи во рту оставался резиновый привкус. Средний рабочий, существующий максимум на 1200 ккал в день, худел на 4 кг каждую неделю, в конце концов истощался настолько, что больше походил на обтянутый кожей скелет^[41].

Меморандумы Farben показывают, что руководители быстро догадались: любого умершего работника можно запросто заменить новым заключенным, привезенным следующим поездом. Бенджамин Ференц, американский следователь военных преступлений Второй мировой войны, отметил, что «евреи в концлагерях были даже не рабами. Хозяева рабов относились к собственности чуть лучше и стремились ее сохранить, а план нацистов заключался в использовании и дальнейшем истреблении евреев»^[42].

Farben столкнулась со следующей проблемой: бо́льшую часть пленников эсэсовцы отправляли прямиком в газовые камеры. Руководители жаловались, например, что из 5022 привезенных евреев 4092 были сразу же убиты. После официальной жалобы эсэсовцы согласились разгружать некоторые поезда у Освенцима, чтобы выбирать рабочих из числа привезенных. Первый поезд доставил в Моновиц 4087 заключенных, половина избежала газовых камер и была превращена в рабов. Тем не менее, менеджеры Farben были разочарованы, что поезд привез «так много женщин, детей и старых евреев»^[43].

Несмотря на нестандартные препятствия, исполнительные директора сделали Моновиц моделью для будущих проектов. Председатель Карл Краух написал Гиммлеру 27 июля 1943 года, что «был счастлив» узнать, что в дискуссии о создании нового завода по производству синтетической резины СС «продолжит поддерживать нас <…> как в Освенциме»^[44].

За все время существования, через Освенцим прошли 300 тыс. порабощенных пленников. Там подростками работали Эли Визель и Примо Леви (оба выжили и стали известными писателями, рассказав миру о том, что с ними произошло). Леви писал, что фабрика Farben была «железом, бетоном, грязью и дымом, антиподом красоты <…> Среди этого не вырастет и травинки, почва отравлена ядовитыми углем и нефтью, и единственное, что живо – машины и рабы, первое живо в большей степени, чем второе»^[45].

Около 25 тыс. рабочих умерли из-за тяжелого рабского труда, и средняя продолжительность жизни в лагере составляла всего три месяца^[46]. Однако к концу войны стало ясно, что Освенцим, амбициозный эксперимент Farben, был стратегической ошибкой. Несмотря на финансовые ресурсы компании и огромные человеческие жертвы, к великому разочарованию Гитлера, завод производил лишь небольшие объемы каучука и вообще не изготавливал резину Buna. Единственным долгосрочным доказательством его существования стала убийственная роль в «Окончательном решении».

Глава 4. Выход Капезиуса

Виктор Эрнст Капезиус по многим причинам не должен был оказаться в Освенциме. Он не был ни немцем, ни австрийцем – эти национальности преобладали среди солдат, врачей и офицеров в лагерях. Он родился 2 июля 1907 года в семье религиозных лютеран в Ройсмаркте в трансильванском городке, известным лишь близостью к месту рождения Влада Дракулы. Отец Капезиуса был санитарным врачом^[47]. В детстве юного Капезиуса не было ничего примечательного. Он был тихим учеником местной лютеранской школы в Сибиу, румынском городе с выраженным немецким характером, из-за чего многие этнические немцы называли его Германштадтом. По успеваемости Капезиус находился ровно посередине группы из 32 выпускников. Отучился на фармаколога в Университете короля Фердинанда I, в Клуж-Напока (немцы называли этот город Клаузенбургом), выпустившись 30 июня 1930 года^[48]. Его первая работа была в аптеке дяди Apotheke zur Krone («Аптека короны») в Сигишоаре, на должности ассистента^[49]. Мать Капезиуса говорила ему, что однажды он может унаследовать бизнес дядюшки^[50].

Капезиус успел проработать всего пять месяцев, и в 1931 был призван на службу в румынскую армию; молодого обер-лейтенанта отправили в Бухарест в качестве фармацевтического ассистента. Но вскоре Капезиусу удалось выбить длительный отпуск, и он отправился изучать химию в Венский университет^[51]. Пока он учился в Вене в соседней Германии власть оказалась в руках Гитлера, на что молодой этнический немец не мог не обратить внимания. В Вене Капезиус познакомился с будущей женой, 24-летней Фридерикой Бауэр. Фритци, как Капезиус ее называл, также училась в фармакологическом институте, и у обоих научным руководителем был доктор Рихард Вазицки^[52].

Фритци была очарована Капезиусом. Они начали встречаться, девушка рассказывала подругам, какой он чудесный. Ей нравилось в нем все, от преждевременно поседевших волос до глубоко посаженных темно-карих глаз. Некоторые подруги считали его неуклюжим, но она убеждала их в обратном, рассказывая как он замечательно танцует^[53]. Пара чувствовала особую связь, оба были детьми врачей, из семей религиозных лютеран, хотя отец Фритци вырос в иудаизме, приняв христианство позже. В 1932 году, когда отношения пары стали более серьезными, Фритци познакомила молодого человека с родителями. А следующие весенние каникулы она провела с ним в Трансильвании.

Тем временем, Капезиус закончил диссертацию о мари (лат. chenopodium), растении, которое использовалось для лечения пациентов с кишечными паразитами, и получил докторскую степень по фармацевтике 30 ноября 1933 года в Венском университете^[54]. Вскоре после возвращения в Сигишоару, он стал менеджером в аптеке дяди. Это был прибыльный бизнес, приносящий около 200 тыс. рейхсмарок в год (около 56 тыс. долларов, в то время как средний годовой доход в США составлял 1601 доллар)^[55].

Многие этнические немцы, проживающие в Румынии, были ошеломлены, когда Гитлер в том же году занял пост канцлера Германии. Но Капезиуса не волновал переворот в Германии. Хоть он и вступил в местное националистическое общество, развитие бизнеса имело для него большее значение, чем политические страсти. В свободное время он старался избегать чтения новостей и предпочитал проводить время в спокойной атмосфере с друзьями. По воскресеньям он часто встречался с сестрами Мильд, его симпатичными ровесницами; они наслаждались пикниками в цветущем саду. Ему особенно нравились традиционные блюда – фаршированные перцы и торт с ванильным кремом; он очень гордился умением танцевать и был особенно хорош в вальсе. Капезиус и его близкий друг Роланд Альберт иногда проводили летние и весенние выходные в компании почти десятка других молодых людей, купаясь в ручье неподалеку от Сибиу. Осенью они ходили гулять в горы Харгита. Капезиус много рассказывал о красивой немецкой студентке Фредерике, с которой познакомился во время учебы в Вене. Но если он и пытался таким образом заставить городских девушек ревновать, из этого ничего не получилось. Они сплетничали у него за спиной, обсуждали, какой он волосатый, «мясистый и тяжелый», а одна подозревала, что «в нем точно есть цыганская кровь». Когда он начинал петь, им становилось смешно, потому что голос у него был сильный, но неприятный^[56].

Работа в семейной аптеке была стабильной и комфортной, однако не приносила радости. Капезиус начал присматриваться к вакансиям в других местах. В феврале 1934 года он нашел простую, но прибыльную работу: стал торговым представителем Romigefa S. A., румынской холдинговой компании при Bayer, самом престижном дочернем предприятии I. G. Farben^[57]. За месяц до этого они с Фритци сыграли свадьбу, и паре не терпелось начать независимую семейную жизнь. Вскоре Фритци забеременела. Супруги считали, что новая работа в Farben гораздо перспективнее, чем прозябание в дядиной аптеке.

Немецкая фармацевтическая фирма, к которой присоединился Капезиус, в 1930-х годах доминировала на мировом рынке. По сути, современная фармацевтическая индустрия создана немцами. Ее история начинается в далеком 1827 году, в семейной аптеке Engel-Apotheke («Ангельская аптека») в Дармштадте, Германия. Генрих Эмануэль Мерк, пра-пра-правнук основателя, выделил чистые алкалоиды, которые были основой множества лекарств, в том числе кодеина и кокаина. Тогда же Эрнст Кристиан Фридрих Шеринг создал в Берлине Shering AG, маленькую компанию по производству химикатов и нескольких соединений для медицинских препаратов. Несколько лет спустя Фридрих Байер основал фабрику в Вуппертале, чтобы изготавливать краситель из каменноугольной смолы. В течение следующих 10 лет он запатентовал дешевые технологии, открывающие возможности для массового производства. Когда Байер узнал, что его краситель обладает антисептическими свойствами, он стал продавать его как лекарство.

Именно немецкие ученые совершили бо́льшую часть прорывных открытий в ранней фармакологии. Двадцатидвухлетний фармацевт Фридрих Зертюрнер очистил активный ингредиент в опиумном маке и назвал его морфием (лат. morpheus), в честь древнегреческого бога сна. Один из его учеников, работающий на Bayer, в 1898 году добавил к молекуле морфия две ацетильные группы и создал героин (от немецкого heroisch, то есть «героический»). В следующем году этот химик выделил салициловую кислоту и после эмоциональных внутренних дебатов Bayer выпустила на рынок новое лекарство – аспирин.

Капезиус очень гордился, что Farben и Bayer не было равных среди новаторов в фармацевтике. Он показал себя старательным, лояльным сотрудником и заработал хорошую репутацию, распространяя продукцию компании среди частных врачей, фармацевтов и в клиниках по всей Трансильвании. Он также успешно продавал красители и химию текстильным фабрикам^[58].