– А что случилось-то? – брат был явно заинтригован, он спустил на пол ноги и сел.

– Да звонил сегодня в эфир какой-то странный. То ли разыгрывал, то ли напугать хотел, ладно…

– О! Нам сегодня везет на странных. Я тоже повстречал вечером одного пианиста. А по виду – скрипач.

– Почему скрипач? – удивилась Таня.

– Да знаешь, из таких, которые всегда ходят со смычком в заднице. Зато тачка у него что надо.

– Как же он в нее садится-то? Со смычком?

Ваня захохотал, да так заразительно, что Таня тоже засмеялась. Впервые за вечер.

– Да знаешь, как-то приноровился.

Глава 2

Философский вопрос: зачем покупать спортивную машину, прям крутую, если ездить на ней исключительно шестьдесят километров в час?

Ваня Тобольцев (Иня)

Илья опустил ноги с кровати. Послышалось негромкое тявканье.

– Спи, герой.

Подвигал ступней, нащупал тапки. Никогда не носил домашнюю обувь. Но мама почему-то подарила ему пару зеленых клетчатых, когда Илья перебирался в свою квартиру. Наверное, потому, что она очень переживала по поводу его отъезда из отчего дома. А Илья их почему-то теперь носил. Хотя мама об этом, разумеется, не знала.

Сначала дошел до кухни, поставил чайник. Если бессонница пришла, бороться с ней бессмысленно, лучше провести это время с пользой. И с Шопеном.

С кружкой чая вернулся в гостиную, подошел к роялю, тронул ноты. Но не стал садиться за инструмент, устроился на диване. Из спальни вышел Сатурн, проковылял к лежанке около угла дивана, устроился там и посмотрел на хозяина слезящимися глазами. Начинай, мол. Илья кивнул:

– Сейчас, только чаю попью.

В этой квартире идеальная звукоизоляция – ее делали с учетом перспективы многочасовых занятий на рояле, чтобы не мешать соседям. Можно играть хоть в три часа ночи. Мама любила повторять фразу одного из ее любимых скрипачей, испанца Пабло де Сарасате – того самого, на концерт которого ходил сам Шерлок Холмс: «Я занимаюсь по двенадцать часов в сутки, а они называют меня гением!» Илья прекрасно понимал знаменитого испанца. Он сам занимался примерно столько же. Всю свою жизнь. Как результат – выиграл несколько музыкальных конкурсов, окончил с отличием консерваторию, ему прочили блестящую музыкальную карьеру, а кое-кто даже так же называл его гением.

Звучит неплохо.

Илья отпил еще чая, задумчиво посмотрел на рояль. У инструмента было собственное имя – Модест Ильич. В честь брата Петра Ильича Чайковского, благодаря которому наследие великого композитора дошло до потомков. Да, рояль носил знаменитое музыкальное имя, и Илья часто с ним разговаривал. Разговаривал с роялем, с псом. Потому что больше поговорить было не с кем.

Тебя называют одним из самых талантливых молодых пианистов современности, за плечами победы в конкурсах, впереди – интересные планы и проекты. А здесь и сейчас – ты один, с чашкой чая, старым псом и молчащим роялем.

И тишина давит просто оглушительно.

Он аккуратно поставил чашку на столик, скинул с ног тапки, прошел к инструменту, поднял крышку.

Шопен знал об одиночестве все. Он поможет.

Тишину ночной квартиры разрезали хрустальные звуки Ноктюрна фа-минор.

* * *

Все же повезло Ване с мамой. Она, в отличие от отца, никогда не задавала неудобных вопросов. С отцом тоже повезло, только он вопросы задавал. Врать Ваня умел, причем с вдохновением, но тут почему-то не получалось.

На вопрос: «Как дела в институте?» отвечал неизменно: «Все в порядке» – и, в общем-то, говорил правду. Не, в институте и правда было круто – жизнь бурлила, куча знакомых, длинноногие девчонки, даже некоторые предметы ничего, типа маркетинга. А вот с сессией все обстояло не так хорошо. И если бухгалтерский учет худо-бедно удалось сдать с помощью шпаргалок и наушника-магнита, то с финансовой математикой случилось полное фиаско. У него и с обычной-то математикой всегда нелады были, а тут финансовая.

В общем, соврать об удачно сданной сессии не получилось.

Сестра довольно усмехнулась, мол, «что я говорила», отец промолчал и ушел в другую комнату – он вообще как-то болезненно воспринимал Ванины неудачи, а мама похлопала по плечу и тихо сказала:

– Ты сам все знаешь.

– Знаю, – ответил Ваня.

А что ему еще оставалось? Мамины слова означали, что предстоит подготовиться и пересдать. Как он будет эту абракадабру пересдавать, Иня (так называли его близкие) еще не знал, но был рад, что обошлось без нравоучений.

Таньке, правда, очень хотелось показать язык. Заноза, а не сестра. Она была уверена, что Ваня институт бросит, потому что он и экономика – вещи несовместимые. Это было очевидно всем, даже самому Ване. Но поступал он на спор. Просто однажды Эдик-мажор – барабанщик их рок-группы – сказал, что Иня ни во что приличное не поступит, потому что, кроме как на гитаре играть, он ничего не умеет, даже на права не сдал.

Вот Ваня и поступил. Назло. Но учеба, конечно, была мукой – экономическая теория, управление предприятием, основы организации труда, бухгалтерский учет и самая засада – финансовая математика! От высшей еще не успел передохнуть – еле-еле до тройки дотянул.

В общем, Танька, конечно, была права, и он бы давно бросил эту бесперспективную затею… если бы не все та же Танька. Ее скептический насмешливый взгляд действовал лучше любой воспитательной беседы.

И если поступил Ваня назло Эдику, то учился назло сестре. Хотя учебой, конечно, это назвать было сложно, но вот вылетать из института Иня не собирался точно. Да и отца успокоить, опять же, не помешает. Зимой Ваня как-то заикнулся о том, что можно было бы сделать перерыв, взять академический и отправиться в кругосветку эконом-классом, стать блогером, зарабатывать чем-нибудь по ходу путешествия… В общем, глядя на лицо отца, он минут через пять понял, что идея оказалась неудачной и с академическим лучше повременить.

А это значит, что финансовую математику придется как-то пересдавать.

* * *

Марк Рудольфович спустился вниз, к охране. Без студенческого или пропуска в институт не войдешь, а ему сегодня предстояло знакомство с новым студентом. Сказали, что мальчик способный, есть возможность экстерна и, может, даже научной работы. Как сдавать экстерном математику высшую и финансовую, Марк Рудольфович не очень представлял, для этого надо быть не просто очень способным человеком, а минимум – талантливым, но заинтригован был достаточно для того, чтобы первое – согласиться на встречу-собеседование и второе – лично спуститься вниз к охране.

Это была та короткая и счастливая пора затишья, когда летняя сессия и следовавшая за ней волна поступлений в вуз вчерашних школьников остались позади. И до сентября еще несколько недель. В институте было тихо и почти пустынно. Охранник сидел в наушниках и играл в телефоне, так что Марку Рудольфовичу пришлось три раза кашлянуть и два раза постучать по пластику окна. Только после этого молодой парень в форме поднял голову и вынул наушники.

– Ко мне должны в течение получаса подойти, это наш будущий студент, корочки пока нет, но ты пропусти. Он скажет, что ко мне – Марку Рудольфовичу. Понял?

– Понял, – закивал головой парень.

Но профессору математики он доверия не внушал, поэтому Марк Рудольфович решил подстраховаться.

– Бумага есть?

Парень выдвинул ящик стола, некоторое время рылся в нем, а потом выудил чистый блок и протянул профессору. Тот оторвал верхний листик, достал из внутреннего кармана пиджака тяжелую перьевую ручку и размашисто написал: «Королев И. И., аудитория 315».

– Вот, фамилия человека и где я его буду ждать.

* * *

В институт Ваня пошел, что называется, наудачу. Может, удастся поймать преподавателя и договориться о пересдаче. Лучше бы, конечно, просто договориться, но в случае с профессором такие дела не прокатят.

На проходной случился сюрприз. Перебрав все вещи в рюкзаке, Тобольцев понял, что зачетку он взял, а вот вместо студенческого схватил в спешке паспорт. С другой стороны, может, по зачетке пропустят?

Охранник за стеклом сидел в наушниках, пил чай и что-то писал в телефоне. Привлечь к себе внимание оказалось непросто. Но с фантазией у Ивана проблем не было никогда, поэтому он врубил на своем мобильнике вой сирены и сопутствующего мужского голоса «Вы окружены, руки за спину, лицо вниз» на полную мощность, чтобы он перекрыл звук в наушниках. От неожиданности охранник выронил телефон, телефон задел кружку, чай расплескался и залил бумаги на столе.

– Ты идиот! – закричал охранник, снимая наушники.

Ваня отключил звук сирены и убрал мобильный в карман.

– Привет, – сказал, мило улыбаясь. – Мне надо пройти.

Охранник гостеприимно ответил матом, вытирая о форменную рубашку влажный телефон:

– Понаберут даунов… – и осекся, уставился на листик бумаги, пытаясь что-то на нем прочитать.

Ваня тоже туда посмотрел. Чернила расплылись и половину было не разобрать, оставив более-менее четким только «ев И. И., аудитория 315».

– К Марку Рудольфовичу? – хмуро спросил охранник.

– Да! – радостно подтвердил Ваня.

– Назначено?

– Да меня ждут уже! Опаздывать никак нельзя, потому и сирену включил.

– Молчи лучше про сирену! Паспорт.

Тобольцев с готовностью протянул паспорт.

– Тобольцев Иван Иванович, – медленно прочитал охранник и тихо, едва слышно, пробормотал, – ев… и… и… сходится, – а потом вернул документ. – Тебя в триста пятнадцатой ждут.

– Спасибо! – Ваня широко улыбнулся. – За мной бутылка пива как возмещение морального ущерба!

– Топай уже! – донеслось в ответ.

Тобольцев лихо бежал вверх, перепрыгивая через ступени центральной лестницы.

Триста пятнадцатая была закрыта. Ваня вздохнул и приготовился ждать.

* * *

Считается, что фраза «поверить алгеброй гармонию» – ирония над попытками рационально постичь произведение искусства. Однако у Ильи была своя точка зрения на этот вопрос. Среди грамот, заботливо и трепетно хранящихся в родительском доме, были в том числе награды за победы и призы на математических олимпиадах. Точные науки Илье очень помогали. Октава, квинта, кварта – это же чистейшая математика. В основе любого звука лежит колебание, которое описывается гармониками. А значит, здравствуйте, тригонометрия и господа Риман и Фурье.

С указанными господами, как и многими другими их коллегами по цеху, Илья водил близкое, пусть и заочное в силу понятных причин знакомство. Даже решил получить второе высшее математическое образование. В вузе ему пошли навстречу, пообещав индивидуальный план обучения с учетом будущего концертного графика – при условии, что он докажет свою способность воспринимать материал в объеме и сроках, указанных в этом плане. Поэтому сегодня Илье предстоял вступительный экзамен-собеседование. По забавному стечению обстоятельств профессор, которому предстояло сдавать экзамен по финансовой математике, был однофамильцем консерваторского наставника Ильи – Виктора Рудольфовича Самойленко.

Забавные стечения обстоятельств на этом не окончились. На входе в институт Илью пытались туда не пустить, что-то невнятно бормотали, разглядывая неопрятного вида листок. Лишь после того, как Илья отчеканил свое имя, имя педагога, дату экзамена и название дисциплины, а также продемонстрировал визитку, его пропустили. Но все равно что-то пробурчали в спину. Впрочем, Илья слушать, разумеется, не стал, а направился к нужной аудитории.

У дверей аудитории его ждало последнее звено в цепи забавных совпадений. Звено нетерпеливо переминалось с ноги на ногу и тоже оказалось весьма озадаченным встречей.

Да уж, люди совсем не то, чем кажутся. В татуированном парне с пирсингом в брови и серьгой в ухе трудно было с первого взгляда заподозрить любителя математики.

А он, смотрите-ка, тут. Давешний знакомец. Ваня. Брат Татьяны Тобольцевой.