Я раздраженно дернула плечами, и его цепкие пальцы разжались. Горячая волна расползлась по всему телу и сонливость быстро отступила, а легкий ветерок, спустившийся с верхушек деревьев прохладными струйками, прояснил мысли.

– Ну знаешь ли! От людей еще можно ожидать скудоумия. Но ты всех переплюнул! – прошипела я и толкнула белоухого локтем в закованную грудь. – Пусти, пешком пойду! Или не пойду. Если в Эолуме все такие ненормальные – мне нечего там делать.

Высокородный вытаращил  глаза и громко сглотнул.

– М… миледи? Вы серьезно? – выдавил он.

Я попыталась отодвинуться дальше, ерзая на спине Арума. Единорог нервно захрапел и  стал топтать высокую траву. Прилив гнева пришел неожиданно, в теле появилась бодрость, словно не было ализаринового плена и песен магической птицы.

Я сказала зло:

– Куда уж серьезней. Это же не тебя с утра пытаются  поджарить на солнце, ошпарить железом и разрезать на куски.

– Вы забываетесь, – грозно произнес высокородный.

От этих слов волна гнева во мне стала еще горячей. Я хищно прищурилась и прошипела ему в лицо:

– Мессир Лисгард, или как там нужно обращаться, определись – ты помогаешь или нет. Если нет, оставь тут и иди своей дорогой. Мне не нужны одолжения. За спасение спасибо. Но на этом все. Или я пленница?

Высокородный эльф поморгал синими, как глубокое море, глазами, пальцы снова сжались на плече, кожа отозвалась тупой болью. Я с вызовом уставилась на него и проговорила сквозь зубы:

– Если что, мне больно.

– Эльфы терпят боль, – озадаченно произнес высокородный.

– О, да, – язвительно ответила я. – Тебе напомнить, сколько боли я  вытерпела с утра?

Лисгард еще несколько секунд продавливал мне кожу, затем нехотя разжал пальцы.

– Вы точно больше не чувствуете сонливости, приятного расслабления и дурмана? – спросил он, не сводя с меня внимательных синих глаз.

Я оттопырила уши и проговорила:

– Ты издеваешься? Не чувствую я ничего. То было временное помутнение. Доволен? Хотя нет. Если влеплю тебе оплеуху, то почувствую, знаешь что? Удовольствие. Я почувствую удовольствие!

Белокожий с минуту нервно пыхтел, дергая ушами и тихо барабаня пальцами по бедру. Потом развернул меня снова лицом вперед, я облегченно выдохнула и поерзала на спине единорога.

– Разумеется, вы не пленница, – проговорил он и придвинулся ближе, а я спиной и тем, что ниже уже ею не называется ощутила тепло его доспехов. Во всяком случае, я заверила себя, что оно от доспехов.

Лисгард взял локон гривы, поклацал языком, и Арум со вздохом облегчения двинулся  в самую гущу зарослей. Из нас троих, он единственный, кому наплевать на разборки между эльфами. Главное, чтобы трава была сочной и мухи не кусали.

Едем молча. Лисгард тяжело сопит, буквально слышу, как шевелятся мысли в белокожей голове.

Арфолин сыплет переливами на разные лады, серебряные струны плавно перекатываются под невидимыми пальцами, и звук волшебным туманом растекается по воздуху. Лес тихо шелестит, словно подпевает магической птице, а ветерок в верхушках свистит, качая ветками.

Белокожий неуверенно кашлянул в самое ухо, я нервно дернула кончиком и вытянулась.

Он немного помедлил, что-то еле слышно пробубнил под нос, затем сделал глубокий вдох и начал:

– Миледи, прошу простить меня за резкость. Дело в том, что… Гм. В Великом разломе живут темные эльфы.  Мы не видели их уже пять тысяч лет. Но защиту снимать не стали. Песни Арфолина заставляют их впадать в глубокий сон. Вывести из него может только ледяное молоко. Когда вы… Вы сказали, что хотите спать…  Вы понимаете, что я подумал?

Я поерзала на теплой спине Арума, гладкая шкура приятно потерлась о кожу.

– Конечно, – сказала я с напускным спокойствием. – Я темный эльф, которого послали уничтожить твой город, разнести в щепки ворота и не оставить камень на камне. Что там еще полагается темным делать?

– Всякое, – хмыкнул он.

– Посмотри на меня, – продолжила я. – У меня хоть оружие должно быть. Но где оно спрятано? На, обыщи.

Я демонстративно растопырила руки и выпрямилась, Лисгард шумно сглотнул. Покосилась назад, краем глаза увидела, как заалели кончики ушей.

Он чуть наклонился к уху и  неуверенно проговорил:

– Миледи, позвольте…

В этот момент жирная сирфида налетела, как ураган и попыталась приземлиться мне на лицо. Я замахала руками и отклонилась в сторону, муха только раззадорилась и принялась кружить перед носом. Потом зависла на пару секунд и опустилась на гриву единорогу.

Я сердито посмотрела на сирфиду, мысленно пообещав  прихлопнуть, если не уберется. Муха, будто поняла. Она неспешно развернулась, прозрачные крылышки затрепетали, как паутинка. Сирфида зажужжала и вальяжно улетела.

– Да какая из меня миледи? – бросила я через плечо. – Сейчас больше на лешего похожа, чем на эльфийку.

Для пущей убедительности всклочила волосы, пыль с них поднялась небольшим облачком и осела на белокожем. Он демонстративно прокашлялся и замолчал.

Я прислушалась – сопит и дергает ушами. Хотела сказать что-нибудь извинительное, но решила, что поздно. Пришлось выпрямить спину и делать вид, что очень занята разглядыванием местной растительности.

Так проехали  около получаса. Спиной чувствую, как Лисгард усиленно пытается найти тему  для разговора, у меня аж мурашки по позвоночнику бегают. Но пока не получается, и молчание нарушает только лес.

Ветерок шумит в кронах, иногда срывает ослабевшие листья и гоняет по воздуху. Арфолин поет серенаду на разные лады, похоже, их тут целая стая, или может это один и тот же перелетает с ветки на ветку.

Сквозь шум леса я уловила едва заметное плескание и механически сглотнула. Уши сами  зашевелились, стараясь настроиться на правильную волну. Во рту давно пересохло, еще в деревне хотелось пить, а когда посадили в ализариновую клетку, вообще поплохело.

– Надо остановиться у реки, – сказала я осипшим голосом.

Белокожий странно посмотрел на меня.

– Откуда вам известно? – спросил он.

– Что известно?

– Про реку, миледи.

– Да слышно же! – изумилась я и всплеснула руками. – Прислушайся.

Высокородный вытянулся, корпус отклонился назад, уши встали торчком и зашевелились, как у зайца.

– Хм… Эта река слишком далеко, что бы слышать, – проговорил он настороженно.

Я раздраженно заметила:

– Или кто-то страдает тугоухостью.

– Вы на меня намекаете?

– А здесь есть еще кто-то? – поинтересовалась я.

За спиной послышалось недовольное ворчание, высокородный проговорил:

– У меня хороший слух. Как у всех эльфов.

Я всплеснула руками и простонала:

– Вместо того, чтобы утолять жажду, мы занимаемся пустым трепом.

Лисгард окинул меня недоверчивым взглядом, но повернул Арума и направил сквозь высокие кусты.

Единорог, как таран, с хрустом попер через заросли, топча широкими копытами норы. Белоснежные зубы зверя на ходу с шелестом срывают листья, он довольно жует и кивает. Белокожий молчит и не понятно, о чем думает.

Спустя еще полчаса мы вышли к невысокому обрыву. Река плавно журчит, поток изгибается в излучинах, собираясь пушистой пеной на валунах. По краям разрослась осока. Деревья опускают ветки к самой воде, тихо шлепая листьями. Частое кваканье доносится откуда-то из запруд.

Жабы умные – специально попрятались в зарослях, чтоб цапли не нашли. Зато мелкая мошкара роится над самой серединой  реки. Тоже разумный выбор, там свободно от кувшинок и лягушки не достают.

Я привстала на единороге и сказала:

– Дай мне слезть.

Лисгард спешился, помог мне опуститься на землю, хотя все больше убеждаюсь, что это лишнее.

Я одернула юбку, немного потопталась в траве, мягкие стебли приятно защекотали стопы. Затем подошла к склону и сползла к воде. На песчаном бережке тонкая  серебристая кромка, от нее пахнет елками и магией.

Шагнув вперед, я опустилась  на колени. Из воды на меня глянуло правильное личико с желтыми глазами, темными чувственными губами и аккуратным носиком.

Когда опустила пальцы в воду, по поверхности пошла мелкая рябь. Секунду я наслаждалась приятной прохладой, затем несколько раз зачерпнула и проглотила. Свежесть стремительно растеклась по внутренностям  и буквально опьянила. Я закрыла глаза и простояла так, наверное, минуту. Вокруг благодать, прохлада, чистый, даже сладкий воздух, рядом мерно журчит, деревья шелестят.

– Матерь небесная, – прошептала я. – Как хорошо.

Сзади послышалось громыхание, обернулась – Лисгард с красными, как спелая земляника ушами пялится на мою спину и нелепо елозит ладонями по доспехам, делает вид, что отряхивает.  Обрыв скрывает половину моего туловища, иначе неизвестно, на что еще пришлось бы смотреть высокородному.

Он заметил, что я наблюдаю и перестал шуршать, голос высокородного прозвучал хрипло.

– Я буду здесь… не далеко.

Он погладил Арума по блестящему боку и поспешно скрылся в зарослях.

Глава 5

Меня ситуация тоже немного смутила. Чтобы поскорее избиваться от непонятных ощущений я выпрямилась и осторожно шагнула вперед, ногу щекотнуло мокрой прохладой. Голова сразу стала легкой, мысли потекли плавно и просто. Стремясь еще больше расслабиться, я вслушалась в звуки природы. Вот мимо прожужжала муха, из запруды донеслось хлюпанье и довольный квак.

Попыталась снова вспомнить хоть что-нибудь из своей жизни, может бестолковый рой мыслей, наконец, выстроится в упорядоченные ряды. Подождала секунду – ничего.

Слева за выступом раздался всплеск. Я настороженно подняла уши и отступила на  песок. Тихое хлюпанье незаметно вплетается в общий шелест леса, если бы не странная прерывистость – не обратила бы внимания.

Подкравшись к выступу, я выглянула из-за валуна. Река изгибается широкой излучиной, кое-где видны небольшие завихрения. Выглядят вполне безобидно, но это только на первый взгляд. Если попасть в такой бурунчик – утянет под воду, протащит по самому дну и выкинет где-нибудь внизу течения.

Чтобы выбраться на крохотный пляж, пришлось отодвинуть нависающие над водой ветки. Песок под ногами белесый и настолько мелкий, что похож на пыль.

Всплески повторились, я вгляделась в воду. Ближе к середине реки вода пузырится, периодически мелькает седая макушка.

Я отступила назад – не моё дело, тонет, значит, сам виноват. Зачем лезть в воду, если не умеешь плавать. Тем более, в середине излучины просто так не оказываются.

Чего он даже руками не гребет? Только головой сверкает.

Злясь на себя за мягкосердечность,  я подбежала к воде, обхватила вокруг пояса свисающую с ветки лиану и кинулась в реку.

Течение моментально отнесло в сторону, седая макушка осталась позади. Я выругалась вслух, вода тут же залилась в рот. Отплевываясь от ряски, подтянулась на лиане и выбралась на берег.

Утопающий все еще пускает пузыри – живой значит.

– Держись. Я сейчас, – прошептала я, сдувая с носа холодную каплю.

Отбежав по берегу против течения, я снова вошла в воду. На этот раз осторожно, стараясь удержаться на ногах. В конце концов, меня сбило, но успела поравняться с седой макушкой и схватить за волосы. Когда дернула ее на себя, из воды показалось старческое лицо. Попыталась тянуть, но тело не сдвинулось с места, словно его за ноги кто-то держит.

Пришлось набрать побольше воздуха и нырнуть.

В водяной линзе картинка расплылась, фигуры превратились в мутные пятна. Я вцепилась в скользкие водоросли, чтобы снова не уплыть с течением. Среди песчаной взвеси  разглядела опутанные веревкой ноги. Другой конец привязан к крупному куску сияющего металла. Руки стянуты за спиной, длинная борода плавает в толще воды, как лохматая рыба.

Борясь с течением, мне удалось подплыть к ногам барахтающегося старика. Долго возилась с узлом.

Пока ковырялась, молилась, чтоб дед не помер. Зря я, что ли, тут подводным плаванием занимаюсь.