Разглядывая Анну, пока она разливала по чашкам чай, Решетников подумал, что понимает, почему его сын влюбился в нее. Потянувшись за тортом, он поймал укоризненный взгляд жены, но все же взял кусок и начал с аппетитом есть.

– Анна Николаевна, у нас возник конфликт интересов: у вас большая и чистая любовь к Саше, нам же важно будущее нашего сына, – сказала Ольга, положив на стол сцепленные руки.

– Я правильно понимаю, что со мной у Саши будущего нет? – мягко спросила девушка.

– Скажем так, не о таком будущем мы мечтали. Просим понять нас как родителей. Это единственный сын. Мы бы хотели разрешить ситуацию полюбовно.

С минуту все молчали, Решетников наслаждался тортом.

– Давайте поступим так: вы расстаетесь с нашим сыном, и мы все продолжаем жить дальше, – продолжала Ольга.

– Нет, – тихо произнесла Анна. – Ладно я, но вы про Сашу подумали? У него же чувства.

– Совратить мальчика и говорить, что он тебя любит, – вот это педагогика.

– Я никого не совращала.

– Я больше говорить с вами не буду. Если вы не отстанете от него, я вас уничтожу.

Решетников мягко тронул жену за руку и тихо сказал:

– Давайте без угроз.

Ольга отдернула руку.

– А как? Ты же видишь, она не хочет от него отвязываться.

– Да это не я, а он ко мне привязался. Он любит меня. И это надо принять как факт, – заявила Анна, взглянув на Ольгу сверкнувшими глазами.

– А вы просто терпите любовь, да?

– Полтора года он за мной… а вы ничего не видели! Вы совершенно не знаете своего сына, совершенно. Учится хорошо, и ладно. А то, что он едва руки на себя не наложил, вы об этом знаете? Нет. Только я знаю.

– Ну понятно, сейчас вы так все вывернете, что мы вас благодарить начнем и на ремонт класса скинемся, – усмехнулась Ольга.

Решетников спросил:

– Какой вы видите выход из этой ситуации, Анна Николаевна?

– Я бы оставила все как есть. Подождите, не перебивайте. Дайте ему окончить школу, поступить, и, если это просто влюбленность в учительницу, он сам меня оставит. А вы сохраните хорошие отношения с сыном.

– Какое благородство!

– Сейчас он любое вмешательство в его личную жизнь воспримет очень агрессивно, устроит бунт.

– Ничего не устроит, я знаю своего ребенка.

– Родители – это последние люди, которые знают своего ребенка, – ответила Красовская.

В бессильном гневе Ольга повернулась к мужу:

– Нет, а ты чего молчишь?! Скажи ей что-нибудь этакое, удиви нас.

– Мы должны помнить, что интересы Саши здесь главнее всего, – примирительно произнес Решетников.

– И какие его интересы? Спать с учительницей, давай же скорее их удовлетворим. А когда захочет наркотиков, купим ему первый косяк, так же поступают правильные родители?

– Не сравнивайте… – попыталась вмешаться Анна.

Но Ольга не дала ей договорить.

– Достаточно, – отрезала она, отодвигаясь от стола вместе со стулом. – Мы вас выслушали. Вы нас тоже. Если вы не порвете с Сашей, как-нибудь аккуратно, то я сделаю так, что учителем вы больше работать не будете.

Готовая разрыдаться Красовская поднялась и вышла.

Ольга положила рубашку сына в свою сумку и направилась к выходу. Анна, справившись с эмоциями, вышла их проводить.

– И да, мы найдем другого репетитора, – сказала Ольга с порога.

– Не делайте этого.

Не слушая девушку, Ольга вышла за дверь. Решетников последовал за женой.

– Я уволю ее из школы, – сказала Ольга, когда они уже сидели в машине.

– Отлично, – ответил Решетников, – устрой скандал, это гораздо больше сблизит нас с сыном. Переходный возраст пережили нормально, так хоть в конце школы покуражимся.

– А что предлагаешь делать? Ничего?

– Не надо форсировать.

Ольга молча смотрела на дорогу.

* * *

Вечером, паркуя машину во дворе своего дома, Решетников увидел, что Ольга сидит в своей машине. Он постучал в окно.

– Я сижу здесь уже час и не могу подняться в квартиру. Он уже дома, видела, зашел, – начала Ольга, когда он сел к ней в машину. – Я не знаю, что ему сказать. Сказать надо же, я же мать, а что? Он и сам ждет разговора, а я в растерянности. Это ведь первая наша серьезная проблема с Сашей, и мы оказались полностью не готовы.

– Пошли, – сказал Решетников и подбадривающе похлопал жену по руке.

– Мы хорошие родители? – сказала Ольга, посмотрев на мужа. – Вот честно, без шуток.

– Думаю, на этот вопрос ответ даст только время.

Ольга покачала головой:

– Только Саша на это может дать ответ.

– Саша на это сможет ответить только через время, – сказал Решетников. – Когда меня ставили в угол, в детстве, я бы сказал, что мои родители самые ужасные, но сейчас я понимаю, что лучших и нет, наверное. Мы все делаем правильно.

– Что мы ему скажем? – спросила Ольга, выходя из машины.

– Найдем что. Это как рожать – не умеешь, а рожаешь. Импровизация.

Они поднимались в лифте. Решетников долгим взглядом смотрел на хранившую молчание жену и вдруг произнес:

– Ты отдаляешься. Эмоционально. Хотя мне может казаться.

– Нет, почему. Ты прав.

Решетников не ожидал такого ответа. Он пожалел, что начал этот разговор. Но теперь его нужно было продолжать:

– Это просто кризис семейных отношений. Какие там года, третий, пятый, седьмой, четырнадцатый? У нас сколько? Надо сходить в ресторан, съездить вместе на отдых…

– Может быть, – в задумчивости обронила Ольга.

Они вышли из лифта.

– Может быть, какой-нибудь пеший тур, – продолжал приободренный Решетников. – Километров семьсот пройдем и станем…

– Давай с Сашей разберемся, подумаем, как вместе проведем время, придумаем что-то оригинальное.

Войдя в квартиру, они увидели Сашу, который, по всем признакам, как раз собирался выходить.

– А ты куда собрался? – спросила Ольга.

Вместо ответа Саша прошел в ванную и вернулся с рубашкой, которую они принесли от Красовской.

– Я нашел это в стирке.

– Правильно. А где быть грязной одежде? – Ольга стояла в прихожей, не разуваясь.

– Она была дома у Анны Николаевны.

– Ты до сих пор называешь ее на «вы», как романтично.

– Вы были у нее дома?

Решетников решил вмешаться:

– Да, мы были у нее, мирно поговорили, выпили чай, съели торт. Очень вкусный торт. Ты его ел?

Саша остался глух к шутливо-добродушному тону отца.

– Кто вас просил?

– Нас не надо просить, мы твои родители, – с гневом ответила Ольга.

– Что вы ей сказали?

– Ничего такого, просто поговорили.

– Ты не можешь просто поговорить, мам. Ты если говоришь, значит, там ультиматум.

Решетников сказал примирительно:

– Саш, все хорошо. Клянусь.

– Хорошо? Она не берет трубку. Даже цветы не взяла. Молодцы.

Саша прошел мимо матери и вышел за дверь.

– Кажется, у нее сегодня день рождения… – Решетников осекся под негодующим взглядом жены, резко повернулся и выбежал вслед за сыном.

Он нагнал Сашу уже во дворе.

– Не волнуйся, Анна Николаевна не согласилась на условия мамы. Она тебя любит и не даст в обиду.

Саша молча продолжал идти.

– Я тебе сейчас кое-что расскажу, ты не перебивай, выслушай.

Видя, что его никто не собирается перебивать, Решетников продолжал:

– Правильно. Ты молчи. Я поговорю. Нет, я не буду рассказывать никаких историй, нет. Даже напротив, я за то, чтобы ты продолжал отношения с этой Анной Николаевной. Нет, я считаю, что это ошибка. Но это та ошибка, которую надо совершить, из которых будет складываться твой личный жизненный опыт.

Решетников увидел, что сын прислушивается к его словам.

– Но пора начать жить мудрее. Ну что ты этим конфликтом с мамой решишь? Ничего. Только ссоры, потом будут неврозы. Слушай меня, как надо поступить тебе в этой непростой ситуации. Значит, так, маме ты говоришь, что повинуешься, а сам тихо, украдкой встречаешься со своей Анной Николаевной. Покупаешь второй телефон, там будет вся ваша личная переписка, об этом телефоне никто не должен знать, даже я.

Саша не отвечал. Они все шли рядом. Решетников продолжал говорить:

– Но, чтобы ты знал, ничего серьезного не выйдет. Но я помогу тебе совершить эту ошибку, под моим присмотром мы избежим серьезных последствий.

Выдержав паузу, Решетников произнес:

– Анна Николаевна как-то в сердцах заявила нам, что мы тебя не знаем, с этим я соглашусь, но добавила, что ты хотел покончить жить самоубийством. Это имело место быть?

Саша остановился и посмотрел на отца:

– Да. Так она думает.

– А на самом деле нет?

– Ладно, надо объяснить, а то… – Саша замялся. – Просто я хотел обратить на себя внимание Анны Николаевны, а она никак не сдавалась, даже пригрозила, что прекратит занятия. Ну я тогда и прикинулся, мол, в семье все не так, мысли о суициде. Ну и через это как-то сблизились.

– Ты прикинулся суицидником и добился ее? – резюмировал Решетников.

Саша немного помолчал.

– Ну да.

– Здорово. Неплохой сценарий ты придумал. Давай ко мне в соавторы? – перешел Решетников на шутливый тон.

– Я подумаю. – Губы Саши тронула легкая улыбка.

– Ну так как тебе мой план?

– Я не буду лгать. Вы меня так воспитали.

– Но ты уже лжешь. Про суицид.

– Нет, это другое.

– Нет, это именно то, – твердо сказал Решетников. – Ты хочешь, чтобы мама сходила с ума? Да, лучше было, когда она ничего не знала, но теперь другая ситуация, и сейчас пора вспомнить о лжи, которая во благо.

– А ты много врешь, во благо?

– В меру. Вот сейчас, например, вру маме, что не знаю, что она мне изменяет, – произнес Решетников с улыбкой.

– Как с тобой мама живет? – Саша определенно не принял всерьез слов отца.

Решетников пожал плечами:

– Можно я совру маме, что мы хорошие родители? Ну как будто ты так сказал мне. Это во благо ложь.

– Это не ложь.

Саша улыбнулся и пошел по направлению к дому Анны.

– Мы хорошие родители. Так и сказал, – объявил Решетников Ольге, которая с волнением ожидала его прихода.

– Он у нее?

– Нет, ушел с одноклассниками в кино на ночной сеанс.

– Спасибо, – сказала Ольга и обняла мужа. Решетников обнял ее в ответ.

Работа над «Преступлением и наказанием» начала спориться. Решетников бодро стучал по клавишам, как вдруг замер, увидев, что машинально вместо фамилии «Раскольников» написал «Завадский». Он закрыл ноутбук и набрал Жданова.

– Ну что с Завадским?

– С Завадским никак, – ответил Жданов. – Он не Раскольников, нет. Никак не подойдет.

– Завадский очень даже Раскольников, – возразил Решетников. – Современный.

– Раскольников студент, бывший, ему двадцать три года. Завадскому тридцать, и он выглядит на них.

– Поймите, – горячо заговорил Решетников, – сейчас все помолодели, сейчас человек в двадцать три года – это вообще сопляк, школьник, он любит тусоваться и трахаться, если дают. Все, больше его ничего не интересует. И только к тридцати люди начинают немного взрослеть. Современный Раскольников – это возраст Завадского.

– Я понимаю, вам нужно от кого-то оттолкнуться, но…

Решетников не дал Жданову договорить:

– Это то условие, при котором я буду писать.

– Вы подписали договор, вы будете писать.

– А я не буду! Я в психушку лягу, и все, никакой договор не работает, нервный срыв, хотите?

После короткой паузы Жданов произнес:

– Давайте спокойно.

– Вы предложите это каналу, уверен, понравится. Даже скажите, что это ваша идея.

– Допустим. Но тогда и у меня тоже просьба: давайте побольше постельных сцен, народ это любит, я это люблю. Но без излишней обнаженки, чтобы эротично и нравоучительно. И школьникам, и учителям.

Удовлетворенный Решетников снова раскрыл ноутбук.

* * *

На следующий день в агентстве вновь появилась Ольга.