Но Дикки повел себя вовсе не так, как ожидалось. Он сказал:

– Заткнись, Освальд, скотина! – лег на кровать и зарыдал.

Освальд ответил:

– Сам скотина! – Потому что так полагалось отвечать.

Но он не рассердился, а только пожалел, что глупый Дикки неправильно его понял.

Освальд встал с постели, тихонько зашел в комнату девочек, которая находилась рядом с нашей, и сказал:

– Послушайте, загляните к нам на минутку. Дикки воет так, что вот-вот рухнет дом. Думаю, ему лучше всего поможет совет старейшин.

– Что случилось? – спросила Дора, надевая халат.

– Ничего, просто он – убийца. Заходите, только без шума. Не споткнитесь о коврик и о наши ботинки у двери.

Когда сестры пришли, Освальд сказал:

– Эй, Дикки, старина, здесь девочки, и мы сейчас все обсудим.

Девочки хотели поцеловать Дикки, но он не давался, только молча дергал плечами. Но, когда Элис взяла его за руку, приглушенным голосом сказал:

– Расскажи им, Освальд.

Вы, наверное, заметили, что когда Освальд и Дикки были наедине, справедливый старший брат обвинял такого достойного человека, как Дикки, в том, что тот поднимался на крышу пекарни за своим противным мячом, на который Освальду было наплевать. Кроме того, Освальд прекрасно знал, что мяча там нет. Но теперь, перед другими, Освальд, конечно, сказал:

– Видите ли, мы передвинули лестницу рабочих, пока они обедали. И вы знаете, что с лестницы упал человек. Мы ездили с ним в кэбе, а там был козел… Ну, Дикки только о том и думает, и мы виноваты, что парень упал, потому что не смогли поставить лестницу обратно так, как она стояла раньше. И Дикки считает, что если у рабочего начнется заражение крови, мы будем все равно что убийцы.

Дикки выпрямился, сел, шмыгнул носом, высморкался и сказал:

– Это я придумал передвинуть лестницу, а Освальд только помог.

– Разве мы не можем попросить дядю позаботиться о том, чтобы дорогой потерпевший ни в чем не нуждался, пока выздоравливает? – спросила Дора.

– Можем, конечно, – ответил Освальд. – Но тогда все дело выплывет наружу. И насчет мяча для игры в «файвз» тоже. А мы ведь не знаем наверняка, что теплица протекла из-за мяча, потому что он точно не перелетел через дом.

– Нет, перелетел, – заявил Дикки, в последний раз громко высморкавшись.

Освальд, снисходительный к побежденному, продолжал, как будто тот ничего не сказал:

– И насчет лестницы: может, она поскользнулась бы на плитках, даже если бы мы ее не переставляли. Но я думаю, Дикки почувствовал бы себя лучше, если бы мы что-нибудь сделали для того человека. Я бы точно почувствовал себя лучше.

Освальд говорил довольно сбивчиво, но он и сам был взволнован и сказал так, как уж получилось.

– Надо придумать, где раздобыть денег, – предложила Элис. – Как мы раздобыли, когда искали сокровища.

Вскоре девочки ушли, и мы услышали, как они разговаривают в своей комнате. Освальд уже засыпал, когда дверь отворилась, в комнату вошел некто в белом, склонился над ним и сказал:

– Мы кое-что придумали. Устроим распродажу, такую же, какую устраивают для бедной церкви соседи старшей сестры мисс Блейк.

И некто скользнул прочь.

По дыханию Дикки Освальд понял, что тот уже спит, поэтому повернулся на другой бок и тоже заснул. Ему снились козлы величиной с железнодорожный паровоз, которые все время звонили в церковные колокола. Они трезвонили, пока Освальд не проснулся, только разбудил его вовсе не козел, а колокольчик, в который, как обычно, звонила Сара.

Мысль о благотворительном базаре понравилась всем.

– Мы попросим всех знакомых в нем поучаствовать, – сказала Элис.

– И наденем лучшие платья, и будем продавать вещи в ларьках, – подхватила Дора.

Дикки сказал, что теперь, когда из большой теплицы вынесли все растения, можно устроить распродажу в ней.

– Я напишу для пострадавшего стихотворения и прочитаю на благотворительном базаре, – пообещал Ноэль. – Я знаю, на базарах читают стихи. На том, на который водила меня тетя Кэрри, читали стихотворение о ковбое.

Эйч-Оу сказал, что надо подготовить много сладостей, тогда все будут их покупать.

Освальд вспомнил, что сперва надо спросить разрешения у отца, и вызвался сделать это сам, если остальные не возражают. Такой поступок подсказал ему внутренний голос, который, по его опыту, мог заговорить в любой момент.

Итак, Освальд попросил разрешения и получил его. А потом дядя дал племяннику целый фунт на покупку вещей для распродажи, а отец вручил десять шиллингов для того же полезного и великодушного дела, и сказал, что ему радостно видеть, как мы стараемся делать другим добро.

Когда Освальд услышал эти слова, его внутренний голос, которого он иногда очень боялся, снова дал о себе знать, и Освальд рассказал о том, как они с Дикки передвигали лестницу, и о проклятом мяче для игры в «файвз», и обо всем остальном. Отец отнесся к рассказу с таким пониманием, что я был рад своей откровенности.

Девочки в тот же день разослали приглашения всем нашим друзьям. Мы, мальчики, пошли в лавки посмотреть, что можно прикупить для благотворительного базара. Еще мы заглянули спросить, как чувствует себя мистер Огастес Виктор Планкетт, а заодно посмотреть на козла.

Остальным козел полюбился почти так же, как Освальду, и даже Дикки согласился, что наш прямой долг – купить козла ради бедного мистера Планкетта. Потому что, как сказал Освальд, если козел стоит один фунт два шиллинга и шесть пенсов, мы легко сможем его перепродать и выручить пятнадцать шиллингов в пользу пострадавшего.

Итак, мы купили козла, разменяв для этого десять шиллингов. Его хозяин отвязал веревку и передал конец Освальду, который сказал, что надеется – мы не ограбили беднягу, приобретя козла так дешево.

– Ничуть, юные джентльмены, – ответил тот. – Даже не думайте. В любое время рад услужить другу.

И мы повели козла домой. Но через пол-улицы он вдруг остановился и отказался идти дальше. Вокруг собралось множество мальчишек и взрослых, которые глазели так, будто видели козла впервые в жизни. Мы уже начали чувствовать себя неуютно, когда Освальд вспомнил, что козел любит кокосовое мороженое. Ноэль зашел в магазин, купил мороженого на три пенни, и тогда дешевое животное согласилось пойти с нами домой. Мальчишки тоже потащились за нами. Кокосовое мороженое обошлось дороже, чем обычно, но оказалось не очень вкусным.

Наш отец не обрадовался, увидев козла, но Элис сказала, что это для распродажи, и папа со смехом разрешил нам оставить козла во дворе у конюшни.

Козел проснулся рано утром, вошел прямиком в дом и боднул кухарку в задней кухне. Сам Освальд не решился бы на такой поступок, и мы поняли, что козел – храбрец.

Конюху не понравился козел, потому что тот прокусил мешок с зерном, а потом взобрался на мешок, как на холм. Весь овес высыпался и забился между камнями двора – вот был скандал! Но мы объяснили, что козел пробудет тут недолго, ведь распродажа состоится через три дня.

Мы спешили все к ней приготовить.

Каждый из нас должен был торговать в своем ларьке: Дора взяла на себя ларек с закусками и освежающими напитками, и дядя попросил мисс Блейк их приготовить. Элис достался ларек с игольниками, расческами, сумочками и другими бесполезными безделушками, которые девочки мастерят из лент и всякой всячины. Ноэлю поручили поэтический ларек, где можно будет за два пенса получить стишок и завернутые в него сладости. Из сладостей мы выбрали сахарный миндаль, потому что он не такой липкий. В ларьке Эйч-Оу тоже будут продаваться сладости, если он даст честное слово Бэстейбла съесть всего по одной конфете каждого вида.

Дикки сперва хотел торговать в ларьке с механическими игрушками и деталями часов. У него накопилось очень много таких деталей, но из механических игрушек остался всего один заводной паровоз, давным-давно сломанный… В общем, он махнул рукой на это дело, а поскольку ничего больше не придумал, решил помогать Освальду и присматривать за Эйч-Оу.

Освальд решил торговать по-настоящему полезными вещами, но в конце концов в его деревянной будке оказались только штуки, которые никому больше не пригодились. Но он не расстроился, потому что остальные согласились доверить ему продажу козла, и Освальд напрягал свои юные мозги, пытаясь придумать, как бы получше все организовать, чтобы было интересно и необычно. Наконец он понял – как.

– Мы устроим лотерею, – сказал он. – Продадим билеты, а потом вытянем счастливый номер из шляпы, и тот, у кого окажется билет с таким номером, получит козла. Жаль, это буду не я.

– Но сперва надо дать рекламу, – подсказал Дикки. – Напечатать листовки и послать людей с рекламными досками на груди и спине.

Освальд навел справки в типографии в Гринвиче, и там за листовки запросили кошмарную цену, а уж люди с рекламными досками стоили столько, что такая роскошь далеко превосходила наши финансовые возможности. Когда Освальд грустно вернулся домой, Элис вдруг вспомнила о печатном станке.

Мы вытащили станок, почистили те места, которые были испачканы чернилами, починили, как смогли, сломанные части, и раздобыли еще типографской краски. Потом составили объявление и напечатали. Вот что в нем говорилось:

СЕКРЕТНАЯ ЛОТЕРЕЯ

Исключительный, редкий шанс

Ценный…

– Надо написать, что он предмет искусства, – сказал Дикки. – Я видел такое в магазине, который торгует старыми железяками, фарфором и картинами. Там продавался вырезанный из слоновой кости корабль, и на нем была этикетка: «Редкий предмет искусства».

– Козел, может, и предмет, – с сомнением проговорила Элис. – А вот что касается искусства, я не уверена.

Но Освальд решил, что это звучит здорово. К тому же предмет искусства – совсем не то же самое, что просто ценный предмет, а козел не только ценный, но и красивый, не хуже любого корабля из слоновой кости.

Поэтому мы так и написали:

СЕКРЕТНАЯ ЛОТЕРЕЯ

Исключительный, редкий шанс.

Ценный предмет искусства будет разыгран в лотерею в следующую субботу, в четыре часа. Билеты по одному и по два шиллинга каждый, в зависимости от того, сколько штук покупаете. Выигрыш будет держаться в тайне до конца лотереи, но он, честно, стоит крупную сумму – втрое дороже билета. Если вы его выиграете, вы все равно что выиграете деньги. Обращаться в Морден-Хаус, Блэкхит, в 3 часа в следующую субботу. Берите билеты пораньше, чтобы избежать разочарования.

Мы напечатали это, и, хотя строчки выглядели немного странно, у нас не было времени их переделывать, поэтому мы вышли перед наступлением сумерек и бросили объявления в почтовые ящики.

На следующий день Освальд, который всегда старался сделать все на отлично, принес из кухни два противня, просверлил в них буравом отверстия, наклеил на противни бумагу и кисточкой написал чернилами вот что:

СЕКРЕТНАЯ ЛОТЕРЕЯ

Ценный предмет искусства!

Билеты по 1–2 шиллинга!

Если вы выиграете, это будет то же самое, что выиграть деньги.

Лотерея в Морден-Хаус, Блэкхит, в субботу. Приходите к трем часам.

Он повесил противни себе на шею, завязал рот одним из вязаных шарфов, которые в других случаях так презирал, натянул на дерзкие уши отцовскую шапку и заставил Дикки выпустить его через боковую дверь. Потом храбрец отправился прямиком через пустошь и три раза прошелся туда-сюда по деревне, пока на углу Уэмисс-роуд к нему не прицепились мальчишки, которые раньше провожали домой его и козла. Освальд вступил с ними в бой, используя противни как щиты, но в конце концов ему пришлось бросить противни и бежать под натиском превосходящих сил противника, в чем нет никакого позора.