И тогда к ним подошел хорошо одетый человек средних лет и заказал им всем по стаканчику виски. После второго и третьего он наконец рассказал, что ему от них нужно. Ему были нужны земли для выпаса скота, а на них нахально расположилась индейская деревня. «Ребята вы, судя по выправке, армейские, не могли бы помочь мне с этим делом?»

Первая операция прошла далеко не так гладко, как последующие. Двух из своей команды он потерял тогда убитыми, троих ранило, но, к счастью, несильно. Их новый знакомый не только щедро заплатил (присовокупив, что не такой уж он дурак, чтобы недоплатить таким людям), но и замолвил слово, чтобы их не трогали местные власти. Более того, он рассказал своим знакомым об успехе операции, и Бишоп с его парнями стали получать один заказ за другим.

Еще трое с тех пор погибли в разных операциях, двоих застрелили местные ганфайтеры (обоих обидчиков Бишоп с компанией уничтожил, так что больше местные к ним не задирались), и у него оставалось шестеро. Братья Джонсоны были его снайперами, Стейплтон (бывший Стэнтон) оставался ножевых дел мастером, а нынешние Смит, Браун и Шерман (последний взял фамилию в честь их тогдашнего генерала) весьма неплохо стреляли из револьвера. Впрочем, и Стейплтон, если что, мог попасть из «кольта» в подброшенный серебряный доллар.

А однажды к нему подошел щегольски, не по-местному одетый человек и сказал с каким-то акцентом, смахивающим на немецкий: «Мой херр, не могли бы вы мне уделить минуту внимания?»

Они проследовали в отдельный кабинет, который, как оказалось, был предварительно заказан херром Штиглицем – так назвал себя этот человек. Он рассказал, что путешествует по Америке, и что ему порекомендовали херра Бишопа, как того, кто может многое порассказать про местный колорит.

Бишоп только хотел его послать, как его собеседник добавил, что ему про Бишопа рассказал Альберт Браун, бывший его заказчик, и что, возможно, у него будет к Бишопу задание, если он – тот человек, который ему, Штиглицу, нужен. И после кое-каких рассказов Бишопа предложил ему и его команде огромные деньги за выполнение деликатных поручений на службе его, Штиглица, родной Австро-Венгрии. Причем задаток (поистине царский) плюс деньги на дорогу до Будапешта были выданы на месте, частично ассигнациями (с введения «зелененьких» ничем не уступавшими драгоценным металлам), а частично золотом. Причем деньги («на дорогу по Европе») – были во французской, немецкой и австрийской валюте.

Бишоп еще тогда заметил, что собеседник его коверкает простые английские слова, а вот длинные произносит без единой запинки и с вполне британским выговором, и что, более того, некоторые гласные он произносит так, как свойственно это делать лишь английской аристократии. Ему приходилось пару раз встречаться с представителями последней, да и непосредственный начальник его в Гражданскую был из таковых (по слухам, бежавший в Америку от карточных долгов). Так что сразу было ясно, откуда на самом деле этот «Штиглиц». Ну да ладно; главное, чтоб платил хорошо и вовремя.

И вот они в Вене, в отеле «Европа», где Штиглиц, как и обещал, зарезервировал номер. Ребятки его пропадали в местном публичном доме, а к нему самому пришел некий «херр Шмидт», обладатель примерно такого же акцента.

После сытного обеда, принесенного в номер, «херр Шмидт» перешел к делу. Русскую армию в Болгарии уже не остановить. Его кайзер, которого он здесь представляет, боится, что, разделавшись с турками, русские начнут захват земель, по праву принадлежащих австрийской короне – таких как Хорватия, например, или Галиция. Поэтому русских надо во что бы то ни стало отбросить назад. И сделать это можно лишь одним способом – обезглавить сию азиатскую империю, благо их император не признает мер безопасности. Желательно убить его наследника и других членов семьи. Только тогда Австро-Венгрия будет в безопасности.

Бишоп сначала решительно сказал «нет». Одно дело – индейцы, другое – император самой могущественной на сей момент державы. Но тут Шмидт намекнул ему, что знает его настоящее имя и осведомлен про некую историю в Джорджии, присовокупив, что девочки эти были племянницами человека, который сейчас, после конца Реконструкции, занимает не последнее место в иерархии штата. И присовокупил, что, конечно же, не собирается делиться этой информацией с американскими коллегами, и что за выполнение работы готов предложить поистине астрономическую сумму в фунтах стерлингов – то есть, конечно, в австрийских гульденах. И что четверть этой суммы, равно как и средства на дорогу в Софию, болгарскую столицу, им предоставят немедленно.

А русский император вскоре должен торжественно въехать в эту самую Софию, и именно тогда можно будет совершить этот подвиг во имя свободы народов Австро-Венгрии. Более того, в Бухаресте их встретит Саид Мехмет-оглу, болгарский турок, который поможет им с организацией покушения и с последующим отходом через Сербию в Будапешт, откуда они вернутся обратно в Вену.

И вот они на вокзале, садятся в вагон первого класса. Полученные деньги уже переведены в банк в Нью-Йорке (Бишоп не доверял «Шмидту» и вытребовал половину вместо четверти суммы, и не удивился, когда тот вытащил из портфеля аккредитив на «Винер Кредит» на именно эту сумму). А своя команда ему доверяет – и правильно делает, он их еще ни разу не обманывал. Бишоп не сомневался, что в Австро-Венгрии их потом тихо уберут, поэтому планировал вместо Будапешта ретироваться через Адриатику в Италию и дальше – из Неаполя в Нью-Йорк. Для этого он купил справочник Томаса Кука обо всех железных дорогах и пароходных линиях Европы.

Но первый шаг – вот этот поезд в Бухарест.

26 (14) июля 1877 года, Утро, Болгария. Окрестности Софии.

Освобождение Болгарии можно считать свершившимся фактом. Сегодня на рассвете русские войска с трех сторон вступили в Софию. Комендант города бежал, когда как стало понятно, что с востока, севера и юга вверенный его попечению город обошли русские войска. Причем с востока и севера, прорвав турецкие позиции на Арабаконаке, тесня растрепанные таборы Шакира-паши, на Софию движется элитный русский Гвардейский корпус. Можно бросить против них последние свежие остающиеся в Софии двадцать пять таборов и попытаться задержать лавину русских еще на несколько суток в предгорьях. Но зачем?

С юга по открытым дорогам к Софии движутся непобедимые «шайтан-аскеры» в своих железных боевых повозках. А за их спиной пылит по дорогам русская регулярная кавалерия. Они уже полностью уничтожили войско Сулейман-паши. Гарнизон Пловдива бежал, только завидев на горизонте пыль, поднятую боевыми повозками «шайтан-аскеров». Еще день-два, и они полностью отрежут софийскому гарнизону все дороги к отступлению. И вообще, куда отступать бедному турку – русские повсюду… Открыта только дорога на запад, в сторону Албании, и туда толпами бегут проживающие в Софии черкесы и турки. Они справедливо считают, что после прихода русских войск их болгарские соседи посчитаются с ними за все время притеснений и унижений.

Сводный конно-механизированный отряд остановился на ночевку у села Нови Хан. До Софии было уже рукой подать. Рано утром полковник Бережной в бинокль обозрел подступы к городу. Радом с ним тем же самым занимался генерал-майор Леонов 2-й. Зрелище было страшное. Город горел. Вслед за отступающей турецкой армией в бега бросилась часть мусульманского населения Софии. Уходя из города, они поджигали свои дома. Весь горизонт был затянут дымом.

Было видно, что дорога на Скопье забита беженцами, обозами, остатками беспорядочно отступающих войск. Выделенные в отдельный отряд два эскадрона Астраханских драгун, усиленные тремя БТРами и одной батареей Нонн-С, на параллельной дороге сбили турецкий заслон у Ташкесена (в наше время Саранцы) и практически зашли во фланг и тыл главной турецкой позиции. Гаубицы отряда приступили к бомбардировке турецких редутов у села Потоп. Когда же смолкли гаубицы, к турецким позициям под развернутыми знаменами и с барабанным боем двинулся Преображенский полк. Но турки этого уже не видели, ибо на затылке глаз нет, а они в это время бежали без оглядки. Следом за преображенцами походными колоннами к Софии двинулась вся 1-я гвардейская дивизия: семеновский, измайловский, егерский полки.

Русская армия решительно спускалась с прохлады Балканских гор к Софии, навстречу жаркому мареву и дыму пожарищ. Внизу, в долине, по параллельной дороге пылили БТРы, за которыми на рысях шли драгунские эскадроны. Туркам как бы напоминали, что стоит им чуть-чуть замешкаться, и пенять потом они смогут только на себя.

Хотя они все уже живые мертвецы. Потому что тот, кто бежит с поля боя, умрет рано или поздно. Стоит только русской гвардейской пехоте спуститься в долину, как из-за из спин на оперативный простор вырвется 2-я гвардейская кавалерийская дивизия. Если мысленно поднять над местностью на высоту полета самолета-разведчика, то можно увидеть всю картину разворачивающегося сражения.

Беспорядочные толпы бегущих с поля боя аскеров, ровные колонны русской гвардейской пехоты, поблескивающие штыками вздетых на плечо винтовок… Вслед за ними на рысях пылят ощетинившиеся пиками колонны гвардейской кавалерии. Стоит им выйти на равнину, и они развернутся страшным веером поперек дорог и полей, и не будет тогда спасения бегущим без оглядки массам турецкой пехоты.

Наследник престола, цесаревич Александр Александрович, двигался на Софию в первых рядах вместе с преображенцами. Русская гвардейская пехота осваивала новый прием совершения ускоренных маршей, который командующий ими Наследник привез из Константинополя. Сто шагов бегом, не ломая строя, сто шагов быстрым шагом, чтобы перевести дух. Физически крепким, хорошо кормленым преображенцам наука сия давалась пусть не легко, пусть через пот и тяжелое дыхание сквозь стиснутые зубы, но давалась. Ротные и батальонные командиры по обычаю того времени двигались в одном строю с солдатами, и только полковники величественно восседали на лошадях.

Были слышны команды: «Братцы, бегом, марш!», и через некоторое время: «Шагом марш! Раз, два!», и иногда: «Пошевеливайся, братцы, а то турка сбежит!»

Сбежать у турок явно не получалась. К тому моменту, как основная часть волны отступающих дойдет до Софии, вдоль их пути успеют развернуться механизированный отряд югороссов и два полка русской регулярной кавалерии. А сзади буквально наступает на пятки Гвардейский корпус в полном составе. Теперь, двигаясь на массивном коне среди упрямо сжавших зубы русских гвардейцев, Александр Александрович поверил в слова полковника Бережного о том, что правильно обученная и натренированная пехота по скорости передвижения на поле боя ничем не уступит кавалерии.

Не добежав до Софии, отступающие турки свернули на дорогу, ведущую в Скопье. Время от времени среди скопления красных фесок вставал разрыв фугасного снаряда, поторапливающего турок продолжать свой марафонский забег до Албании.

Дело в том, что в северные предместья болгарской столицы в это время уже входил осетинский конный дивизион под командованием князя Алексея Церетелева, а в городе жители сбивали замки с брошенных турецких складов и спешно вооружались. В Софии располагались крупнейшие в Болгарии склады оружия и военного снаряжения. Зато теперь у Великого князя Болгарии Сержа Лейхтенбергского не будет болеть голова о том, чем вооружать новую болгарскую армию.