Мокрая одежда противно прилипала к коже, но даже дождь не смог смыть его прикосновения. Казалось, что руки Воронова все еще бродят по ее телу. С трудом поднявшись с пола, Юля медленно прошла на кухню, распахнув холодильник, достала бутылку вина, подаренную на работе к Восьмому марта и, еле справившись со штопором, сделала несколько глотков прямо из горла. Алкоголь непривычно обжег рот и плавно растекся по венам, отчего закружилась голова. Напиться и забыться…

С бутылкой в руке она зашла в ванную и, повернув вентиль, пустила горячую воду. Взяв с полки сразу несколько флаконов, выдавила их под струю. Внизу моментально образовалась пена, а по ванной расплылся приятный аромат. Только казалось, что даже сквозь него она все еще чувствовала запах туалетной воды Воронова. И мокрая одежда напоминала о нем. Хотелось скорее содрать все это с себя.

Поставив бутылку на бортик, подрагивающими пальцами Юля быстро расстегнула рубашку и кинула ее на пол. Туда же полетел бюстгальтер, затем юбка и, наконец, трусики со следами его семени и прожилками крови. От увиденного затошнило, на глаза снова навернулись слезы, а в груди все похолодело. Не хватало еще, чтобы он ей что-нибудь повредил!

Каждое движение отдавалось болью где-то внизу живота. Юля как-то отстраненно подумала о том, что в «первый раз» с Максом тоже было болезненно, но все же не так. Она помнила ту приятную, чуть ноющую боль, которая быстро исчезла в объятиях любящего мужчины, а сейчас… Сейчас была совсем иная боль: саднящая, нарывающая, словно открытая рана, пульсирующая глубоко внутри. И она каждую секунду напоминала о произошедшем.

Не глядя на себя в зеркало, девушка забралась в воду. Поджав ноги к груди, уткнулась в мокрые коленки и вновь расплакалась. Отчетливо пришло осознание того, что случилось, а главное, что это случилось с ней! Страшно. Больно. Противно. Непоправимо. С этими мыслями, с этими воспоминаниями придется жить.

Протянув руку за бутылкой, Юля сделала еще несколько глотков крепкого напитка, закрыла глаза. Вопреки ее воле в памяти снова всплыла картина того, что произошло в кабинете Воронова. Вспомнились его руки, касавшиеся ее тела, безжалостные глаза, полные безудержного желания, жадный поцелуй, от которого она задыхалась.

А ведь все действительно могло быть иначе. И, возможно, он бы ей понравился, если не вел себя так нахально и грубо, зло подумала Юля. Сотрудницы «Хорошево» и даже девчонки из ее кабинета взгляда с него не сводили. Он олицетворял мечты многих – высокий, сильный, красивый. Юля усмехнулась. Только глаза у него холодные, жутко становится от его взгляда, все внутри леденеет.

Алкоголь немного затуманил сознание, горячая вода расслабила уставшее измученное тело, но она до сих пор чувствовала его прикосновения и понимала, что одной ванной тут не отделаешься. Видимо, пройдет довольно долго, прежде чем она сможет избавиться от ощущения его рук на себе.

Так же не глядя в зеркало, вылезла из ванны и вытерлась полотенцем, надела чистое белье и махровый халат. Прихватив бутылку с остатками вина, прошла в комнату. Не включая свет, приблизилась к окну. На улице по-прежнему лил дождь. Капли барабанили по стеклам, карнизам, отскакивали от асфальта. В какой-то миг небо, серое и низкое, раскололось на части яркими вспышками молний. Обняв себя руками, Юля смотрела на сгибающиеся от порывов ветра деревья. Слезы закончились, в душе было тихо и пусто.

Потянув за ручку, она приоткрыла створку, и в комнату тут же ворвался сырой воздух, свежий и прохладный. Капли долетали до ее лица, стирая с него боль и усталость. Легкие жадно вбирали в себя свежесть дождя.

«За что?» – девушка смотрела на небо, приподняв голову и широко распахнув глаза. Слова сорвались с уст и пропали в шуме ливня. Отчаянно, до безумия хотелось, чтобы дождь забрал все: страхи, боль, память. Убежать, спрятаться, забыться, раствориться в ненастье, чтобы ничего не осталось в душе, только чистый лист. Хотелось кричать от бессилия и сердечной боли, но сил хватало лишь на судорожные вдохи свежего воздуха.

Она подошла к постели и, забравшись под одеяло, зажмурилась. Дождь начал немного стихать, и звук размеренно стучащих по стеклу капель успокаивал встревоженное сознание. Юля думала о случившемся уже без каких-либо эмоций, будто смотрела со стороны. И, в конце концов, свернувшись клубочком под одеялом, погрузилась в тяжелый беспокойный сон.

Глава 15

Она проснулась под утро, вынырнув из темного, пустого забытья, не заполненного снами. Голова болела от выпитого накануне, мышцы ныли, внизу живота по-прежнему саднило. Произошедшее казалось кошмарным сном, от которого она просто не успела вовремя проснуться. Повезло, что было воскресенье, не рабочий день, но и находиться одной в четырех стенах так же не сулило ничего хорошего. Перед глазами вновь и вновь возникали картинки вчерашнего вечера, и снова начинали душить отчаянные бессильные слезы.

Закутавшись в халат, Юля сходила на кухню и, найдя в аптечке успокоительное, которое она покупала во время предновогоднего отчета, изрядно потрепавшему всем нервы, выпила сразу несколько таблеток. Господи, еще пять месяцев назад сдача какого-то дурацкого отчета ей казалась концом света, а сейчас тогда как назвать нынешний период ее жизни?

Плотно закрыв шторы на окнах, девушка опять забралась под одеяло и, зажмурившись, заставила себя снова уснуть. Лишь бы не думать, чтобы не сойти с ума от этих мыслей, лишь бы не чувствовать его запах, который, кажется, остался на ее коже даже после ванны с несколькими бутылочками ароматных гелей.

И позже, проснувшись ближе к полудню, первым делом она опять полезла в душ, отчаянно растирая кожу мочалкой и долго простояв под струями горячей воды. Стараясь ни о чем не думать, сварила кофе, с трудом хлебнула лишь несколько глотков, и набрала домашний номер Макса. Трубку подняла какая-то родственница его матери, сухо ответив, что похороны состоятся в среду. Едва сдерживая рвущиеся из груди рыдания, Юля хотела предложить свою помощь, но трубку уже повесили.

На каком-то автопилоте девушка подошла к мойке и с излишним усердием вымыла посуду, затем столешницу и плиту, переключилась на раковину в ванной. И в какой-то момент, подняв глаза на свое отражение в зеркале, поняла, что больше не может сдерживаться. Закрыв лицо руками, она горько расплакалась. Слезы принесли хоть какое-то облегчение, а очередная порция успокоительного значительно притупила осознание реальности, позволив ей снова провалиться в пустое забытье.

На следующее утро Юля выходила из дома с некоторой опаской, невольно оглядываясь по сторонам, в любой момент ожидая увидеть Воронова. С тем же ощущением заходила в Управление. Молча прошла на свое место, выложила на стол ведомости. Девчонки делились впечатлениями о выездах в районные ОМВД. Особого спроса с них там не было, и они даже успели отдохнуть за это время. На их вопросы Юля лишь растерянно кивала, с трудом выдавливая односложные ответы, и ловила на себе настороженные взгляды.

Больше всего ее пугало публичное переодевание в форму. И платье, и рубашка летнего сезона имели короткий рукав, и утром, перед выходом из дома, она старательно замазала тональным кремом отметины на запястьях. Синяки от его пальцев на бедрах были скрыты под бельем и колготками, но все равно казалось, стоит раздеться, и сразу станет ясно, что произошло, словно это было выгравировано на ее коже.

Кое-как переодевшись за своим столом, старательно скрывая открытые участки тела, Юля включила компьютер и, дожидаясь, пока тот загрузится, отвернулась к окну. Девчонки вскипятили чайник и, заварив кофе, продолжили беспечные разговоры. Она же словно отгородилась ото всех, уйдя в какой-то свой маленький мирок. Уставившись в монитор, девушка пролистывала таблицы с расчетами зарплат, старательно делая вид, что это волнует ее больше всего на свете, и вдруг совершенно отчетливо поняла, что боится даже выйти в коридор. А если он приедет в Управление по работе? Или вовсе заявится к ним в кабинет? Такого она точно не переживет, тут же грохнется в обморок прямо на глазах у всех.

Девушка вздрогнула, когда дверь резко распахнулась. К счастью, это был не Воронов, мерещившийся на каждом шагу, а один из оперов из их Управления. Он целенаправленно устремился к ее столу и без приглашения плюхнулся на стул напротив Юли.

– Доброе утро! И с возвращением вас, Юлечка, – улыбнулся мужчина, обведя ее колким, изучающим взглядом. – Надеюсь, сегодня нас ждет зарплата, – произнес он вроде бы с улыбкой, но в голосе проскользнули металлические нотки.

– Кассир уже уехала в банк, – медленно подняв на него глаза, тихо ответила девушка, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок. – Вы можете подойти к ней после обеда.

– Замечательно, а то мы уже подумали, что в этом месяце вы не успеете рассчитать нас из-за вашей проверки, – довольно кивнул тот и, не попрощавшись, направился к двери.

Юля проводила его пустым взглядом, с отчаянием понимая, что теперь не может спокойно реагировать на сотрудников оперативных служб, которые своими повадками были так похожи на Воронова. Ну и как ей с ними работать? А главное, как не думать о том, что и сам Воронов может заявиться сюда в любой момент?

– Девочки, завтра сдача нормативов по физре, – заглянув в их кабинет, громко известила главбухша. – Чтоб у всех была спортивная форма!

Юля даже не успела прийти в себя от мысли, что нужно будет переодеваться в общей комнате при других сотрудницах бухгалтерии. С ее-то синяками…

– Начало ровно в десять внизу. Не опаздываем, потому что, кроме нас, еще опера из районов будут сдавать, – добавила та, окончательно доведя Юлю до полуобморочного состояния. – Потом в тир пойдем и на тесты.

Она не слышала последних слов главбухши, с ужасом думая лишь о том, что завтра может встретиться с Вороновым.

– Я не пойду, – услышав свой голос откуда-то со стороны, твердо произнесла Юля, взглянув на начальницу, которая уже собиралась покинуть их кабинет и на секунду даже застыла на месте.

– В смысле, не пойдешь? – недоуменно переспросила та.

– Просто не пойду, – упрямо повторила девушка.

– А в чем дело? Заболела? – нахмурившись, поинтересовалась главбухша.

– Заболела, – эхом ответила Юля, не в силах врать.

– Юль, не придумывай. Главное, переодеться в форму и прийти в зал, ты же знаешь, что все и так проставят, – махнула рукой та и кинула, уже выходя за дверь: – Имей в виду, тем, кто пропустит, выговор обещали.

– Юлька, ты чего? Это же формальность, – усмехнулась Танька, веселая толстушка, которая не смогла бы отжаться и нескольких раз. – Каждый год ходим, чтобы просто постоять, посмотреть, как другие сдают. В этот раз хоть на оперов полюбуемся, – подмигнув, хохотнула она, и Юля ощутила, как к горлу подступает тошнота от представшей картинки их встречи с ним.

– Я не пойду, – отвернувшись к экрану монитора и не обращая внимания на переглядывающихся девчонок, упрямо повторила Юля.

Время лечит – глупая фраза. Время не лечит, оно учит нас, как терпеть боль. Первую неделю ночи были заполнены беззвучными слезами в подушку, пока никто не видел и не слышал, а наутро снова нужно было идти на работу и делать вид, что все в порядке. От одной мысли о Воронове становилось трудно дышать. Девчонки в кабинете, узнав о смерти ее парня, смотрели сочувственно, списывая ее странное поведение после возвращения именно на это.

Во время похорон Макса Юля стояла в стороне, с трудом осознавая, что все происходит на самом деле, и лишь в конце церемонии подошла к его матери, окруженной родственниками, и поблагодарившей ее за присутствие кратко и сухо.