Вздохнув, Джейн откинулась на спину и закрыла глаза. Может, если полежать на утёсе с закрытыми глазами, подходящая идея сама придёт в голову? Но солнце так приятно пригревало, а Джейн так устала после футбола – перевоплощение в Мика Харта всегда забирало у неё много сил, – что очень скоро утёс под ней закачался, как на волнах, и она поплыла в прекрасный мир… в котором всем нужна Джейн… а не её старшие сёстры… А потом, совершенно неожиданно, на утёсе появилась Скай.

– Джейн! Ты что тут делаешь?

Джейн подобрала откатившуюся в сторону ручку.

– Сочинение пишу.

– Оно и видно. Пошли домой! Папе уже пора на свидание, а он грозится, что никуда не поедет, пока я тебя не отыщу. Хорошо хоть Томми мне сказал, что ты здесь, а то бегаю-бегаю, уже с ног сбилась. – Скай сползла с большого камня на маленький, а с него спрыгнула на землю.

– Что ещё Томми говорил? – Джейн тоже спустилась вниз.

– А я помню, что ли? Идём скорее.

Они бегом проскочили расстояние от поляны до главных ворот и, не останавливаясь, домчались по улице Гардем до своего дома. Перед самой дверью Скай притормозила.

– Значит, так, – озабоченно сказала она. – Папа немного не в себе. Тётя Клер предупредила, чтобы мы его не дёргали. Можно только помогать ему собираться, и всё. Ясно?

Джейн пожала плечами.

– Ясно.

Но по-настоящему ей стало ясно, только когда они со Скай вошли в гостиную. Последний раз у папы было примерно такое лицо в тот день, когда он шёл к зубному удалять сразу два зуба. И то, что тётя Клер и Бетти сейчас кружили вокруг него с одёжными щётками, пытаясь отчистить его брюки от собачьей шерсти, кажется, не очень помогало делу.

– Джейн, ну наконец-то! – воскликнул он. – Я уж думал, ты совсем потерялась. Кстати, если бы ты не находилась слишком долго, у меня был бы отличный повод отменить это окаянное свидание.

– Извини, пап, – сказала она. – Если хочешь, я тоже могу тебя почистить. А щётки у нас ещё есть?

– Нет уж, хватит с меня щёток! – Он замахал руками, отгоняя чистильщиц. – Лучше скажите, кто-нибудь видит мои очки?

– Я вижу. – Дежурившая поодаль Розалинда взяла очки с камина и аккуратно водрузила их на папин нос. Но Джейн всё равно почему-то показалось, что Розалинда ещё больше «не в себе», чем папа.

– Хорошо, теперь хоть меню смогу разглядеть, – проворчал мистер Пендервик, поправляя дужку.

Тётя Клер снова попыталась подобраться к нему со щёткой.

– Мартин, давай и свитер заодно почистим – смотри, он же весь в шерсти!

– Ну и что? Если мисс Мунц собачья шерсть не устраивает – мы вряд ли сможем найти с ней общий язык.

– Мартин, а ты не хочешь надеть костюм?

– Папа терпеть не может костюмы, – напомнила Скай.

– Совершенно верно. Спасибо, Скай. Кстати, свидания я тоже терпеть не могу.

Красные часы на камине пробили пять – а в пять пятнадцать мистер Пендервик уже должен заехать за мисс Мунц. Пора. Он поцеловал по очереди всех своих дочерей, потом Пса (он никогда раньше не целовал Пса), потом подошёл к тёте Клер.

– Послушай, а что, если мы отложим это мероприятие на годик-другой? – спросил он.

– Неплохая мысль, – заметила Розалинда.

– Приятного тебе вечера, Мартин! – твёрдо сказала тётя Клер.

– А как же вы тут…

– У нас всё будет в порядке. – Тётя Клер обняла Розалинду одной рукой. – Правда, девочки?

– У меня да, – сказала Бетти. – На ужин же сегодня макароны с сыром.

– А у остальных? – спросил мистер Пендервик.

– У всех всё будет в порядке, – пообещала Скай, а Джейн бодро закивала. Розалинда тоже кивнула, хоть и не так бодро.

– Ну, тогда я готов. Идущий на смерть приветствует вас^[13].

– Вот и славно, – сказала тётя Клер. Вытолкав брата из дома, она прислонилась к двери спиной, будто ждала, что он сейчас же начнёт ломиться обратно. – Ну, девочки, а теперь давайте развлекаться!

Но развлечения в этот вечер были какие-то не такие. То есть, конечно, макароны с сыром получились отлично – в холодильнике как раз нашлось три подходящих сыра, и ещё лук, и сельдерей, – а потом тётя Клер даже свозила девочек в кафе, где они ели мороженое с орешками и с сиропом. Но папы-то с ними не было. И забыть о том, что его нет, ни у кого не получалось. Вернувшись домой, сёстры выгребли из закромов целую кучу фильмов и долго выбирали, что бы такое посмотреть. Но так и не выбрали, потому что каждая хотела что-то своё, Бетти и Скай из-за этого чуть не подрались. В конце концов терпение у тёти Клер лопнуло, и в половине восьмого – Беттино время! – она прогнала всех спать.

– Ты спишь? – спросила Джейн.

– Нет, – откликнулась в темноте Скай. – Слушаю.

– Я тоже.

– Ага.

Обе продолжали прислушиваться, но внизу было тихо. Потом где-то совсем рядом скрипнула дверь.

– Это Розалинда, – прошептала Скай.

– Ага.

Обе тихонько встали и на цыпочках вышли из комнаты.

Розалинда стояла в конце коридора, перед лестницей, завернувшись в большое стёганое покрывало. Она развела руки в стороны и молча пустила сестёр к себе, и они завернулись в покрывало уже втроём. А через несколько минут послышался звук, которого все ждали: к гаражу подъехала папина машина.

Тут же снизу донеслись торопливые шаги – это из гостиной в прихожую выскочила тётя Клер. Наверно, она тоже ждала. Сёстры попятились в тень.

Наконец входная дверь отворилась, и вошёл папа.

– Ну что, Мартин? Как?

Он рассмеялся, но смех получился какой-то похожий на стон.

– Cruciatus.

– Переведи!

А потом взрослые ушли в гостиную. Если мистер Пендервик и перевёл свой ответ, то наверху этого никто не услышал. Скай и Джейн с надеждой обернулись к Розалинде, но та лишь пожала плечами.

– Откуда я знаю, что такое cruciatus? Мы этого ещё не проходили.

– Ты всё же учи эту латынь поскорее, – вздохнула Джейн. – Иначе мы никогда не будем знать, что у нас в доме происходит.

– Может, это и хорошо, – зевая, заметила Скай.

– Нет уж, ничего в этом нет хорошего! – Розалинда сердито сдёрнула с сестёр покрывало. – Всё, спать пора. И постарайтесь как следует выспаться, потому что завтра нам всем придётся кое о чём подумать.

Она развернулась и ушла к себе в комнату.

– О чём? – спросила Джейн.

– Не знаю, – Скай мотнула головой. – Но мне это думание уже заранее не нравится.

Глава шестая
План папоспасения

– Да нет, я точно привозила с собой тапочки, – сказала тётя Клер.

Воскресный день заканчивался, и тётя Клер уже готовилась к отъезду. Розалинда помогала ей собрать вещи.

– Вот эти? – послышался голос Розалинды откуда-то снизу.

Она вылезла из-под кровати, держа в руках красные шлёпанцы с опушкой. Опушка местами была влажная и слипшаяся, и у одного шлёпанца на самом видном месте красовалась большая рваная дыра.

– Ну, Пёс мне удружил…

– Надеюсь, это были не самые твои любимые тапочки?

– Нет, не самые. Просто любимые, – сказала тётя Клер, опуская шлёпанцы в мусорную корзину. – Он, наверно, рассердился на меня из-за этого свидания. Вот и решил в отместку загрызть мои шлёпанцы.

Конечно, Розалинда понимала, что тётя пытается её рассмешить. Но она не могла заставить себя смеяться. Всё, что прямо или косвенно связано с папиным свиданием, – всё это ни чуточки, ни капельки не смешно, считала она. Поэтому, не говоря ни слова, она просто свернула тётин купальный халат и положила его в раскрытый чемодан.

– Вижу, что и ты, моя милая племянница, сердишься на меня не меньше Пса. Ну хочешь, на, тоже погрызи. – Тётя Клер вручила Розалинде пару своих носков. – Вдруг поможет!

– Я не сержусь.

– Сердишься, сердишься.

– Ну хорошо, чуть-чуть.

– Уже теплее, – сказала тётя Клер. – Девочка моя, я понимаю: тебе и твоим сёстрам сейчас странно… или даже страшно думать о том, что папа с кем-то встречается. И ваша мама это предвидела – и очень за вас беспокоилась. Но она и за папу беспокоилась. Не хотела, чтобы он остался одиноким.

– Папа ни разу не жаловался на одиночество! – Розалинда бросила тётины носки в чемодан и захлопнула крышку.

– Знаю, что не жаловался. Но согласись, хорошо ведь, если он иногда будет встречаться с новыми людьми… я имею в виду, с женщинами. Это же очевидно?

Пока что Розалинде очевидно было одно: никакой радости вчерашняя встреча с новой женщиной папе не принесла. Она потом заглянула в латинский словарь и выяснила, что такое cruciatus. Оказалось, «пытка». Бедного папу пытали! Сначала за ужином, а потом ещё в кино. Вообще-то она была даже рада, что свидание папе не понравилось: значит, хотя бы на мисс Мунц он точно не женится.

Но всего этого словами не объяснишь. Поэтому, чтобы тётя Клер не обиделась, Розалинда просто прижалась на миг к её плечу и сказала:

– Я отнесу твой чемодан в машину.

Поставив чемодан в багажник, она уселась на траву и продолжила думать о том, о чём думала непрерывно вот уже полтора дня: как пресечь этот кошмар со свиданиями? Нужен был план. Но ничего путного в голову не приходило. Разве что название: «План папоспасения». Конечно, в глубине души – на самом её донышке – она понимала, что честнее было бы назвать его как-то по-другому, например «план Розалиндоспасения» или хотя бы «план сестроспасения». Но в этом Розалинда даже себе не готова была признаться. Да и, в конце концов, не она же придумала слово cruciatus, папа сам его сказал!

Неведомо откуда прилетевший овальный мяч стукнулся о траву и отскочил Розалинде прямо в руки.

– Томми! – вскрикнула Розалинда, потому что кто же ещё мог так нахально запустить в неё мячом?

И она не ошиблась – с той стороны улицы к ней вприпрыжку бежал Томми Гейгер, в шлеме и в наплечниках.

– Я на тренировку. Не побегаешь со мной?

– Нет. – Точным броском она вернула ему мяч.

– Тогда, может, позже? – Томми, с мячом под мышкой, плюхнулся рядом с ней.

– Нет, – сказала Розалинда и вернулась к своему плану. Присутствие Томми ей ничуть не мешало: для неё он был частью улицы Гардем – как клёны у домов или парковка в конце улицы.

– Джейн мне сказала, что у мистера Пена вчера было свидание. – Томми несколько раз подряд подбросил мяч вертикально вверх. – Как прошло?

– Кажется, прекрасно.

– М-м-м… То есть ему эта мисс понравилась?

– Наоборот! Она ему не понравилась, и это как раз прекрасно. Знаешь, когда я обо всём этом думаю, мне вспоминается Аннин папа… И ещё один наш друг, с которым мы познакомились летом.

– Кегни, что ли? – спросил Томми.

– А? – Розалинда имела в виду не Кегни, но дело было не в этом. Просто она вдруг поняла, что она ведь так ничего и не рассказала тёте Клер: как она думала, что влюбилась, и как у неё колотилось сердце…

– Ну, Кегни, садовник. Который уже почти взрослый и вообще такой весь из себя, тыры-пыры.

– Что значит «тыры-пыры»? Да что ты о нём знаешь? Я же тебе даже ничего не рассказывала! Хотя это не важно, сейчас-то речь не о нём, а о Джеффри. А Джеффри – ровесник Скай, никакой не взрослый.

– А-а. Ну, значит, я не так тебя понял.

Розалинда только покачала головой. Томми иногда глупеет прямо на глазах – что с ним такое?

– Так вот, мама этого Джеффри…

– Но ты всё же вспомни, ты мне кучу всего нарассказывала про своего Кегни. Хочешь, докажу? Он болеет за «Ред Сокс», так? В школе играл в баскетбольной команде, так? Мечтает стать учителем истории, потому что помешан на Гражданской войне. А на прощание он подарил тебе розу, и ты её посадила у себя под окном, разве не так? Ещё у него была подружка по имени Катлин…

Розалинда досадливо взмахнула рукой.

– Всё ясно. Замечательно. Про Кегни ты больше не услышишь от меня ни слова. Но я же тебе объясняю: сейчас я говорю о другом. Мама Джеффри встречалась с Декстером, а он…

– Вот и хорошо, что о другом. А то мне неинтересно выслушивать, какой этот Кегни хороший-расхороший.

– Знаешь что, Томми? А мне… мне вообще неинтересно с тобой разговаривать.