Зена снова поморщилась. Партия игралась между ней, Мартином-мореходом и майором Москитом. Мартин вышел. У майора было три Рыцаря. Он потребовал вскрыться. У Зены оказался флэш в монетах.

– Ну ты и мастерица блефовать! – возмущенно пискнул майор. – Сидишь тут, морду кривишь, а у самой флэш.

Зене помотала головой:

– Я и не думала блефовать, а кривилась, потому что получила в темную вот эту, туз монет, их еще называют пентаклями. Я всегда считала, что она значит «Верный друг тебя предаст».

Стэн выпрямился и сказал:

– Может, это змеи виноваты. Они шебуршат, будто им в ящике неудобно.

Майор Москит сплюнул, сунул палец в отверстие, просверленное в стенке ящика, ойкнул и отдернул руку. Из отверстия высунулась алая ниточка раздвоенного жала. Майор осклабился, обнажив крошечные зубы, и ткнул в жало горящим кончиком сигареты. Жало втянулось в ящик, изнутри послышалось злобное шипение и шуршание.

– Боже мой! – воскликнул Мартин. – Зачем ты так, вонючка ты мелкая! Они ж взбесятся.

Майор гордо вскинул голову:

– Хо-хо-хо! В следующий раз я и тебе то же самое устрою. Атакую броненосец «Мэн».

Стэн встал.

– Все, мне надоело, господа. Продолжайте без меня.

Балансируя на покачивающемся вагонном полу, Стэн пробрался через груды брезента и вышел в тамбур. Левая рука скользнула под край жилета, отстегнула булавку, удерживавшую крохотную жестянку размером и формой с пятицентовик. Стэн опустил руку, уронил жестянку в просвет между сцепкой вагонов. На пальце осталось темное пятнышко. Какого хрена я все это начал? Не нужны мне их деньги. Я просто хотел посмотреть, смогу ли я их обобрать. Господи, во всем нужно полагаться только на свои мозги.

В вагоне, в приглушенном свете ламп, устроились цирковые – кто подремывал на сиденье, кто опустил голову на соседское плечо, кто спал в проходе, на расстеленных газетах. В углу вагона тихонько посапывала Молли, полураскрыв рот и упираясь виском в темное оконное стекло.

Сон всех уродует, делает беспомощными и беззащитными. Треть жизни люди проводят в беспамятстве, бесчувственные, как трупы. А некоторые – их большинство – так не приходят в себя и пробудившись, остаются беззащитными перед лицом судьбы. Бредут по темному переулку навстречу смерти, боязливо нащупывают выход к свету, обжигаются и снова ползут в слепое существование.

Чья-то рука легла Стэну на плечо. Он вздрогнул и обернулся. Зена. Она стояла, чуть расставив ноги, раскачиваясь вместе с поездом.

– Стэн, милый, не падай духом. Пита жалко, конечно, – и мне, и тебе, и всем остальным. Но он умер, а мы живы. Скажи-ка, я тебе не разонравилась?

– Нет, что ты! Просто… я думал…

– Оно и понятно, милый. Похороны и все такое. Только я не собираюсь всю оставшуюся жизнь горевать о Пите. Моя мать носила траур целый год, но я считаю, время – не главное. Надо радоваться жизни. Знаешь что, вот как доберемся до места, давай улизнем от остальных и устроим себе праздник.

Стэн обнял ее и поцеловал. Вагон качнуло, они стукнулись зубами и, смеясь, разомкнули объятья. Зена ласково погладила Стэна по щеке.

– Я по тебе соскучилась, милый.

Она спрятала лицо у него на груди.

Стэн поглядел ей за плечо, на спящих в вагоне. Их лица изменились, утратили уродство. Молли проснулась, грызла шоколадку. На подбородке темнела шоколадная полоса. Зена ничего не заподозрила.

Стэн поднял левую руку, посмотрел на ладонь. На подушечке безымянного пальца виднелось темное пятно. Канифоль. Он коснулся его языком, положил руку Зене на плечо, вытер палец о черное платье.

По проходу они пробрались к груде багажа и уселись на чемоданы.

– Зена, а как работает код? Ну, тот, которым пользовались вы с Питом? – шепотом спросил Стэн.

Зрители в вечерних туалетах. Имена на афишах. Высшая лига. Слава и успех.

Зена склонилась к нему и ответила с неожиданной хрипотцой:

– Погоди, доедем до места. Я сейчас не могу думать ни о чем, кроме тебя, милый. Я тебе потом объясню. Расскажу все, что захочешь. А пока дай мне помечтать о постели.

Она ласково сжала его палец.

В багажном вагоне майор Москит вскрыл свою темную карту.

– С двойкой мечей выходит три двойки, а еще джокер в прикупе. Каре! Ха-ха-ха! Повешенный!

Стэн проснулся задолго до рассвета. Неоновая вывеска универмага «Айерс», которая всю ночь мигала с пугающей частотой, наконец-то погасла, за замызганным оконным стеклом было темно. Что же разбудило Стэна? Твердый продавленный матрас? Тепло тела Зены?

Кровать задрожала. Горло сдавил инстинктивный страх перед темнотой и неведомым. Кровать снова вздрогнула, послышался сдавленный всхлип. Зена плакала.

Стэн повернулся, обнял ее, погладил грудь. Когда Зена расстраивалась, с ней надо было обращаться как с ребенком.

– Стэн, милый…

– В чем дело, солнышко?

Зена тяжело повернулась, прижала мокрую заплаканную щеку к его груди и вздохнула:

– Я Пита вспомнила…

Что на это скажешь? Обняв ее покрепче, Стэн молчал.

– Знаешь, я сегодня разбирала сундук с вещами Пита – старые афиши, газетные вырезки, письма и много еще всякого. А среди них нашлась записная книжка, в которой он вел наш код. Пит его сам придумал; кроме нас, им никто не пользовался. Аллах Кисмет – ну, Сильвестр Рапполо, знаменитый иллюзионист, – предлагал тысячу долларов за код. Но Пит только рассмеялся. Так что эта записная книжка – память о Пите. У него был такой красивый почерк…

Стэн приподнял ей голову и начал целовать. Спать ему расхотелось, на шее билась жилка. Сейчас главное – не спешить. Сначала надо заняться любовью, если получится.

Все получилось.

Теперь молчала Зена.

– Что нам делать с твоим номером? – наконец спросил Стэн.

– А что с ним надо делать? – резко сказала она.

– Ну, может быть, ты решила его поменять…

– Зачем? Народ идет пуще прежнего. Послушай, милый, если ты считаешь, что твою долю заработка надо увеличить, так и скажи, не стесняйся.

– Да я не об этом, – сказал он. – В этом чертовом штате безграмотны все поголовно, писать никто не умеет. Предлагаешь им бумагу и карандаш, а тебе в ответ: «Вот ты за меня и запиши». Если бы я мог все это запомнить, то можно было бы обойтись без всяких записей.

Зена лениво потянулась, кровать заскрипела.

– Милый, не волнуйся о Зене. Тому, кто не умеет писать, можно внушить все, что угодно. С этой публикой я могу обойтись без вопросов и ответов, просто выйду на сцену, наболтаю чего-нибудь и все равно распродам товар.

Стэна встревожила мысль о том, что Зена способна обходиться без него, а вот он не сможет пока обойтись без нее.

– А что, если мы попробуем работать с кодом? Ты же его еще помнишь?

– Ох непоседа! – засмеялась она. – Да я даже во сне его вспомню. Это тебе придется помучиться, затвердить наизусть списки. Они очень длинные. К тому же сезон подходит к концу.

– Я все выучу.

Зена подумала и сказала:

– Что ж, милый, я не против. В записной книжке Пита все есть. Только смотри у меня, не потеряй, не то Зена тебе уши оторвет.

– А записная книжка здесь?

– Да погоди же ты! Чего спешишь, как на пожар? Да здесь она, здесь. Скоро сам увидишь, не торопись.

После долгого молчания Стэн поднялся с кровати.

– Пожалуй, мне пора вернуться в конуру, которую тут гордо именуют номером. Не стоит давать местным повод для сплетен.

Он включил свет и стал одеваться. В ярком свете лампочки Зена выглядела изможденной и какой-то обшарпанной, как старая восковая кукла. Она прикрыла ноги простыней, а обвислые груди остались обнаженными. Светлые волосы, заплетенные в косы, казались сухими и ломкими. Стэн надел рубашку, повязал галстук, накинул пиджак.

– Смешной ты…

– Почему?

– Одеваешься, чтобы в четыре часа утра пройти тридцать шагов по коридору этого мерзкого клоповника.

Для Стэна это прозвучало так, словно она обвинила его в трусости. Его окатила горячая волна:

– Все надо делать, как полагается.

Зена широко зевнула:

– Твоя правда, малыш. Ладно, утром увидимся. И спасибо за праздник.

Он не стал выключать свет.

– Зена, а можно мне взглянуть на записную книжку?

Она откинула простыню, встала и присела на корточки перед чемоданом. Интересно, а голая женщина всегда выглядит особенно неприлично после того, как ею овладеешь? Зена порылась в чемодане и вытащила записную книжку в матерчатом переплете с надписью «Гроссбух».

– Вот, держи. И ступай отсюда. Или ложись ко мне. В общем, реши уже, чего тебе больше хочется.

Зажав книгу в руке, Стэн выключил свет, ощупью пробрался к двери и осторожно приподнял щеколду. Желтый луч света из коридора упал на замызганные обои.

– Стэн… – послышался шепот с кровати.

– Что?

– Поцелуй подругу, пожелай ей спокойной ночи…

Он подошел к Зене, поцеловал ее в щеку и молча вышел, бесшумно закрыв дверь за собой.

Замок на двери его комнаты щелкнул, будто ружейный выстрел.

Стэн с опаской оглядел коридор, но никого не заметил.

В номере он торопливо разделся, ополоснул лицо под умывальником и лег на кровать, пристроив записную книжку Пита на голый живот.

Первые страницы были испещрены цифрами и короткими пояснениями.

«Эванспорт, 20 июля. Брошюры – 33 доллара. Выплаты: подсадным по 2 доллара каждому – всего 6 долларов. Подсадные: миссис Джером Гочкис, Леонард Кили, Джозайя Бус. Все в норме. Опытные. Бус похож на священника, с актерскими задатками. Спрятал кольцо в подкладку пиджака…»

Подсадными назывались помощники, которых набирали из местных. Стэн быстро перелистнул страницы. Еще расходы: «Отмазка от ОВ. Шериф Пеллет. 50 долларов». Очевидно, имелся в виду арест по обвинению в ворожбе.

Стэн чувствовал себя как Али-Баба в пещере с сокровищами сорока разбойников.

Он нетерпеливо заглянул в конец книжки. Заголовок на последней странице гласил: «Распространенные вопросы». Под ним был список с цифрами.

«Верен ли мне муж?» 56, 29, 18, 42.

«Выздоровеет ли мать?» 18, 3, 4, 12.

«Кто отравил нашу собаку?» 3, 2, 3, 0, 3.

Против этой строки была пометка: «Встречается не часто, но постоянно. На каждом представлении. Можно использовать для раскачки, холодным чтением».

Очевидно, цифры обозначали количество одинаковых вопросов на каждом представлении. Вопрос «Изменяет ли мне жена?» задавали в три раза реже, чем вопрос «Изменяет ли мне муж?».

– Болваны, – прошептал Стэн. – То ли стесняются спрашивать, то ли такие тупые, что не подозревают. Но узнать хочется всем до последнего. Чертовы лицемеры. Каждый спит и видит, как бы загулять на сторону, а всем остальным ни-ни.

Он перевернул страницу.

«Вопросы следуют привычной схеме. На каждый необычный вопрос приходится пятьдесят стандартных. Человеческая натура везде одинакова. У всех одни и те же печали. Одни и те же заботы. Человеком легко управлять, если выяснить, что его страшит. А это легко узнать, отвечая на вопросы. Представь, чего боятся люди, и сразу упирай на эти страхи. Здоровье. Богатство. Любовь. Переезды. Успех. Все боятся болезней, нищеты, скуки, разорения. Страх – ключ к человеческой натуре. Люди боятся…»

Стэн уставился на аляповатые обои, видя перед собой весь мир. Гик создается страхом. Гик боится трезвости и белой горячки. А что заставляет его пить? Страх. Выясни, чего боятся люди, и упирай на их страхи. В этом ключ. Ключ! Стэн это понял, когда Клем Хотли рассказал ему, как делают гиков. А Пит в своих записях это подтвердил.

Здоровье. Богатство. Любовь. Путешествия. Успех.

«…Вопросы, связанные с домашними раздорами, родственниками, детьми, любимыми животными. И так далее. Изредка попадаются умники, но от них легко избавиться. Интересная мысль: при ответах на вопросы использовать код. Надо составить список вопросов, обозначить их цифрами кода. Начинать ответ невнятно, уточняя по ходу дела. По лицу спрашивающего понятно, верно угадано или нет».