Конечно, иногда Долгих тоже включал одну из ведущих «Давай поженимся!», критикуя моих ухажеров. Все ему Луна в знаке Козерога мешала. Как только в душе моей затеплилась надежда, что он не хочет видеть рядом со мной другого, Паша одобрил одного парня – Степу. Дело было на первом курсе, мы со Степой в кафе познакомились. И даже встречались целых пять месяцев. Но, сколько бы я ни уговаривала себя, что Степа – моя судьба, огромной пламенной любви у меня с этим парнем не случилось. Даже не знаю, зачем я дала ему шанс. Возможно, мне просто надоело быть одной и наблюдать, как рядом с Пашей меняются девчонки. Хотелось забыться и, может быть, по-настоящему влюбиться… Но не судьба. Со Степой мы, кстати, расстались без скандала. Парень и сам чувствовал, что он герой не моего романа. Но в нашу последнюю встречу не удержался от колкости и передал пламенный привет Паше.

– Всегда тебя к нему ревновал, – признался Степа.

– Со стороны это так заметно? – огорчилась я.

– Увы, – вздохнул Степа, – Думаю, рано или поздно вы все-таки сойдетесь.

После того разговора прошло уже два года. Не сбылось. Не сошлись.

Конечно, узнав о моих чувствах, Пашка сначала бы рассердился, затем посмеялся, а потом… стал бы меня избегать? Ведь я ему ни капельки не нравлюсь как девушка. Просто друг. Аполлинарий Сергеевич, Жан-Поль, а вот и Полли… Ему все шутки. А я не хочу его терять. Господи, ну почему он после школы поперся следом за мной в тот же город, в тот же университет, да еще и в одну группу на факультет политологии? За что мне эти мучения?

– Вот уж и приколоться нельзя, – равнодушно пожала я плечами, – по-моему, с юбкой забавно вышло.

– Что забавного в том… – начал Паша, но я уже демонстративно забарабанила в дверь аудитории.

– Вот это тяга к знаниям, – покачал головой Пашка.

– Допуск к экзамену хочу! – буркнула я в ответ.

Ох, если бы я знала, как стремительно начнут развиваться события дальше, то с радостью сосватала бы друга за первокурсницу с соцфака. Как говорится, из двух зол выбирай меньшее, потому что Пашка подложил мне такую свинью!

Все началось с того, что в среду после занятий друг выловил меня в университетской столовой и негромко проговорил:

– Есть к тебе разговор на миллион.

– Деньги на бочку, – не глядя на Пашу, сразу потребовала я, стоя с подносом в руках, на котором были два круассана и крепкий кофе без сливок, и выискивая свободный столик.

– Вон, у окна освободился, – услужливо подтолкнул меня Пашка.

– Ай! Павлюченко! Вот дурак! Кофе разолью…

Вдвоем мы отправились к столику у окна. Здесь так ярко светило солнце, что я недовольно вздохнула. На стекле красовались грязные разводы от дождевой воды.

– Долгих, предупреждаю, у меня через полтора часа йога, – я демонстративно постучала по спортивным наручным часам.

– Целых полтора часа, – усмехнулся Паша.

– Ты ведь знаешь, что я все время опаздываю, – покачала я головой, впиваясь в свежий круассан.

– Короче, – не стал томить Павлик, – ты помнишь Ульяну Шацкую?

Я закашлялась. С чего бы мне позабыть своего врага номер один? Мы только сегодня утром столкнулись с ней у расписания. Шацкая будто невзначай наступила мне на ногу. Да так больно, что я чуть не взвыла. Своим милым каблучком-рюмочкой. Наша миленькая правильная девочка…

– Ай! Нельзя ли поаккуратней? – прошипела я девчонке.

– Извини! – невинно захлопала голубыми ясными глазками Шацкая. – Не сразу тебя заметила. Алина, кажется?

Ну какая же стерва! Ведь мы учились в одной школе. Только в параллельных классах… Всегда делает вид, будто не помнит мое имя.

– Алевтина! – проворчала я, толкнув ее плечом.

– Ты чего? – охнула Ульяна.

А вот ничего! Терпеть ее не могу. Всю свою школьную жизнь только и слышала от учителей: «Ульяночка Шацкая из «А» класса ну такая замечательная девочка! Отличница, спортсменка… и просто красавица!» А какая отзывчивая! Всех уличных котят домой перетаскала. Когда и моя мама дома нахваливала Улю, у меня от злости пар из ушей валил. Как оказалось, она работала вместе с матерью Ульяны, и та ей докладывала новости о своей доченьке.

– У Шацких Ульяна каждую субботу делает генеральную уборку, – как бы между делом сообщала мне мама. Всякий раз в тот момент, когда я усаживалась за ноутбук, чтобы порубиться в игру.

– Ага, – рассеянно отвечала я, натягивая наушники.

– У Шацких Ульяна каждое утро мусор выносит.

– Ага! – опаздывая в школу, злилась я, перешагивая через услужливо оставленный мамой пакет с мусором у двери.

– У Шацких Ульяна занимается балетом…

И так до бесконечности! Мясо не ест, мех не носит, спорт любит, с детишками соседскими нянчится, конкурс красоты выигрывает, клубнику в саду выращивает… Как кот Матроскин: «Подумаешь, я еще и вышивать могу… и на машинке тоже».

«У Шацких Ульяна» да «у Шацких Ульяна»… Эта «ушастая Ульяна», дочь маминой подруги, мне за годы учебы поперек горла встала. А самое ужасное во всем этом, что Уля будто не подозревала о моем существовании. Вряд ли ее маман каждое утро назидательным тоном говорила: «А вот у Ковалевых Полиночка в выходные спит до обеда и вечно жует у компьютера. Да-да! И еще еду в постель тащит, да так, что все вокруг в крошках… Опаздывает на занятия, перебивается с тройки на тройку, которую неделю ленится разобрать свой платяной шкаф, прогуливает физкультуру и чипсы любит. Особенно с зеленью и сметаной… Учись!» Ну ужас же! Конечно, хвалить меня особо не за что.

Наши враги делают нас лучше. Что ж, в чем-то это и сработало. Конечно, балет я не потянула, но вот йогу искренне полюбила. А записалась я на нее лишь потому, что «у Шацкой Ульяны» такая осанка… Словно прекрасный черный лебедь она плыла по школьным коридорам. А потом той же лебедкой перелетела и в наш славный универ. Уезжая из родного курортного городка, я и подумать не могла, что судьба снова сведет меня с Шацкой. Но мы поступили в один университет. И деканаты наших факультетов находились на одном этаже.

– Широкая, что ли? – толкаясь у расписания, спросила я.

– У тебя проблемы с воспитанием, Алевтина! – заключила Уля, ничуть мне не уступая.

Моему внутреннему возмущению не было предела. Как она смеет? Ну погоди, подруга! И когда Пашка поинтересовался у меня насчет Ульяны, я заметно напряглась:

– Как ты сказал? Ушацкая?

– Я сказал Шацкая, – поморщился Пашка, потянувшись за круассаном. – Поля, не придуривайся!

– Ну припоминаю такую, – вздохнула я. – В нашей школе училась. А в чем дело?

Пашка ответил с очень серьезным видом:

– Понимаешь, мы в эти выходные в клуб закатились с пацанами…

– Ну? – нетерпеливо перебила я.

– Что «ну»? – удивился Паша. – Там Ульяна была с подругами.

– Ну? – снова воскликнула я.

– Что ты меня перебиваешь? – рассердился Пашка. – Парни к ним подкатили и за наш столик пригласили… Ну?

– Ну! – подтвердила я.

– Тусовка, если честно, была так себе, – продолжил Паша. – А я весь вечер Ульяной любовался. И знаешь, Поля, я понял, что эта девчонка – то, что мне нужно. Несколько дней только о ней и думаю.

– Да ладно, – разочарованно проговорила я. Аппетит, если честно, совсем пропал, и я великодушно предложила: – Можешь доесть мой круассан.

– О, серьезно? – обрадовался Паша. И сразу же потянулся за выпечкой. Почему у парней все так просто? Никаких душевных переживаний! Или это только со стороны так кажется?

Настроение было на нуле. Я уставилась в заляпанное огромное окно, мимо которого туда-сюда шныряли студенты. После недавно прошедшего дождя черный асфальт блестел от солнца. В глубоких мутных лужах отражались вечерние лучи. Пашка влюбился в моего врага, скоро экзамены, у меня еще долг за второй курс висит… Совсем грустно. Превратиться бы в лужу и разлиться по асфальту, чтобы меня все обходили стороной и никто никогда не трогал…

– Пришел к решению, что мне нужны серьезные отношения, – огорошил меня Пашка.

Я удивленно на него посмотрела. К решению он пришел… Архимед.

– С этой Ушацкой?

– С ней, – кивнул Паша.

Вот и все. Сначала стало жарко. Потом я озябла. Сердце жалобно заныло. А если мне и самой в унисон ему разрыдаться в шумной столовой?

– Ну и пожалуйста! – даже не попытавшись скрыть злость в голосе, проговорила я. – Мне-то зачем докладывать?

– Тут одна проблемка есть, – неуверенно начал Пашка, – понимаешь, я ей вроде как совсем не нравлюсь.

Долгих выглядел озадаченным. Я, пытаясь скрыть грусть, наигранно рассмеялась. Как злодей в мультфильме.

– Рано или поздно это должно было произойти. Нельзя всем нравиться, это нормально. Расслабься!

– Нет уж! – запротестовал Пашка. – Я к такому не привык. Обычно девушки…

– Ой, это, кстати, в репертуаре Шацкой! – перебив друга, начала ворчать я. – Забудь свое «обычно девушки». Уля ведь у нас не такая, как все… Идеальная. Голубоглазый холодный ангел, куда деваться.

Я прикусила язык. Но Пашка уже внимательно рассматривал меня:

– Ты ее знаешь близко?

– Наши мамы вместе работают, – призналась я, – наслышана я о твоей дорогой Ульяне.

– Ковалева, тогда тебе сам бог велел мне помочь, – обрадовался Паша.

– Что? – задохнулась я от возмущения. – Никто мне ничего не велел. Вот еще! Сам со своим бабьем разбирайся.

– Поликарп, ну ты чего так сердишься? – рассмеялся Пашка.

– Сам ты карп! – не могла успокоиться я, от злости елозя на стуле. Как представила себе эту новоявленную парочку, так перед глазами все поплыло. – И вообще, с какой стати я должна тебе помогать завоевать какую-то голубоглазую пигалицу?

Пашка наклонился ко мне и поманил пальцем. Я, заинтересовавшись, подалась вперед.

– Есть у меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Глава вторая

– Ну-ка? – затаив дыхание, проговорила я. Что, интересно, он мне может предложить? Научную работу, которую я задолжала со второго курса? Было бы неплохо!

– Буравчик! – торжественно произнес Паша.

– Что? – Мое лицо вытянулось от разочарования.

– Герман Буравин, – начал объяснять мне Паша, – мой кореш по команде. Ты же от него была без ума.

– Ну так уж и без ума, – вяло откликнулась я, – скажешь тоже.

– Ты поможешь мне с Ульяной, а я сосватаю тебя Буравчику.

– Сваха нашлась, – проворчала я. Не нравился мне никогда никакой Буравчик. Глупости! Он же совсем… тук-тук! Сиди, я сам открою.

– А что? – довольным голосом продолжал Пашка. – Будем парочками гулять.

Парочками? От такого предложения хотелось улететь на Луну.

– Герман – парень неплохой. Добрый, веселый. И я помню, как ты говорила, что Буравин тебе очень нравится. – Пашка внезапно накрыл мою руку своей ладонью. И как это обычно бывает – пульс где-то затерялся на мгновение от счастья. Друг заглянул мне в глаза и проговорил: – Пора действовать. Ты заслуживаешь счастья, Поля.

Губы мои уже дрогнули, чтобы сознаться во всем. Хотя это так сложно. Сказать ему: «Ты прав, Паша. Пора! Я… тебя… лю…» Только подумла об этом – во рту пересохло. А вдруг оттолкнет? Боюсь. Ай, к черту все… Но Пашка убрал свою руку и беспечно произнес:

– И я заслуживаю счастья. Уля такая холодная, неприступная… И это так заводит. Моя Белоснежка.

– Господи, избавь меня! – воскликнула я, поморщившись.

– Шацкая и Буравчик – наша судьба, – заключил Пашка.

От ужаса я готова была заползти под стол и никогда оттуда не вылезать. И в самом страшном кошмаре такое не могло присниться.

Вспомнила тот день, когда впервые хотела признаться Паше в своих чувствах. Это было в прошлом году, летом после второго курса. Я накатала длинное письмо, в котором подробно расписала, что чувствую к лучшему другу. А еще купила в книжном красивый конверт-открытку с яркими красными сердцами. Черным жирным маркером подписала: «От Полины Ковалевой», чтобы Паша сразу понял серьезность моих намерений. Сказать обо всем в лоб сложно, а вот оставить послание…

Пашка в то время вместе с приятелями готовился к предстоящим соревнованиям по серфингу. Я пробралась в небольшое помещение, где находилась раздевалка, чтобы оставить свое письмо в сумке Долгих. Из-за обилия разбросанных по комнате вещей и рюкзаков совсем растерялась. А когда из открытого окна сквозь шелест волн донеслись мужские голоса и смех, совсем в панику ударилась. В первую попавшуюся сумку признание в любви не всунешь (вдруг не тому подброшу?), а быть застуканной в раздевалке ребят – та еще перспектива.