Она не стала расшнуровывать до конца, но этого хватило, чтобы я увидел причину. В середине грудной клетки между двух полусфер светится зеленоватый камень размером с орех. В самом центре пульсирует яркая точка, в стороны расходятся прерывистые волны.

– Благодаря этому я жива, – сказала Изабель, зашнуровываясь. – Ильва вдохнула в меня новую жизнь уже поле того, как дух покинул тело. Если камень вынуть, я тут же погибну.

Я отшатнулся, едва не свалившись в лужу, и спросил:

– Ты нежить?

Изабель покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Я человек во всех смыслах. Чтобы оставить мне волю, Ильве пришлось вложить в камень часть своей души, если она у нее есть. Потому так важно, чтобы я все время была рядом, под контролем. Если Центральные земли полностью прейдут в ее владения, она сможет забрать камень. Но король все еще могуч, а без меня влияние на него значительно ослабевает.

От дворцовых заморочек и интриг закружилась голова. Почему люди не могут жить просто? Обязательно нужно выдумывать проблемы, решать их. Ильва не очень-то человек, но ведет себя еще хуже, чтоб ей вечно гнить в склепах.

Хотел сказать что-нибудь ободряющее, но вопрос вылетел раньше, чем успел все обдумать.

– Если так рвешься умереть, чего просто не выколупаешь камень? – спросил я и тут же пожалел.

Губы Изабель задрожали, влага в глазах, наконец, прорвала невидимую пленку и заструилась по белоснежным щекам. Грудь заходила ходуном, плечи затряслись, она рыдала молча. От этого стало жутко.

Однажды видел смертника, который шел на костер. У него были такие же остекленевшие глаза и обреченный вид. Когда смертник взошел на помост, толпа взревела, но он не обратил внимания. Стоял, рядом со столбом, и смотрел в никуда. Думал, начнет кричать, когда зажгут огонь, но он молчал, даже когда лицо скрылось в пламени.

Губы принцессы побелели, она прерывисто выдохнула и проговорила дрожащим от истерики голосом:

– Я не могу убить себя.

Абсурдность ситуации окончательно меня выбила из равновесия. Даже мелькнула мысль, что со мной отправились в надежде покончить со всем.

Я зарычал и лязгнул челюстью, принцесса рядом вздрогнула, взгляд стал испуганным.

– Прекрасные принцессы не должны погибать ни от рук королевы нежити, ни в Абергудских топях, ни где-то еще, – глухо проговорил я.

– Но Ильва… – попыталась вставить она.

Я оборвал.

– Они должны становиться женами королей соседних земель, скреплять союзы и жить долго и счастливо. А это какой-то кошмар маленькой девочки.

На несколько минут воцарилась тишина. Только слышно, как чавкает под ногами болотная грязь и утробно кричит выпь.

– Так, – сказал я, собираясь с мыслями. – Умирать тебе не обязательно. В конце концов, Ильва дала тебе вторую жизнь, пусть из корыстных соображений.

Взгляд Изабель все еще стеклянный, будто не слышит, что говорю. Боги, дайте сил не прибить ее.

Туман стал плотнее, животное чутье шевельнулось в недобром предчувствии. Обоняние тут бесполезно – влажность такая, что из носа течет, но слух улавливает странные шорохи и чмоканье.

– Мы вот как поступим, – сказал я, разворачиваясь в сторону болот, – ты идешь со мной. Дадут боги, выживем оба, а нет, и разговаривать нечего. Иди за мной след в след, но ближе чем на четыре шага не подходи.

Лицо принцессы понемногу стало принимать нормальное выражение, губы порозовели, даже на щеках выступил небольшой румянец. Она быстро дошнуровала корсет и откинула назад влажные волосы. От сырости нежная кожа на плечах пошла мелкими пупырышками.

Я выругался на себя не понятно почему. У воргов температура тела выше, чем у людей, даже на снегу могу спать. Девчонка замерзнет, простынет тут. А у меня даже рубахи нет, чтоб на плечи накинуть.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил я на всякий случай.

– Лучше, чем когда-либо, – соврала она и выпрямила спину на всякий случай.

Я покачал головой. Не представляю, как тащиться через болота с таким спутником. Видимо это кара богов за нарушение законов стаи, и вообще, всех законов.

– Ладно, идем, – сказал я и осторожно двинулся по проседающей земле.

Снова повисло молчание. Иду, стараясь выбирать кочки понадежнее, но получается не всегда. Чаще выходит наоборот – места, что выглядят сухими, с хлюпаньем проваливаются под ногами. Приходится цепляться за одинокие деревья, которые тоже иногда не слишком крепкие. Пару раз молодые березки выворачивались вместе с кочкой.

Наконец понял – нужно передвигаться равномерно, без рывков. Тогда ноги не так сильно вбиваются в торфяные лужи, их легче вытаскивать.

Изабель идет сзади, иногда слышно, как постанывает, чавкает грязью, но не отстает. Периодически приходится оглядываться, она, конечно смелая и не жалуется, но откуда я знаю – может, принцессы вообще не жалуются.

Нога в очередной раз ушла по колено, в пятку ткнулось что-то твердое и колючее, я торопливо потянул вверх, стараясь держать вес тела по центру. Если слишком подаваться вперед – нога идет на излом.

– Дрянь какая… – прорычал я, отрывая от бока жирную пиявку.

Не знаю, когда та успела присосаться, но бока раздулись, блестят и перекатываются. Уже напилась крови, но продолжает жрать.

Я с брезгливостью швырнул прилипалу в болото, та с тихим бульканьем скрылась в темной воде.

Через некоторое время показалась небольшая полянка. Во всяком случае, похожа. Поверхность затянута зеленым ковром, в тумане торчат редкие кустики с белыми цветами на длинных ножках. Издалека кажутся пушистыми, наверное, от влаги.

По бокам узкие дорожки с черной водой. Ручейки ветвятся между кочек и сливаются в центральное русло шириной не больше одного прыжка.

Я решил, надо добраться до полянки и передохнуть немного. По болоту все равно быстро передвигаться не получается. А платить жизнью за скорость не хочется.

Стараясь держаться кочек, я двинулся в сторону твердой земли. Кочки тоже с сюрпризами – если сами более-менее надежны, то вода рядом глубже раза в два. Если соскользнуть – уходишь по самый пояс. Благо рядом деревья и есть за что схватиться.

Только хотел совершить рискованный прыжок, как сзади послышалось жалобное:

– Лотер!

Я резко обернулся.

Половина Изабель торчит из заросшей топи, платье надулось вокруг громадным пузырем. Рыжая копна торчит, как фонарь, в глазах паника и бессилие.

Она начала барахтаться и махать руками, погружаясь все глубже.

– Не двигайся! – крикнул я и кинулся к ней.

Все произошло моментально. Я оказался рядом с Изабель в тот самый момент, когда из воды осталась торчать одна голова.

– Замри, не дергайся! – приказал я. – Так еще быстрее затянет.

Принцесса застыла с немигающими от ужаса глазами. В них снова мелькнула обреченность и смирение.

– Даже не думай, – пригрозил я и стал лихорадочно соображать, как вытащить, если даже подцепить не чем.

На глаза попалась длинная изогнутая ветка, торчащая прямо из кочки. Я одним рывком выдрал, оказалось – молодое дерево с широкими мочалистыми корнями. Осторожно, стараясь не задеть хрупкое тело принцессы, опустил верхний конец в трясину.

– Можешь рукой достать? – спросил я.

Голова девушки стала запрокидываться, лицо застыло над водой, как погребальная маска.

– Я тону, – леденящим голосом прошептала она.

– Ты можешь схватиться или нет?– выкрикнул я в бессильной злобе.

Повисла небольшая тишина, в который слышно лишь как лопаются непонятный пузыри на болоте, что-то капает и чавкает. Наконец, ощутил дерганье за ветку.

– Ну, неужели, – выдохнул я и осторожно потянул на себя.

Тащил одной рукой, другой пришлось держаться за ствол березы. Из топи показалась грязная от торфа рука, затем плечи. Спустя вечность я вытащил ее из трясины и усадил на кочку рядом с собой.

Одежда Изабель оказалась безвозвратно испорчена, не представляю, как в таком идти через Абергуд.

Девушка молчит, иногда постукивая зубами от холода. Волосы превратились в сосульки, с них стекают ручейки и промывают дорожки на испачканном торфом платье.

Я еще раз пожалел, что не могу дать ничего накинуть, ну разве что штаны снять. В таком случае, ей придется идти от меня на приличном расстоянии, а это совсем не годится.

– Жива? – спросил я, чтобы хоть что-то спросить.

Она подняла на меня испуганные глаза и пролепетала бледными губами:

– Насколько это возможно.

Я хмыкнул. Ишь, даже шутить пытается. Значит, быстро оклемается.

Поднявшись, протянул ей руку и спросил:

– Доползешь до той полянки?

Она скорбно посмотрела в сторону зеленого ковра, который лежит сразу за двумя широкими топями с кучей мелких кочек.

– Куда я денусь, – вздохнула она и вложила пальцы в ладонь.

На удивление кожа оказалась теплой. Мне казалось, раз она возрождена Ильвой, то должна быть холодной, как мертвяк. Но Изабель пышет жизнью, если не считать смиренного выражения лица и готовности умереть ради спасения королевства.

Я дернул на себя. Принцесса не ожидала такой силы, хрупкое тельце взлетело как пушинка и упало мне в руки.

Даже сквозь торфяную грязь и болотные испарения почувствовал приятный запах ее тела. Она на секунду замерла, губы снова порозовели. Пришлось отстраниться, а то мало ли что. Давно не был в таверне, где есть дом с багровыми фонарями.

– Пойдем, принцесса, – сказал я отворачиваясь. – Разведем костер, просушим тебя.

Глава 7

Кое-как сквозь туман дотащил Изабель до относительно сухого места. Им оказалась огромная кочка, которая за длительное время превратилась в островок. На нее появились болотные цветы с белыми маковками, несколько кустиков клюквы и даже маленькая нора.

Вокруг по воде стелется зеленоватая дымка, коряги из нее торчат, как кривые пальцы, норовящие схватить и утащить на самое дно.

Мы буквально вползли на зеленый ковер. Я быстро отряхнулся по-волчьи и глянул на девушку.

Колени принцессы подкосились, она рухнул в траву, раскинув руки. Я не успел подхватить, Изабель не обиделась, или сделала вид. Мол, в походе все должны проявлять стойкость. Даже принцессы.

Сейчас она похожа на свинопаску, но никак не на придворную леди – платье в торфе, лицо забрызгано грязью, волосы висят темными сосульками. От былой рыжести не осталось следа.

Я не стал ее трогать, пусть полежит, придет в себя. Сам прошелся по пяточку суши, собрал немного веток. Все сырое, развести огонь в таком месте – целая наука. Немного подумав, бросил сырые ветки и наломал палочек со стоячих деревьев. Эти хоть не пропитаны водой. Долго ковырялся с площадкой для костра – надо как-то сделать, чтобы влага от травы не просачивалась. На глаза попался небольшой трухлявый пень.

Вытащить его из податливой земли оказалось проще, чем тащить принцессу по болоту – корни почти не держат. Я перекатил его на возвышенность, когда очистил середину от трухи, появился терпкий смолянистый запах. Отлично, раз есть смола – значит, даже мокрым гореть будет.

Поставил ветки шалашиком. Вроде должен загореться, осталось только камешки подходящие найти.

Принцесса все еще лежит, раскинув руки, и тяжело дышит. В таком положении корсет чуть оттянулся, открывая белоснежное декольте. С каждым вдохом грудь высоко вздымается, как от бега.

Я хмыкнул и отвернулся. Красивая, ничего не скажешь. Беспомощная, но красивая. Из стаи ее бы все равно выгнали за слабость, а мне – жалко.

Над ней стала собираться тучка комаров, еще немного и начнут кусать.

– Ты бы встала с земли, – посоветовал я. – И так мокрая, еще и лежишь на сыром. Если простудишься, точно брошу.

Она вывернула голову и предано посмотрела на меня. Даже глаз с кошачьим зрачком выглядит честным. Ох уж этот взгляд. Специально ее, что ли, обучали так смотреть?

Я помахал рукой, показывая, мол, давай-давай, поднимайся. Она со стоном перевернулась на живот. Под ней чавкнуло мокрое платье. С заметным усилием принцесса села на колени и уперлась ладонями в мох.