Полумрак, царивший в каморке, громко именуемой Ольмой светлицей, мешал епископу видеть в деталях лицо собеседника, и это лишало слова варяга эмоциональной окраски, порою повествующей больше слов.

– Проходи, присядь, поясни подробнее, – Феофил похлопал по отполированной поверхности лавки.

– Роман скорее проиграл от смерти своего отца. Он всегда был беззаботным и непослушным ребенком, избалованным Константином и безмерно любимым. Отец ему позволял очень много и все прощал. Чего стоила одна только женитьба на дочери трактирщика с репутацией портовой шлюшки.

– Да-да, эта история вызвала бурю негодования среди близких к трону людей. Помнится, тогда больше всех бесился Василий Ноф, будучи паракимоменом.

– За что и поплатился сейчас. Вринга ловко использовал этот факт, без труда убедив Романа, что нужно отстранить Василия, а взамен назначить его.

– Как ни крути, а больше всех от смерти Константина выиграл Вринга. Зная его неуемную тягу к власти и слабость Романа, я думаю, смерть Константина – не последняя в императорском роду. – Феофил высказал довольно крамольное предположение без особой боязни – варяг не входил в число доносчиков.

Федор пожал плечами.

Феофил не обнаружил в его лице ни подтверждения, ни опровержения своей догадки. Варяг был далек от дворцовых интриг.

Простых людей в империи мало заботили меняющиеся правители, поскольку жизнь дворца не особенно сказывалась на протекавших в государстве процессах, регламентированных тысячами правил, выработанных веками совершенствующейся чиновничьей машиной.

– Чем занят император? Как его жена и дети? – Феофил перевел разговор на более близкие варягу бытовые темы.

– Роман, как обычно, безмерно увлечен охотой и кутежами, собрав вокруг себя всю беспутную молодежь Константинополя, утверждая, что ему грозит смертельная опасность, а это – его охрана. Размах развлечений такой, как будто каждое из них – последнее в его жизни. Императрицу Феофанию мало видно. Она посвятила себя сыновьям. Собственно говоря, ее беременность не располагает к активной жизни, которую она вела еще совсем недавно.

– Получается, что власть Иосифа Вринги ограничена только формальным постом паракимомена. Предполагаю, что этот пафлагонский выскочка мечтает его сменить на титул императора.

– Да, в ваших словах есть правда. – Федор несколько замялся, вынужденный давать оценку действиям властей. – Вринга одержим преследованием всех, кто был приближен к Константину. Пожалуй, это его основная государственная деятельность.

– Мне кажется, что патриарх принял неверное решение, отправив меня в Киев. Опасность, существующая в Константинополе, намного выше, чем те неприятности, которые могут возникнуть в связи с пребыванием здесь Адальберта и его монашеской свиты. Хотя я и не поклонник выходцев из Македонской династии, пришедшей к власти путем цареубийства, но не хотелось бы потерять достигнутое Константином. Истинный правитель – всегда собиратель, его труд направлен на созидание и преумножение. Мы все помним, к чему привели бесконечные смены регентов при живом императоре во времена малолетства Константина. Натура Вринги, склонная к интригам и разрушениям, ослабит империю, только-только выбирающуюся из череды потерь. Он способен действовать исключительно в своих интересах.

– На все воля Господа, – подвел итог Федор.

Феофил поморщился, внутренне не находя повода для упрека варяга, посвятившего себя служению Христу и не желающего понимать смысл высокой политики. Легкое чувство зависти шевельнулось в глубине души.

– Я рад за тебя, – произнес Феофил, пристально глядя в глаза Федору и с удовольствием наблюдая растущее в них недоумение.

– Почему? – Федор отвел взгляд.

– Не важно… Организуй мне встречу с Адальбертом.

Пора пообщаться с конкурентом воочию. Может, удастся нащупать ту нить, которая позволит быстро решить проблему или понять, что проблемы не существует.

* * *

Будана постучала в дверь княгини. Толстые доски ответили гулом, уносящимся в покои Ольги. Не дождавшись приглашения, служанка толкнула массивную створку, заходя внутрь.

Ольга в длинной сорочке из тонкого византийского полотна стояла у открытого окна, устремив взгляд на город. Сквозняк, вызванный распахнутой дверью, подхватил полы невесомой ткани, сделав их похожими на крылья. Что-то звериное чувствовалось в худом теле, проступившем сквозь легкую одежду. Словно хищная птица обозревала свою территорию, выискивая очередную жертву.

– А, Будана, ты вовремя, пора собираться. Дела не ждут. – Княгиня бросила беглый взгляд на служанку и вновь посмотрела в окно.

– Как почивать изволили? – Будана несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение, оставшееся после беседы со Свенельдом.

– Подойди сюда. – Княгиня поманила служанку к себе. Она положила ей руку на плечо, указывая на вид за окном. – Посмотри, какая красота.

Лучи восходящего солнца золотили свежие срубы домов горожан, обильно возникших за последние годы бурного процветания.

– Да, – согласилась девушка. – Все благодаря вашей мудрости.

Княгиня с легкой укоризной глянула на служанку.

– Не в мудрости дело. А в понимании того, что людям надо. Все очень просто. Снижение налогов и чувство защищенности – вот что влечет в Киев активных людей. Возможность сытно и спокойно жить, трудиться и добиваться успехов. Их деятельность позволяет содержать не только мощную дружину, но и способствовать занятости самых никчемных людишек, снижая преступность и беспредел.

– Я ничего в этом не понимаю, госпожа. Я знаю одно: до вашего правления были сплошные войны и грабежи.

Княгиня отпустила служанку и отошла от окна. Будана не видела ее лица, но в еле уловимых интонациях голоса почувствовала раздражение.

– Жизнь нас учит. Вот и меня смерть мужа, убитого при сборе полюдья, научила не брать сколько хочешь и когда хочешь, а делать все по закону. Правда, князья и воеводы не очень этому рады. Привыкли обирать своих подданных.

– Да уж, – поддакнула Будана. – Этим только дай волю. Они всех в рабство загонят.

– Ну уж ты всех-то под одну гребенку не ровняй, – княгиня строго посмотрела на служанку. – Не все так плохо. Приучились они, хоть и не без труда, подати-уроки брать в установленное время и в установленном размере. Княжеские погосты – хороший пример всем воеводам.

– Конечно, матушка, конечно, – поспешно согласилась Будана.

– Да что ты все соглашаешься! С тобой заботами делиться, как с лавкой. Опять все не так просто. Тиуны, назначенные уроки собирать, бездельничают и подворовывают.

– Так порите их, матушка, порите почаще.

– Ну тебя, бестолковую. Давай уже, чеши волосы. – Ольга села на табурет перед зеркалом. – Видел бы Игорь эту красоту. – Гордость и сожаление прозвучали в ее голосе. Княгиня перекрестилась, повернув голову к висевшим в углу иконам, привезенным из Константинополя.

Будана почтительно склонилась, украдкой глянув на грозное лицо, намалеванное на деревянной доске. Она не была христианкой, но всегда с уважением относилась к непонятной ей страсти Ольги в поклонении заморскому богу.

– Ваш Бог любит вас и во всем помогает.

Ольга благодарно улыбнулась комплименту.

– Для меня нет большего счастья, чем увидеть Русь в Христовой вере. Видела бы ты, Буданушка, Царьград. Невероятно, как христианство может преобразить страну, неся культуру, искусство, образование.

Волосы Ольги струились под костяным гребнем в руках Буданы, напоминая тонкие волокна льна.

– Вера во Христа делает людей лучше, миролюбивей, порядочней, честней. Она превращает зверей, жаждущих крови, в старательных тружеников. Жаль, что ты не осознаешь все величие единого Бога.

– Мне нравится ваш Бог, но я как-нибудь со своими Иштеном и Эрдегумой проживу. Мой отец молился Хадуру каждый раз, уходя на войну, и благодаря этому возвращался домой. Мать ублажала подарками тюндереков, чтобы они даровали пищу, и мы не умирали с голода. Мои боги ни разу не подвели меня. Я не могу их предать.

– Всему свое время. – Ольга произнесла эти слова спокойно, но с уверенностью, что придет такое время, когда Будана полюбит Христа.

– Ваш Бог разрешает замужней женщине иметь других мужчин? – Будана попыталась перевести разговор на нужную ей тему.

– А почему ты спрашиваешь? Неужели собралась замуж? – шутливо спросила Ольга.

– О, нет-нет, упасите меня боги от обузы в виде ленивого мужчины, которому вечно нужна служанка. Мне достаточно моей госпожи. – Будана была искренна, как никогда. В ее планы не входило обзаводиться семьей.

– Тогда к чему этот интерес? – Ольга остановила руку служанки, ее глаза смотрели настороженно.

– Мне неудобно вам говорить, чтобы не выглядеть наушницей… – Будана картинно замялась.

– Ничего, говори. Твоя многолетняя преданность и искренность снимают с тебя любые подозрения. – В голосе княгини появился металл.

– Я случайно видела, как Марфа ночью покинула стены дворца верхом на лошади. – Будана говорила медленно, одновременно наблюдая за реакцией княгини, чтобы правильно дозировать предоставляемую информацию.

– Это, конечно, странный поступок, но какое отношение он имеет к посторонним мужчинам? – Ольга начала нервничать.

– По мне, так нет другого повода для ночной поездки, как мужчина. – Будана не могла рассказать о том, что видел Каницар, но должна была посеять в душе княгини недоверие.

– Совсем необязательно. Может быть множество других причин, я постараюсь все выяснить и обязательно развею твои подозрения. – Княгиня явно не хотела верить очевидному.

Будана понимала, что оправдаться Марфе не составит труда, поскольку Ольга сама уже ее оправдала.

Утренний туалет княгини подошел к концу.

– Я уверена, что Марфы до сих пор нет во дворце. – Ситуацию необходимо было форсировать, пока у княгини не прошло раздражение на поведение невестки.

– Хорошо, я зайду к ней, заодно и позову на завтрак.

Ольга отстранила служанку и направилась к выходу.

* * *

Будана выглянула из-за плеча Ольги, с волнением всматриваясь в пустоту комнаты. Марфы в покоях не было. Ольга, шагнув через порог, пристально осмотрелась по сторонам. Этот взгляд показался Будане нелепым. Девушка еле сдержала смех, представляя, как обнаружится Марфа, случайно затерявшаяся в углу небольшой комнатки. Княгиня гневно нахмурила лоб, и служанка поспешила удалиться, понимая, что разгорающийся в глазах Ольги огонь может обрушиться на нее.

– Не буду мешать. – Будана не стала дожидаться ответа и, гулко топая по деревянному полу коридора, поспешила прочь.

«Найти Марфу. Найти Марфу», – ритмично отдавалось в голове в такт перестуку каблуков.

«Поездка. Лошадь. Конюшня», – выстраивались в логическую цепочку слова, направляя в нужное место.

«Признание. Чувство вины. Угрызения совести. Тайное становится явным. Прощение. Раскаяние», – набор эмоций, слов, действий, складывающихся в речь, предназначенную для ушей Марфы.

– А-а-а! Ты кто? – выпалила Будана, вздрогнув от неожиданного появления конюха.

– Так это же я, Добрыня. – Конюх развел руки в стороны, словно собираясь обнять девушку.

– Тьфу на тебя, Добрыня! – Будана глубоко вздохнула, приходя в себя от испуга. – Марфа не возвращалась? Ее княгиня ищет.

Добрыня прищурился, въедливо рассматривая девушку:

– А ты как знаешь, что она уехала?

– Хватит так на меня смотреть. – Будана придала голосу максимальную непринужденность. – В нашем тереме все про всех знают. Говори, не томи.

Добрыня смутился от излишне проявленной подозрительности.

– Только что приехала. Ты через ворота вошла, а Марфа через дверь вышла. А зачем ее княгиня-то ищет?

Будана не обратила внимания на последние слова, бросаясь к невысокой дверце, ведущей в подсобное помещение терема, соединяющееся с комнатами слуг.