– Ну да. «Сен-Жермен», просекко, содовая. Мята и лайм. Мне очень нравится.

– Хорошо, тогда даме «Хьюго», а мне белое вино. Пино гриджо есть у вас?

– Конечно. Одну минутку.

Маэстро осмотрелся:

– Часто бываете здесь?

– Когда приезжаю, обязательно захожу. Мне нравится. Почти Италия.

– Любите Европу?

– Ну, не всю. Италию конкретно. Францию меньше.

– Почему?

– Французы противные. Хотя, конечно, когда на французском начинаешь говорить, оттаивают. Думают, наверное: «Вот, дурочка, старается».

Марина рассмеялась, но Маэстро не поддержал.

– А вы знаете французский?

– Да. И в школе учила, и в институте. Я филолог по образованию.

– И занимаетесь переводами?

– Сейчас да. Хочется свободный график.

– У меня вроде бы свободный, а я вот занят все время, – поморщился он. – Продохнуть некогда. Правда, летом стараюсь хотя бы недельку урвать. После фестиваля в Экс-ан-Провансе.

– Ой, а вы в Экс едете? Программу-то еще не опубликовали, я не знаю.

– Еду. Опять Германа пою. Какую-то постановку затеяли оригинальную, боюсь себе представить. Даже репетиций не было еще. На фестивалях всегда вводишься в последнюю минуту, трясешься потом, как из зала будет смотреться. Драматургию побоку, запомнить бы, в какую кулису выходить.

Олег Владимирович обреченно вздохнул.

– Вы же в «Пиковой даме» как рыба в воде! – воскликнула Марина. – Эту партию никто и не знает так, как вы…

– Что правда, то правда… Но эти режиссеры как напридумывают… Мне тут предлагали: Графиня в ванне сидит, а я на нее водичкой брызгаю, пока уговариваю карты назвать. Как так можно? И это еще не самое выдающееся.

– А вам вообще ваша работа нравится?

– Нравится, конечно. Просто сегодня устал, вот и ворчу. Я ж старый, шестьдесят два года. Пока голос не подводит, но все к тому идет. Контракты на десять лет вперед уже не заключаю. Зовут, я отказываюсь. Посмотрим, как будет.

Маэстро заметил в проходе официанта, взялся за меню.

– Чем тут кормят? Пастой, наверное?

– И пастой тоже, – кивнула Марина. – Еще салаты хорошие, и сыры. Как вы к итальянской кухне вообще относитесь?

– Положительно. Французская надоела. Две ложки того, одна сего – вот вам и обед. Я так не привык. Вон у нас в столовой в Мариинке рассольник варят – это еда. Или домашние котлеты. Таких во Франциях не делают.

Официант как раз принес напитки. Поставил перед Мариной высокий стакан, полный мяты и кубиков льда. Лед еще не начал таять, и коктейль был насыщенного золотистого цвета. Маэстро, в запотевшем ведерке, бутылку вина; бокалы для обоих, на всякий случай.

– Готовы заказывать?

– Так, давайте-ка нам сыры, оливки, ассорти салями, фокаччу, – начал Олег Владимирович. – Салат – Марина, вы какой будете?

– С пармой.

– Тогда два с пармой. Горячее позже.

– Вода нужна? С газом, без газа? – спросил официант.

– Да нет, спасибо. Сегодня пьем только алкоголь, – махнул Маэстро рукой.

Официант обернул бутылку салфеткой, налил вина ему в бокал. Маэстро отпил, кивнул одобрительно.

– Спасибо!

Парень убежал, и Олег Владимирович перевел взгляд на Марину.

– За знакомство? Спасибо, что составили компанию. С театральными никуда уже не хочется. Целый день глаза друг другу мозолим.

– Это вам спасибо! Я и не думала, что можно вот так познакомиться… Столько вас слушала, не представляете даже!

– Тогда чин-чин!

Маэстро аккуратно тронул ее бокал своим, сделал щедрый глоток.

– Правда отличное вино! Простенькое, но вкусное. Будете пробовать?

– Может быть, потом. А вы мой «Хьюго»? – осмелела Марина.

– Понюхаю только. Пахнет чем-то знакомым.

– Крапивой! То есть мне так кажется.

– Точно, крапивой. Это как же?

– Там бузинный ликер. Наверное, от него.

Марина потянула свой коктейль через трубочку: пузырьки содовой побежали вверх, цепляясь за листики мяты. Ледышки позвякивали, стоило тронуть стакан. Опьянение пока не ощущалось, хоть Марина и знала, что оно не заставит себя ждать. Собственно, ей уже и хотелось его почувствовать, расслабиться немного. Напряжение от общения с незнакомым, по сути, человеком, который к тому же очень ей нравился, начинало утомлять.

На столе появились сыры, ароматная фокачча, блюдце с оливками. Маэстро допивал следующий бокал вина.

– Кстати, мы про французский с вами говорили: вы на нем свободно общаетесь?

– Да, конечно. Я училась в Швейцарии. Во Францию ездила работать не раз.

– А еще знаете языки?

– Английский и итальянский. А вы?

– На французском разговариваю, конечно, но не сказать, что знаю в совершенстве. Итальянский неплохо, английский хуже. Мне тут на немецком предлагали петь. Вагнера. Отказался: мне и нынешнего репертуара на пятьдесят лет вперед хватит. Если понадобится.

Принесли салаты, и Марина набросилась на свой, словно неделю не ела. От коктейля, наверное, навалился голод. Официант спросил, не повторить ли ей «Хьюго», но тут Олег Владимирович вмешался:

– А может, выпьете винца со мной?

Марина согласилась, конечно. Вино и правда очень подходило к итальянской немудреной еде. Но самое приятное, что Маэстро сам подливал и ей, и себе. Теперь она чувствовала, что пьянеет. Случайно глянула в зеркало на стене: щеки уже розовые, глаза блестят. Но это ее скорее красит.

В целом оставшись собой довольна, Марина предложила выйти на перекур. Маэстро взял было с вешалки куртку, потом пожал плечами и вернул обратно.

– Там же тепло?

Возле выхода обратился к официанту, попросив еще бутылку вина. Похоже, и он сегодня не собирался останавливаться. Вот и хорошо!

«Поедем из ресторана в караоке дуэтом петь», – едва не пошутила Марина, но потом все-таки сдержалась.

Встали они перед окнами ресторана, в свете неоновых вывесок. На лицо Маэстро падали разноцветные блики, и снова казалось, что он на сцене, лицедействует и колдует. Марина, подпав под очарование момента, притихла.

– Расскажите про вашу дочь, – первым прервал молчание он. – Вы говорили, она во Франции, а где именно?

– Учится в Ницце. Сейчас устроилась на лето подрабатывать к знакомым, в антикварный магазин. Планирует сама торговлей антиквариатом заняться. Но она маленькая еще, передумает, наверное. Хотя толковая. Хозяева говорят, у нее получается.

– Ездите к ней? Или она сюда прилетает?

– Нет, я езжу. Она же занята, да и мне повод прокатиться.

– И как вы с документами разбираетесь? У нее вид на жительство?

– Да, студенческий.

– А у вас? Чтобы к ней ездить?

– У меня виза на пять лет. Кстати, только открыла новую.

– И часто получается вырываться?

– Раз в два месяца примерно. На неделю-две. Иногда надолго приезжаю, там работаю. Бывают интересные предложения.

– Например?

– Выставки сопровождать. С художниками договариваться, с разными фондами. С начальством городским.

– И как вам такая работа?

– Здорово. Каждый раз что-то новое. И для дочери практика, она мне помогает.

– Похоже, с мамой ей повезло.

– И с папой тоже. Он очень заботится о ней.

– Вы с мужем поддерживаете отношения?

– Конечно. Мы же не ссорились, не ругались. Расстались друзьями, вместе воспитываем Вику. Хотя она взрослая уже.

При мысли о дочери у Марины потеплело на сердце. Наверное, от Маэстро это не укрылось: он ласково тронул ее за руку.

– Любите дочь, да?

– Очень.

– И я своих. Каждый раз волнуюсь, когда у них что-нибудь не ладится. Старшая, которая в оперу подалась, жалуется, бывает: пап, ну почему это, почему то… Не хочется говорить «я же предупреждал», а что делать! У нас в профессии женщинам нужна крокодилья хватка и внешность, как у Моники Беллуччи. Особенно теперь, когда такая конкуренция. Сами понимаете, опера – искусство убыточное. Денег ест много, а приносит пшик.

– Зато сколько удовольствия! Для зрителей, я имею в виду.

– Да для певцов тоже. Просто, когда начинаешь, все силы уходят на борьбу. А ты-то думал, что будешь творить! Замерзли? – внезапно перескочил он на другую тему. – Идем внутрь?

Снова оказавшись на диване за столиком, Марина поняла, что вечерняя прохлада разогнала ту легкую эйфорию, которая ощущалась поначалу. Маэстро подлил ей вина, себе добавил тоже.

– Может быть, за детей? Пусть будут счастливы!

– Да, за дочек! – подняла Марина свой бокал.

На середине второй бутылки заказали горячее: мясо, креветки. Марине стало весело, легко на душе. Олег Владимирович, не стесняясь, с аппетитом, ел, она не отставала. Покончив со второй бутылкой вина, решили переходить на коньяк. Марина, правда, пила его со льдом, дожидаясь, пока тот немного подтает. Маэстро смеялся, рассказывал какие-то истории с недавних репетиций. Как в Барселоне баритон-Гремин перепутал в «Евгении Онегине» текст и пел: «Так я женат?» А Онегин, ошалевший, отвечал экспромтом: «Уж около двух лет». Или как известному басу-обжоре вместо муляжа курицы подкинули на тарелку настоящую, жареную, и она, вся жирная, выскальзывала у него из рук, а он ловил.

Чтобы не гонять за коньяком всякий раз официанта, нарушая их междусобойчик, Олег Владимирович попросил оставить бутылку на столе. Вместе с ней им принесли еще льда, сыр и печенье. Перевалило за полночь, но народ и не думал расходиться. Наоборот, появлялись еще люди, устраивались по пять человек за столик на троих, заказывали вино и пиццу, пировали.

Марине захотелось пойти куда-нибудь погулять – уже начинался лихой задор, подкатывало ощущение свободы.

– Может, в бар куда-нибудь на Рубинштейна? – не думая, спросила она.

– Давайте! В кои-то веки не надо завтра утром по будильнику вставать.

Марина сама удивилась, как легко Маэстро согласился. Почему-то казалось, что он начнет отнекиваться, скажет, что устал, но нет: сразу поднялся на ноги, набросил куртку.

– Минутку подождете?

Он отошел к бару, расплатился картой. Марина тем временем вызвала такси.

На Рубинштейна попросили шофера ехать медленнее – хотели присмотреться и выбрать бар, куда захочется зайти. Вылезли, заглянули в один, другой. Везде шум, у дверей толпятся люди. Заметили, как компания встала из-за столика у окна, и поспешили его занять. Марине хотелось еще коктейля, хотя, наверное, после коньяка это было некстати. Олег Владимирович заказал виски. Он, казалось, нисколько не опьянел. Марина, расхрабрившись, спросила, почему жена не приехала в этот раз в Петербург с ним.

– Она у меня сопрано. Позвали в Америку мастер-классы давать. От такой возможности не отказываются. Отпустил ее скрепя сердце. Все-таки она моложе, должна расти. Какой смысл кататься со мной? Я в целом справляюсь. Хотя удобнее, когда она за секретаря. Пока что все мои контракты на ней. Если останется в Штатах, будем что-то думать.

– А она может надолго задержаться?

– На год-два. Я не препятствую. Пусть сама решает. Понимаете, сделал я когда-то ошибку с первой женой. Пытался при себе держать, ревновал, скандалы устраивал. Она европейка, другая совсем культура. Не потерпела. Так и развелись. Дочери жили на два дома, хорошего мало. Теперь я старше стал, может, чуток и умнее. Стараюсь больше не давить. Тем более что сам постоянно в разъездах. По сути, нет у меня права женщин упрекать.

Где-то над стойкой бара лопнула с громким хлопком лампочка. Свет погас, Марина испуганно заозиралась.

– Не волнуйтесь, сейчас включат.

В темноте Олег Владимирович положил ладонь ей на руку, вроде как успокаивая, и Марина, воспользовавшись возможностью, вцепилась в нее изо всех сил.

– Ну что вы, честное слово! – усмехнулся он.