– Да, пожалуйста! – крикнула в ответ Тамара.

Спустя примерно пять минут после того, как на столе у неё на специальной подставке оказалась кружка с Лисовиной и горячим чаем, в который мама намешала свою медовую настойку, в онлайне оказался Ромка – и Тамара решила всё же написать ему.

Она даже не придумывала темы для разговора, а просто написала первое, что пришло в голову:

«Снова замышляешь какую-то пакость?».

Потом решила быть хоть немного вежливой:

«Привет».

«А ты снова пишешь незнакомым людям?».

«Мы не незнакомы. Я даже знаю твою фамилию».

«Тебе что-то нужно?».

«Хотела убедиться, что ты снова не делаешь чего-то плохого».

«А если делаю?».

«Я приду, чтобы остановить тебя».

«Нихера ты супергерой», – и Рома замолчал. Побоявшись, что он снова выйдет из онлайна, Тамара написала ему, стараясь не прерывать беседу:

«Ну так что ты опять задумал?».

«А тебе-то какое дело?».

«Просто скажи и я отстану».

«Знаешь надпись „скрытый смысл“? На стене продуктового магазина по Щорса».

«Конечно, знаю, ты о чём…».

Тамара не знала.

«Хочу её закрасить. Вернее, немного подправить», – пришёл от Ромки ответ.

«А тебя не поймают?».

«Без разницы, если поймают. Всё равно потом закрашу».

И в тот момент Тамару накрыла хоть и малопонятная, но очень ощутимая зависть, смешанная с… уважением? Этот малознакомый Ромка буквально делал всё, что заблагорассудится, не опасаясь, поймают его или нет. Более того: его уже ловили на глазах у Тамары – и теперь он отважился на очередное преступление! Не какая-то особенная причина, а именно отсутствие таковой в тот момент восхитили Тамару.

И на следующий шаг её сподвигла одна-единственная мысль, возникшая на ровном месте словно упрямый дождевой червь: она не должна проиграть этому парню. И она написала:

«Я пойду с тобой».

И, не слушая ошалевшие возмущения Ромы, Тамара потянулась за лежащими неподалёку тёплыми штанами.

* * *

– Ого, – сказал Ромка, завидев её, – ты и правда пришла.

Тамара сердито смотрела на него, сжимая в руках трость. Она только что сошла на остановку со ступеней троллейбуса. На улице вокруг было уже совсем темно, но хулиган – к её удивлению – действительно её здесь дожидался. Людей вокруг было немного.

– А ты сомневался?

– Кого там, – оскалил зубы Ромка. – Я был уверен, что струсишь.

По какой-то причине Тамаре хотелось про себя звать его именно «Ромкой». «Рома» звучало слишком мягко и покладисто, «Роман» – слишком солидно и по-взрослому. А вот в «Ромке» слышалось что-то по-мальчишески бестолковое. Именно таким теперь казался ей ждущий её Ромка Тварин.

– Ну так теперь измени своё мнение, – гордо выпятила подбородок она. – Я пришла!

– И что тебе от меня нужно?

– Ничего… – Тамара на мгновение замялась, но затем вспомнила про гордость: – То есть, я попросилась с тобой, потому что…

– Потому что чокнутая.

– Я тебя сейчас по коленке стукну, не посмотрю, что парень!

Вместо того, чтобы выразить хоть какое-то опасение, Ромка рассмеялся и махнул рукой.

– Ладно, пойдём. Но учти: раз бегать не умеешь, ждать тебя не стану.

– Я ещё и тебя обгоню, – сказала Тамара, опираясь на Стикер.

И, взглянув друг на друга, они оба отчего-то засмеялись.

На спине Ромка нёс чёрный рюкзак. По его словам, там находились баллончики с краской.

– А чем тебе та надпись не угодила? – спросила Тамара, когда они двинулись в путь.

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Ромка, – бесит она меня.

– Да ладно тебе. Вполне нормальное уличное искусство. Это лучше, чем писать всякое на заборах.

Ромка махнул рукой.

– Всё равно бесит. Что, будешь отговаривать?

– Не буду, зачем оно мне…

Они помолчали, шагая по плохо освещённой улице мимо нескольких ветхих одноэтажных домов. Впереди виднелось несколько полуразвалившихся бараков, которые власти города то и дело грозились снести, но который год всё никак не сносили. Едва поспевая за своим бодро идущим спутником, Тамара вспомнила и сказала:

– Кстати, с днём рождения.

– А? – не понял Ромка.

– С днём рождения, говорю. С прошедшим.

– Ааа… Забей.

Где-то вдалеке залаяла собака. В ответ ей залаял по-своему человек. А потом на человека кто-то ещё неразборчиво залаял – пьяную речь издалека было слышно. Иногда поглядывая по сторонам, Ромка шмыгал носом.

Тамара не чувствовала в себе страха. Его было совсем немного, совсем капля – и она растворялась в бассейне, исполненном смеси любопытства и жажды настоящего приключения. То, что для Ромки, кажется, было обыденностью, для Тамары было в новинку – почти так же, как роль в спектакле.

Вскоре надпись «Скрытый смысл» показалась на глаза.

Граффити было нарисовано на стене жёлтого четырёхэтажного дома с железной крышей. Большой серый квадрат скрывал нижнюю часть у слова «скрытый» и верхнюю – у слова «смысл», создавая таким образом некую двойственность выражения. И, глядя на рисунок, Тамара не понимала, что может в нём Ромке не понравиться. Может быть, любой «скрытый» смысл оскорбляет какую-нибудь его религию, в традиции которой входит ежемесячно приносить в жертву клавиатуры?

Ромка, остановившись, огляделся по сторонам – вокруг было пустынно – снял рюкзак, поставил перед собой и раскрыл. Натянул на нос и рот спрятанную у шеи чёрную маску с нарисованной клыкастой пастью. Так он стал немного похож на террориста.

– Ты уже знаешь, что хочешь нарисовать? – спросила Тамара, подойдя к нему. Ромка оторвал колпачок от зелёного баллончика и тряс им.

– Ага. Долго думал.

– И что же?

– Сейчас увидишь. Отвернись и стой на стрёме.

Тамара послушно отвернулась, выдав изо рта в воздух безмолвное облачко. С осенью становилось прохладно, а сейчас ещё и наступала ночь. Тамара редко когда так поздно гуляла, и никогда – с незнакомцами.

Скоро запахло краской, а Тамарины уши привыкли к равномерному шипению и звяканью. Прошло минут семь, когда ей наконец надоело стоять лицом к дороге в гнетущем молчании, и она, встав поувереннее, произнесла:

– Быть палачом твоим я не желаю,

\\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \Бегу, чтобы не стать твоим убийцей,

\\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \Ведь ты сказал, что смерть в моих глазах.

\\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \\ \Как это мило, как правдоподобно!

– Это что, Шекспир? – спросил Ромка, не оборачиваясь. Всё ещё был занят своей хулиганской деятельностью.

Тамара удивилась.

– А ты знаешь?

– Не. Просто угадал. Просто если стихи без рифмы – то это либо рэп, либо Шекспир. А на рэп эта хрень не похожа.

Тамаре понравилось такое сравнение, и она, подумав с минуту-две, выдала речитативом:

– Убийцей быть твоим я не хочу, поэтому бегу, куда хочу, мой взгляд сейчас подобен палачу, так ты сказал мне, чёртов… – она запнулась, поняв, что не придумала последней рифмы, и выдала: – …каучук.

– Неплохо, неплохо, – одобрил Ромка, всё ещё не отрываясь. – Круто стелешь, хромоногая.

– Зови меня по имени, грубиян.

– Таня, вроде?

– Тамара.

– Ааа… А что с тростью ходишь? Ногу сломала?

– Скорее родилась со сломанной, – отмахнулась Тамара. – Ноги с самого детства были ни к чёрту, а года два назад повредила, пришлось операцию делать. С тех пор бряцаю этой хреновиной.

Обычно она не позволяла себе выражаться, но тут вынуждала обстановка: хотелось чем-нибудь впечатлить Ромку.

– А тебе, я смотрю, весело.

– С чего ты взял?

– Я видал инвалидов – пару раз был в травмопункте, да в больницах разных. И лица у них совсем не весёлые. Ты не филонишь часом?

Тамаре редко когда хотелось послать кого-нибудь прямым текстом, но в то мгновение захотелось.

– Ты что, совсем дурак? Кому в здравом уме может понадобиться притворяться инвалидом?

– А кому в здравом уме понадобится проситься вместе с незнакомым человеком портить граффити? – вопросом на вопрос ответил Ромка.

Тамара наморщила лоб, прищурила глаза и выпятила нижнюю губу: её только что уделали.

– Ладно, один-один.

Вскоре на сером квадрате граффити оформилась ядовито-зелёная лужа, обведённая красным контуром. На ней Ромка красиво – явно со знанием дела – вывел убористым шрифтом:

«Если нечего сказать – лучше бы молчал».

– Ну как тебе? – спросил он, оглядывая своё творение.

– Круто! – сказала Тамара, совершенно равнодушная что к «скрытому смыслу», что к его модификации. – Может, подпишешь?

– Можно, – кивнул Ромка, взяв в руки толстый чёрный маркер, чпокнувший при снятии колпачка совсем как человек. – У тебя кликуха есть какая-нибудь?

– Кликуха? Ну…

В голове Тамары пролетело огромное множество разных ников из разных соцсетей (вроде «cryangel696», «lonely_witch», «satoshi_himiko» и «catwhoman», каждый из которых был внесён в список персонального стыда Суржиковой Т.П.); решив, что ни один из них не подходит, она пожала плечами:

– Мой друг зовёт меня Многоножкой.

– Понял, ща запишем…

– Эй, стой, ты и меня тоже вписать собрался?! – испугалась Тамара.

Чуть пониже зелёной «лужи» – чтобы не портить краску – Ромка мелко написал всё тем же своим фирменным шрифтом «ТWARЬ», а ниже – «mnogoНОЖka».

Тамара тихонько прыснула, закрыв рот ладонью. Как ему удавалось впихивать в одни слова другие – и таким образом, чтобы это выглядело и глупо, и пафосно одновременно?

– Вы что делаете?! – раздался сзади них женский голос. Тамара с Ромкой вздрогнули. Говорить решил хулиган:

– Мы гуляем, тётя.

– Я вижу, как вы гуляете, с баллончиками! Зачем испортили рисунок?!

Тамара съёжилась, потому что женщина, которая на них кричала, не была похожа на тех, кто просто кричит. Тех легко можно избежать, потому что кричать и недовольствовать они могут по любому поводу. А есть другие – с железной хваткой, силу которой придаёт ощущение неумолимой справедливости за спиной. И если они увидели кого-то, кто эту справедливость нарушают – они его просто так не отпустят.

Ромка быстро скидал баллончики в рюкзак и закинул на плечо.

– Пошли.

– А ну стоять! – донеслось им в спины, когда они торопливо (насколько Тамаре позволяли ноги) вышли к проспекту и пошли вдоль улицы. – Стой, я сказала! Догоню – хуже будет!

Мысли в Тамариной голове скакали лихорадочно, как блохи на сковородке. Бежать она не сможет при всём желании. Если Ромка сейчас убежит – а он может, потому что его с ней никаких обязательств не связывает – то её упекут в какое-нибудь местное отделение. Там позвонят родителям. Будут долго с ними разбираться. Возможно, заставят платить какие-то штрафы автору граффити. И им придётся выплатить. А у родителей в карманах и так не густо. А тут ещё и позор в виде малолетней преступницы-дочери…

И что тогда делать?

Ромка беспокойно обернулся. Женщина продолжала звать их.

– Идёт за нами… Побежим на счёт три.

Тамара округлила глаза, не сразу сообразив, с чего вообще ей начать оборонительную линию.

– Главное – не сопротивляйся, – сказал Ромка спокойно. – Раз.

«Чему не сопротивляться?! Он меня бросить решил?!» – ужаснулась Тамара.

– Два.

– Куда намылились, вандалы?!

– Три!