– Опять ты со своими теориями, – Эг тяжело вздохнул. – Милу, ты, конечно, считаешь, что родители придут за тобой и ты их обязательно дождёшься, но сейчас у тебя нет выбора. Есть только один безопасный путь отсюда. И тебе вовсе не надо сдаваться. Вдруг господин Ротман поможет тебе их отыскать, так же как поможет мне найти дом? Скорее всего, он хороший.

– Нет, он не такой, – возразила Милу. – Думаю, ученик его боится. Питер глаз от пола почти не поднимал. А царапины у него на руках ты заметил? Такие можно получить во время сражения на мечах. Или от плетей.

– Милу, – перебила её Лотта, – ты со своими фантазиями перегибаешь палку. И почему ты так трёшь уши?

– Ты в курсе почему. Интуиция меня всегда предупреждает. Сначала я решила, что она хочет, чтобы я не злила хозяйку и не высовывалась, а потом сообразила: она намекает мне держаться подальше от Ротмана. Этот человек – просто воплощение зла. И он опасен.

– Святая Гауда, – Лотта закатила глаза. – Не начинай! Милу, в твоих ушах нет волшебных уловителей опасности. Это нелогично с научной точки зрения.

– Разве он пришёл бы поздно ночью, если бы не замышлял что-то дурное? – произнесла Милу. – И почему Гассбик не стала показывать ему других сирот? У неё было такое самодовольное лицо, словно она знает то, что скрывает от нас. Все эти смотрины, вот что нелогично. Забрать пятерых?

– Он попросил старших, – выпалил Эг.

– Никто никогда не просил показать ему старших, – сказала Милу. – Ни разу.

И тут она заметила её. Крошечную искорку сомнения в глазах Лотты.

– И никто из посетителей ни разу не заикался о сделке, – добавила Милу. – Это деловое слово, не родительское.

Сем нахмурился.

– Как глупо, – пробормотал Эг. – Давайте соберём вещи и подождём в классной комнате, как приказала хозяйка.

Он направился к вестибюлю, потащив за собой Сема и Фенну.

– И никто ни разу не называл нас очаровательными! – крикнула Милу.

Теперь и Фенна усомнилась: она замедлила шаг.

– Он какой-то подозрительный, – молила Милу. – Вы должны мне поверить.

– Но у тебя нет доказательств, что он лжёт, – сказал Эг, обернувшись и смерив её укоризненным взглядом. – У тебя есть только буйное воображение, из-за которого мы всегда попадаем в неприятности. Сейчас мы находимся вовсе не в одной из твоих страшных историй. Это настоящая жизнь. Впервые у нас появилась возможность обрести настоящий дом. Я не собираюсь от неё отказываться лишь потому, что твои уши тебе так велели.

Он умолк и быстро догнал остальных. Милу неохотно поплелась за ними в мрачный, тёмный вестибюль. Она оглянулась на коридор, который вёл в Запретную зону. Скоро у Ротмана будут необходимые бумаги, чтобы увести их всех с собой, какую бы судьбу он для них ни измыслил. Она должна что-то предпринять. Но что?

Девочка ещё видела слабый след маслянистого дыма, уходящего за красную черту на полу, мимо железной таблички на стене, на которой значилось: «СИРОТАМ ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН». Ей показалось, что под исчезающими завитками она различает тонкую, неверную тень в форме пальца, указывающую за черту.

– Если вам нужны доказательства, – крикнула Милу своим друзьям, которые уже поднимались по лестнице, – то я вам их добуду!

Сем повернулся к ней, и у него глаза полезли на лоб, когда он понял, что Милу собирается сделать. В три прыжка он спустился с лестницы, протянув к ней руки, но девочка уже пересекла коридор и переступила черту.

Сем замер на линии, так и не опустив руки, остальные сгрудились у него за спиной.

– Милу, – прошептала Лотта, – ты не можешь. Если Гассбик тебя поймает…

– Любое наказание стоит того, чтобы доказать вам, что обещания Ротмана ещё более пустые, чем наши голодные желудки, – отчеканила Милу. – Может, он и убедил вас красивыми словами, но я ему не доверяю.

Сем потянулся к ней.

– Милу, пожалуйста…

Она попятилась, чтобы он не мог схватить её. Все четверо стояли по другую сторону черты, слишком напуганные, чтобы подойти к Милу. Фенна покачала головой, в её взволнованных глазах читалась мольба.

– Честно говоря, я не драматизирую, – добавила Милу. – И я бы никогда не стала вам лгать. Но вы мне не верите, поэтому я должна вас убедить.

«Книга теорий» Милу

Теория «Секретные шпионы»

Мои родители – шпионы. В ту ночь они маскировались под гробовщиков (корзинка в форме гроба), когда на них напал враг с металлической рукой (следы когтей). Кто-то из них был ранен (капли крови), ему едва не оторвали руку (порванная белая нить). Они спрятались (крыша дома). Они боялись, что я могу пострадать (из младенцев получаются неважные шпионы), поэтому решили оставить меня где-нибудь, пока не смогут спокойно вернуться за мной (приют).

Их нет так долго лишь потому, что им, вероятно, поручили крайне опасное задание, например охранять молодую принцессу Вильгельмину от подлого злодея. Я ни разу не слышала, чтобы наши соседи шептались о чём-то подобном, но это характерная особенность шпионажа: всё держится в строжайшем секрете. Шпионы храбрые и незаметные. Чтобы защитить других, они готовы браться за такие задания, на которые никто другой не отважится.

6

Воспитанники «Малютки-тюльпана» часто обсуждали, что может находиться за сумрачным коридором, ведущим в Запретную зону. Наверняка им было известно только то, что покои директрисы расположены там, где ещё не бывал никто из сирот: глубоко в недрах приюта. У Милу имелись разные версии, начиная с темницы, забитой стеклянными банками, в которых плавают заспиртованные грызуны, до фабрики, где шкурки крыс превращаются в остроносые туфли, которые позже мышиной кровью окрашивают в багряный цвет.

До нынешнего дня ни у кого никогда не хватало ни глупости, ни смелости, чтобы переступить красную черту и узнать, что скрывается за ней.

Единственным, что успокаивало Милу, благодаря чему её сердце ещё не выпрыгнуло из груди, оказалась её интуиция. В табачном дыму, который клубился на протяжении всего длинного тёмного коридора, тонкий бесплотный палец продолжал манить её вперёд. На цыпочках, держась за стену одной рукой, чтобы не упасть, а в другой продолжая сжимать тряпичную кошку, Милу шла по направлению к тонкой полоске света в дальнем конце.

Она кралась, пока наконец не добралась до тусклой масляной лампы, стоящей на полу. Свет выхватил из темноты винтовую деревянную лестницу, уходившую вниз и терявшуюся в чёрном провале. Девочка вздрогнула, когда первая ступенька скрипнула под её весом. Дыхание сбилось, когда застонала вторая, но Милу знала, что назад пути нет.

Винтовая лестница спускалась всё ниже, ведя её в кромешную неизвестность, и в итоге она очутилась в новом коридоре. И замерла на пороге. В крайнем изумлении.

Этот коридор был такой же длинный, как и прочие в приюте, но в два раза шире. Стены оказались оклеены сине-белыми обоями с цветочным рисунком – и никакой отслаивающейся краски. Вдоль одной стены высилась пара больших книжных шкафов, забитых разной утварью, и комод, на котором красовалась изящная масляная лампа и ваза. На противоположной стене имелись три двери, контур последней обрисовывался ярким светом. Рядом с лестницей располагалась вешалка, терявшаяся под многочисленными меховыми пальто. В воздухе, тёплом и приятном, витал запах горящего угля.

Ни заспиртованных грызунов. Ни стеклянных банок. Ни темницы.

По мере того как тепло проникало в её замёрзшие конечности, внутри Милу разгоралась ярость. Значит, директриса позволяла им дрожать и страдать от холода наверху, а сама жила в роскоши буквально у них под ногами?

Из-за стен и из подпола слышался предательский топот лапок грызунов: звук, который был способен повергнуть Гассбик в ужас. Похоже, не только она обосновалась в тёплом и уютном кабинете. Милу злорадно улыбнулась. Наверняка собственная непомерная жадность Гассбик провоцировала её же фобию, создав в личных покоях директрисы столь привлекательные условия для существ, которых она так сильно боялась.

Но этого оказалось недостаточно, чтобы усмирить злость Милу, и она сглотнула застрявший в горле гневный комок. Тепло словно окутывало её плечи и лодыжки и манило к дальней двери. Подкравшись к ней, Милу прижалась ухом к деревянной поверхности.

– Вы много просите, хозяйка, – вещал Ротман (Милу услышала, как он шумно выдохнул дым). – Вы требуете денег, а ещё хотите, чтобы я помог вам избавиться от засилья грызунов. Мы так недоговаривались.

– Крысы расплодились по всему дому, – лепетала Гассбик, её голос дрогнул от едва сдерживаемой паники. – Я не… выношу гадких тварей. Я в курсе, что на кораблях часто сталкиваются с подобной проблемой. У вас должно быть средство получше, чем мышеловки, от которых толку нет. К тому же я считаю, это справедливая цена с учётом того, что вы в итоге получите пятерых способных работников. Знай я, что вы пожелаете забрать всех, сказала бы вам раньше. Я прошу вас лишь об одолжении, в знак начала нашего сотрудничества.

Что? Какое сотрудничество? Милу крепко сжала тряпичную кошку.

– Не говоря уже о том, что вы навлечёте на себя подозрения, если будете набирать учеников каждый год, – продолжала Гассбик. – А вдруг органы опеки захотят провести расследование и прознают, что все эти дети… исчезли. Я просто хозяйка детского приюта в Амстердаме, которая может и готова отвести все подозрения от вас, господин Ротман.

– Неужели? И каким образом?

– Не ваша забота, как я это сделаю. Вам нужно только оплатить мои услуги… соответствующе.

– Очень хорошо. Сегодня ночью я вернусь в доки и отправлю к вам моего истребителя крыс. Но вашим сиротам лучше не встречаться с Долли. Не надо их пугать.

Милу сдвинула брови. Женщина, которая, по его словам, будет их приёмной матерью или опекуншей, истребляет крыс?

– Отлично, – проскрипела Гассбик. – Значит, мы договорились?

– Они какие-то бледные и тощие. Работа на моём корабле – дело не для слабаков, хозяйка. Если придётся вышвырнуть их тела за борт ещё до окончания путешествия, то меня это не устраивает. Они должны продержаться долгое время, чтобы окупить мои вложения, пока я не приду к вам за новыми, – и торговец рассмеялся.

Милу ещё крепче вцепилась в игрушку. Она была права насчёт него. Ротману необходимы дешёвые рабочие, расходный материал, а не наследники. Мимо её ног пробежала крыса и метнулась под шкаф.

– Когда вы вернётесь? – спросила Гассбик. – Заверяю вас, следующая партия будет откормлена лучше.

– Весной у меня плотный график, – произнёс Ротман. – Думаю, в августе. И ещё кое-что. Девочка с тёмными волосами, которая выглядит так, будто ей место на кладбище. Она не доставит мне лишних неприятностей? Судя по её сегодняшнему выступлению, она не из тех, кто будет ходить по струнке.

– Милу? – фыркнула директриса. – Не стоит из-за неё беспокоиться. Пока вы держите в узде остальных, она будет подчиняться. Маленькое отродье на редкость сентиментально.

– Тогда, хозяйка, мы договорились. Вы будете регулярно, каждый год поставлять мне детей, а я заплачу вам звонкой монетой и помогу избавить приют от вредителей: и от скопища грызунов, и от оборванцев, которых вы не сумели пристроить.

– Мне потребуется час, чтобы подготовить документы, – голос Гассбик звучал в высшей степени довольно, и Милу охватила ярость. – Вам хватит этого времени, чтобы привести Долли?

Милу услышала достаточно. У неё есть час, чтобы пересказать остальным всё, что она слышала, а потом составить план. Она повернулась к лестнице и замерла, когда увидела, что её друзья тоже прокрались по коридору и теперь стоят прямо позади неё.

– Милу? – спросил Сем.

– Сем! – прошипела Милу. – Что вы здесь делаете?

– Мы решили забрать тебя…

Внезапно Милу услышала скрип: похоже, Ротман и Гассбик поднялись на ноги и паркет застонал под их весом. Дверь кабинета со скрежетом отворилась, в коридор просочились клубы табачного дыма, а на освещённую стену легла длинная тень торговца.

– Вести дела с вами – одно удовольствие, – сказал Ротман, его звучный голос разнёсся по коридору.