– Собаки сеньора не возьмут след, их слишком испортили. Мы поднимемся в горы, туда, где лес становится гуще, там на лошади не проедешь.

Бернат гладил сына по головке, поднимаясь все выше и выше по реке.

– Сеньоры охотятся только на лошадях и никогда не добираются до этого места, остерегаясь порвать себе одежду. А солдаты… зачем им идти сюда на охоту? Забирать у нас пищу? Так у них ее достаточно. Мы спрячемся, Арнау. Никто не сможет найти нас, клянусь тебе.

Под вечер он сделал остановку. Лес стал таким густым, что ветки, нависавшие над речушкой, полностью закрывали небо. Бернат присел на камень и посмотрел на ноги, побелевшие и сморщившиеся от воды. Лишь теперь он почувствовал боль, но ему было все равно. Он сбросил с плеч мешок и развязал Арнау. Ребенок открыл глаза. Бернат развел молоко водой, добавил в него манку и, размешав, приложил миску к губам малыша.

Арнау оттолкнул ее с недовольной гримаской. Бернат вымыл свой палец в речушке, обмакнул его в смесь и повторил все заново. После нескольких попыток Арнау открыл ротик и стал сосать отцовский палец, пока не насытился; потом малыш закрыл глаза и заснул.

Бернат тоже перекусил – съел немного солонины. Ему очень хотелось отдохнуть, но впереди был долгий путь.

В пещеру Эстаньолов – так называл ее отец Берната – они добрались через несколько часов, когда уже опустились сумерки. До этого Бернат сделал еще одну остановку, чтобы накормить Арнау. Входить в пещеру нужно было через расщелину, спрятанную среди камней. Бернат, его отец, а также дед закрывали ее изнутри стволами деревьев, если нужно было поспать, спрятавшись от непогоды или диких зверей в те дни, когда они выходили поохотиться.

Он зажег огонь у входа в пещеру и вошел туда с факелом, чтобы убедиться, что она не занята каким-нибудь животным. Уложив Арнау на тюфяк, сделанный из мешка, расстеленного на сухих ветках, он снова покормил его. Малыш не сопротивлялся и после еды крепко заснул, как и Бернат, который, совершенно обессилев, даже не притронулся к солонине. «Здесь мы в безопасности», – подумал он, прежде чем закрыть глаза и засопеть в такт с сыном…

Льоренс де Бельера вместе со своими людьми бросился в погоню, как только кузнец обнаружил мертвого подмастерья, лежащего в луже крови. Исчезновение ребенка и тот факт, что его отца видели в замке, указывали на Берната.

Сеньор де Наварклес, сидя на лошади, ожидал перед дверью дома Эстаньола.

Когда его люди сказали, что внутри все перевернуто и, по-видимому, Бернат бежал с сыном, он криво улыбнулся и процедил сквозь зубы:

– После смерти отца ты освободился, но зато теперь усадьба станет моей. Обыскать дом! – крикнул он своим людям. А потом повернулся к управляющему. – Сделай опись всего имущества и животных, да смотри, чтобы не пропало ни одного зернышка. А потом ищите Берната!

Несколько дней спустя управляющий предстал перед сеньором в башне замка.

– Мы обыскали все остальные дома, леса и поля, – доложил он, – но Эстаньола и след пропал. Он, наверное, бежал в какой-нибудь город, может быть в Манресу или в…

Льоренс де Бельера жестом приказал ему замолчать.

– Скоро он попадется. Следует уведомить прочих сеньоров и наших людей в городах. Сообщи им, что с моих земель бежал серв и его следует задержать.

В этот момент появились донья Катерина и Франсеска с сыном сеньора на руках. Льоренс де Бельера посмотрел на кормилицу: она была ему больше не нужна.

– Сеньора, – обратился он к супруге, – я не понимаю, как вы позволяете какой-то шлюхе кормить грудью моего сына Жауме?!

Донья Катерина вздрогнула.

– Или вы не знаете, что эта женщина таскается со всей солдатней?

Донья Катерина выхватила сына из рук кормилицы.

Когда Франсеска узнала, что Бернат бежал с Арнау, она только и думала о том, что сталось с ее малышом. Земля и собственность Эстаньолов принадлежали теперь сеньору де Бельере. Ей не к кому было идти, а солдаты по-прежнему пользовались любым моментом, чтобы совершить над ней насилие. Кусок черствого хлеба, подгнившие овощи, иногда возможность погрызть кость – такова была цена ее тела.

Никто из многочисленных крестьян, приходивших в замок, не удостаивал ее даже взглядом. Как-то Франсеска попыталась подойти к одному из них, но тот отвернулся от нее. Она не осмелилась вернуться в отчий дом, потому что мать отвергла ее при всех, когда приходила в пекарню. Вскоре молодая женщина вынуждена была побираться невдалеке от замка, как и другие нищенки, которые бродили у его стен, роясь в отбросах.

Казалось, теперь судьба Франсески состояла в том, чтобы ходить по рукам в обмен на объедки со стола того, кто выберет ее в этот день…

Наступил сентябрь.

Бернат уже мог наблюдать, как улыбается его сын, как он ползает по пещере и возле нее. Однако запас провизии заканчивался, приближалась зима, и пришло время уходить…

4

Город простирался у их ног.

– Смотри, Арнау, – сказал Бернат мирно спавшему ребенку, привязанному к его груди, – это Барселона. Здесь мы будем свободными.

С самого начала Бернат не переставал думать об этом городе – великой надежде всех сервов. Бернат слышал, как люди рассказывали о нем, когда шли обрабатывать земли сеньора де Бельеры, или ремонтировать стены замка, или выполнять какую-нибудь другую работу для своего господина. Они всегда были начеку, стараясь, чтобы управляющий или солдаты их не услышали, но эти перешептывания вызывали у Берната обычное для ребенка любопытство. Он был счастлив на своей земле и никогда бы не покинул отца. Бежать с ним он тоже не смог бы. Но теперь, потеряв все, что у него было, он смотрел по ночам на спящего сына и вновь вспоминал каждое слово о Барселоне. Время, проведенное в пещере, прошло в размышлениях о будущем.

«Если удастся прожить в этом городе год и один день, не будучи задержанным сеньором, – вспоминал он услышанное, – можно получить право на гражданство и стать свободным». Тут сервы многозначительно умолкали. Бернат смотрел на них: у некоторых глаза были закрыты, а губы сжаты, другие отрицательно качали головой, остальные улыбались, глядя в небо.

– И нужно только пожить в этом городе? – нарушил молчание один парень, из тех, кто смотрел в небо и наверняка мечтал разбить цепи, приковавшие его к земле. – Почему в Барселоне можно получить свободу?

Самый старший из сервов после паузы ответил ему:

– Да, больше ничего не требуется. Только прожить в городе весь этот период.

Увидев, как у парня загорелись глаза, он продолжил:

– Барселона очень богатая. Многие годы, начиная с Хайме I Завоевателя и до Педро Великого, короли брали у города деньги взаймы для войн и для своего двора. В течение всех этих лет жители Барселоны давали деньги из городской казны в обмен на особые привилегии, пока сам Педро Великий в войне против Сицилии не свел их все в один кодекс… – Старик помолчал и произнес запинаясь: – Recognoverunt proceres – по-моему, так он называется. Именно там говорится, что мы можем получить свободу. Барселоне нужны работники, свободные граждане.

На следующий день парень не пришел на работу в указанный сеньором час.

И через день тоже.

Отец сбежавшего парня продолжал работать на своем месте. Три месяца спустя его сына привели в оковах. Он шел, понукаемый кнутом, но все видели, что его глаза блестели от гордости за свой поступок…

С высоты хребта Кольсерола, стоя на древнеримской дороге, которая соединяет Ампурьяс с Таррагоной, Бернат любовался простором и… морем!

Он никогда не видел и даже не мог себе представить такого бескрайнего пространства. Конечно, он знал, что за морем находились каталонские земли, так рассказывали купцы, но ему впервые пришлось увидеть нечто такое, чему не было видно конца.

«За той горой…», «за той рекой…» Бернат всегда мог показать дорогу или место незнакомцу, который обращался к нему за помощью.

Сейчас он всматривался в горизонт, сливающийся с водой. Некоторое время он стоял неподвижно, гладя непослушные кудряшки малыша, которые выросли, пока они жили на горе.

Затем он обратил свой взгляд туда, где море сходилось с землей. Пять кораблей стояли у берега, возле островка Маянс. До этого дня Бернат видел только картинки с кораблями. Справа от него возвышалась гора Монжуик, тоже едва касающаяся моря; у подножия ее склона распростерлись равнинные поля, а дальше раскинулась Барселона.

В центре города возвышался холм Табер, а вокруг были разбросаны сотни строений. Некоторые – низкие, терявшиеся среди соседних зданий, а другие – величественные: дворцы, церкви, монастыри…

Бернат удивлялся: как много людей, должно быть, живет здесь! Барселона, окруженная со всех сторон, кроме моря, стенами, напоминала улей. Сорок тысяч жителей, слышал он, населяли город. А дальше, за городскими стенами, простирались поля…

– Как они найдут нас среди сорока тысяч человек? – пробормотал Бернат, глядя на Арнау. – Ты будешь свободным, сынок.

Здесь они, несомненно, смогут скрыться, и он попытается найти сестру. Но Бернат понимал, что сначала ему нужно пройти через ворота. А вдруг сеньор де Бельера разослал описание его внешности?

Эта родинка…

Он думал об этом все три ночи пути, после того как они с сыном покинули пещеру.

Бернат присел на землю и взял зайца, которого подстрелил из арбалета. Он перерезал ему горло и дал крови стечь на ладонь, на которой держал небольшую кучку песка. Когда смесь начала подсыхать, он растер ее над правым глазом. Потом спрятал зайца в мешок. Почувствовав, что смесь засохла и он не может открыть глаз, Бернат начал спускаться по направлению к воротам Санта-Анна, расположенным в северной части городской стены.

Вереница людей стояла в ожидании, чтобы пройти в город. С трудом волоча ноги, Бернат стал в очередь. Он старался быть начеку и не переставал поглаживать ребенка, который к этому времени проснулся. Один босоногий крестьянин, согнувшись под тяжестью огромного мешка с репой, посмотрел в сторону Берната.

Бернат улыбнулся ему.

– Проказа! – закричал крестьянин и, бросив мешок, отскочил в сторону.

Бернат увидел, как вся очередь в одно мгновение разбежалась до самых ворот. Все отошли от него, давая ему пройти по дороге, заставленной повозками с разной утварью и едой. Слепые, которые обычно просили милостыню у ворот Санта-Анна, тоже зашевелились от неожиданных криков.

Арнау заплакал, и Бернат увидел, как солдаты вынули мечи из ножен и стали закрывать ворота.

– Иди в лепрозорий! – крикнул кто-то за его спиной.

– Это не проказа! – запротестовал Бернат. – Просто ветка ударила меня в глаз! Смотрите! – Бернат поднял руки и замахал ими. Затем он положил Арнау на землю и принялся раздеваться. – Смотрите! – повторил он, показывая свое тело, крепкое, без единого пятнышка, без язв или следов от них. – Смотрите! Я всего лишь крестьянин, но мне нужен врач, чтобы вылечить глаз, иначе я не смогу работать дальше.

Один из солдат (офицеру пришлось подтолкнуть его в спину) подошел к Бернату и остановился в нескольких шагах, внимательно осматривая его торс.

– Повернись кругом, – приказал он, делая пальцем вращательное движение.

Бернат подчинился.

Солдат вернулся к офицеру и покачал головой.

– А ребенок? – спросил офицер, указывая мечом на узелок, стоящий у ног Берната.

Бернат нагнулся, чтобы поднять Арнау. Он раздел ребенка и, прижимая его лицом к своей груди, показал тельце малыша, одновременно прикрывая пальцами родинку.

Повернувшись к воротам, солдат снова покачал головой.

– Прикрой эту рану, крестьянин, – посоветовал он, – иначе ты не сможешь сделать по городу и двух шагов.

Люди вернулись на дорогу. Ворота Санта-Анна распахнулись снова. Крестьянин, подняв свой мешок с репой, отвернулся, чтобы не смотреть на Берната.