– Что? – обернулась та. Я показал взглядом на фото, и она кивнула. – Да, было дело. Полтора года в составе разведывательно-диверсионной группы, сержанта воздушно-десантных войск.

– Понятно, – протянул я, наблюдая, как она чуть нервно борется с тугой пуговицей. – Давай помогу.

Подошёл к ней сзади, прижимаясь к упругому крепкому телу, приобнял двумя руками, аккуратно расстёгивая. Затем, не останавливаясь, коснулся поясного ремня. Расцепил, медленно потянул за молнию брюк. Высвободил рубашку, давая штанам сползти вниз по бёдрам. А затем резко рванул края брызнувшей пуговицами рубахи на себя.

– Что ты… – воскликнула Илана, но я уже дёрнул ткань вниз, оголяя шею и спину девушки.

Коснулся губами бархатистой кожи, начиная целовать. Она застонала, а я одной рукой принялся массировать её грудь, другой проникая в кружевные трусики.

Минут пять девушка простояла так, тяжело дыша, под ласками моих рук, а затем мышцы её напряглись, и через несколько секунд она со стоном содрогнулась всем телом, обмякая и хватаясь руками за дверцы шкафа.

– Петя… ох… ты…

– Тебе понравилось? – перебил я её.

– Глупый вопрос, – оправившись от накатившей слабости, Илана резко развернулась ко мне, впиваясь поцелуем, и бешено принялась сдирать одежду уже с меня.

“И как я пойду обратно?” – философски подумал я, когда в сторону полетел с корнем вырванный рукав моей рубашки. Но это ещё полбеды. Буквально через секунду по швам затрещали уже мои брюки.

Впрочем, меня это тоже завело, поэтому когда последний элемент моей одежды, а именно трусы, меня покинул, то я был полностью готов к бою.

– Подожди, сейчас зелье приму, – сказал я пристраивающейся на мне сверху девушке, похоже, совсем потерявшей голову от желания. Однако замер, когда её ладонь упёрлась в мою грудь.

– Нет, я хочу так, – хрипло прошептала Илана, блестящими глазами смотря на меня. – Плевать на размер, главное – я вижу, что ты меня тоже хочешь!

– Конечно хочу, – ответил я, подаваясь навстречу девушке.

– Тем более, он у тебя и так немаленький, – горячо выдохнула она в моё ухо, сжимая бёдрами.

Во второй раз Илана кончила где-то минут через пятнадцать. После чего полезла в душ. Впрочем, я догнал её и там, и в третий раз всё произошло под струями воды. Правда, в порыве страсти мы напрочь отломили раковину умывальника, но нас это уже не остановило.

Потом я принял-таки зелье, потому как всё имеет свой предел. Впрочем, она не возражала, трёх раз без него ей было вполне достаточно для подтверждения моего взаимного к ней интереса.

А дальше началось форменное безумство. Я воздействовал на все известные мне эрогенные зоны, постоянно держа девушку на пике возбуждения. И мы трахались, трахались, трахались…

Сначала сломалась, не выдержав, кровать, затем треснул стол, на который я, не чувствуя веса, в одно движение перенёс девушку, потом я просто прижал её к стене, долбя с остервенением, словно отбойный молоток, и заставляя штукатурку сыпаться на нас с потолка.

Мы рычали зверями, мы визжали словно дикие обезьяны! Она орала от страсти, а потом орал я, когда мои яйца будто тисками выжимало уже в восьмой раз.

Сколько это продолжалось – я не готов был сказать, часы разбились, рухнув Илане на голову, ещё когда мы развлекались на столе. Но что не час и не два – это точно.

Уже после, устало откинувшись на покосившуюся кровать, я посмотрел на пластом валяющуюся неподалёку девушку и, вытерев пот со лба, со вздохом произнёс:

– Пойду я, наверное.

– Ага, – слабо выдавила из себя Илана, приподнимаясь на локтях, и переползла поближе, тоже опираясь на жалобно заскрипевший остов постели, после чего огляделась, со вздохом вопрошая: – И как я объясню завхозу ЭТО?

– Вали всё на меня, – махнул я рукой.

– Думаешь, мне поверят?

– Скажи, что затрахала меня до смерти.

– Ну да, тут ещё кто кого надо сперва выяснить.

– Ладно, – я на дрожащих от перенапряжения руках пополз к окну, – пойду одежду поищу.

– Давай.

В этот миг в дверь осторожно постучали, и женский голос поинтересовался:

– У вас всё в порядке? Илана?

– Нормально всё! – крикнул я в ответ. – Все живые, травм и открытых ран нет.

Подобный ответ, похоже, спрашивающую не успокоил, поэтому она вновь настойчиво позвала:

– Илана!

– Здесь я! – устало крикнула девушка. – Правда, всё нормально.

В дверь стучать перестали, а я кое-как вытащил из-под обломков стола свои штаны. Посмотрел на них, отметив, что разорваны ровно посередине, и бросил обратно. В таких идти – только позориться.

– Придётся тебе одолжить мне какие-нибудь свои, – сказал девушке.

– В шкафу посмотри, – ответила та, и не думая мне помогать.

– Ладно, – буркнул я.

Пошарившись, выудил какие-то треники, напялил. Затем нашёл свою рубашку без одного рукава, но тут уже махнул рукой, одевая. Видок так и так у меня был ещё тот.

– Ну всё, увидимся.

Я подполз, чмокнул девушку напоследок в губы, и уже возле двери, кое-как приняв стоячее положение, обулся.

– Петь.

– А? – обернулся к Илане.

– Я буду ждать.

– Я тоже.

Распахнув дверь, я медленно, широко расставляя ноги, проковылял в коридор, а затем, опираясь рукой, по стеночке направился к себе.

Моё появление в общем зале отдыхающие охранницы встретили полным молчанием, с нездоровым интересом разглядывая и меня, и изменения в моей одежде. Такое ощущение, что девушек не только не стало меньше, а наоборот, раза этак в два прибавилось. А еще прибавилось алкоголя, если судить по количеству пустой стеклянной тары, что стояла под столами.

Я постарался улыбнулся, держась, по возможности, прямо.

– А Илана? – спросила меня вдруг одна, когда я уже почти пересек зал.

– Там, – кивнул я назад, приостановившись. – Лежит, отдыхает.

– А ты, значит…

– Да, – подтвердил я. – Как видишь.

– Силён.

– Есть такое.

– Это… в следующий раз, как у меня по графику будет, не согласишься со мной? Меня Наташа зовут.

– Может, и соглашусь, – устало ответил я, оценивая взглядом новую кандидатку, – но попозже, у меня Марина второй на очереди.

– И со мной, – тут же подала голос другая. – Я Ольга.

– И со мной!

Имена посыпались со всех сторон, и мне пришлось поднять руку, чтобы все замолчали.

– В общем, – обвёл я взглядом поедающих меня глазами девушек, – я вас всех всё равно не запомню. Вы лучше подготовьте список и Раисе Захаровне передайте, а я рассмотрю.

После чего, не дожидаясь ответа, поплёлся дальше по коридору.

Глава 7

На следующий день я еле встал, мышцы во всём теле горели огнем, заставляя при каждом шаге шумно выдыхать, чтобы не сорваться на охи и ахи.

Остальные парни, увидев, в каком состоянии я вернулся, изрядно перетрухали и буквально подняли мамок на уши. А после, узнав, что это была одна из охранниц, хором заявили, что больше к ним не пойдут, потому как не готовы испытывать подобные боль и страдания. Вопреки моим увещеваниям, что всё нормально и это я сам себя так уделал, резонанс получился нешуточный, и дошло до самой главы всея безопасности госпожи Мирославы.

Ею же в присутствии Захаровны был устроен форменный допрос. Причём поначалу все дружно подозревали, что я выгораживаю свою предполагаемую мучительницу. То ли считали, что я стокгольмским синдромом заболел, то ли думали, что Илана меня в край запугала. Наивные.

Я предложил не делать поспешных выводов и опросить саму Илану и кого-нибудь из девушек, сидевших в баре.

Временно меня оставили в покое.

Снова вернулась главная безопасница где-то часа через два. Осмотрела меня долгим прищуренным взглядом не предвещающим ничего хорошего, но больше ничего не спросила и хмуро скомандовала “мамке” отбой.

В гареме я ещё раз сказал, что всё “ок” и что мне даже понравилось, после чего остальными был записан в махровые мазохисты.

На том и успокоилось.

Зато теперь я расплачивался за вчерашний безудержный загул болью во всём теле. Мне однозначно не хватало выносливости и физических кондиций. Впрочем, организм молодой, при правильном питании и регулярных занятиях Шварценеггером хоть и не стану, но крепче буду точно. Анаболикам я сразу решил сказать своё твёрдое “нет”. Буду качаться в натураху, на куриных грудках.

На несколько дней от меня все отстали, и я получил возможность вновь наведаться в информаторий, благо Мирослава о наших с ней договорённостях не забывала.

Вот там я и начал копать дальше относительно положения таких, как я, наложников и обычных мужчин, что жили в империи, пытаясь понять, насколько их быт отличается от моего. Всё-таки запал мне в душу рассказ Захаровны о свободе за пределами усадьбы.

Во-первых, надо было понять статус мужчины в этой женской версии Российской империи. Но с этим, как оказалось, на первый взгляд всё весьма неплохо. Мужики, являющиеся подданными империи, имели приблизительно равные права с женщинами, разве что с некоторыми ограничениями. Они не могли занимать высшие должностные посты, не могли быть главами дворянских родов. Имелись и другие ограничения, но там дело касалось больше сфер, где обязательно владение магией, мужчинам априори недоступной.

А затем, углубившись в описание привилегий благородного сословия, наконец нашёл кое-какие сведения о статусе наложников. Правда, данное определение, равно как и “гарем”, в тексте не использовалось. В ходу была обтекаемая фраза: “Вспомогательный мужской персонал для обеспечения специальных нужд благородного рода”. А гарем вообще назывался “мужским общежитием закрытого типа”.

Так вот, право благородного рода на использование подобного вспомогательного персонала было закреплено в своде привилегий, фактически узаконивая рабство, что вроде как противоречило общей гражданской конституции. Но закопавшись в изучение законов ещё глубже, я понял, что права родов являлись древними и неотъемлемыми, а конституция – весьма новой формой, которая была призвана на фоне определённого прогресса в развитии понятий личности и прав человека оградить, собственно, граждан империи от насильственного попадания в подобные закрытые общежития. Запретить же родам иметь наложников оказалось невозможно в силу малоизвестных мне, но, видимо, весьма объективных причин. Поэтому был сделан такой вот финт ушами, и благородным семействам пришлось реализовывать своё право иными путями.

Какими? Ну, если вспомнить моё попадание сюда и события, за ним последовавшие, то всё видилось весьма прозрачно. Будущих наложников выискивали и похищали, тайно ввозя в империю из других стран, вероятно, специально созданные команды наёмников.

Не думаю, что погранслужба не в курсе подобных операций, но, скорее всего, служивые по высочайшему указанию закрывали на такое глаза. Чтобы, как говорится, и волки были сыты, и свои овцы целы.

А ещё из всего прочитанного вытекало, что я, скрыв, что в совершенстве владею русским языком, подложил свинью самому себе. Недаром эти наёмницы так всполошились, услышав родную речь. Заяви я вовремя об этом – и, возможно, меня пусть с оговорками, пусть с проверкой, но могли бы причислить к русским подданным. А значит, уже не отдали бы в наложники, и являлся бы я сейчас полноправным гражданином, а не бесправной шлюшкой.

Обидно.

Все эти рассуждения на тему “якобы да кабы” были, конечно, вилами на воде писаны, но некоторый шанс на положительное решение вопроса у меня имелся. Когда-то. Сейчас об этом речь заводить уже, к сожалению, бесполезно. После ментального обучения доказать, что русский мне родной, уже, скорее всего, будет невозможно.

Сказать, что у меня испортилось настроение, это ничего не сказать. Не слишком-то приятно осознавать себя самым настоящим рабом. Раньше, пока считал, что все мужики в мире примерно в одинаковом положении, так обидно не было. А теперь, узнав, что там, за забором, есть другая, свободная жизнь, я как никогда сильно захотел из гарема выбраться. Но как?