Повар из меня никакой. Я стараюсь есть здоровую пищу, и по большей части питаюсь сырыми продуктами, чтобы не требовалось готовить.

Хизер вручает мне деревянную ложку и показывает на жаркое.

– Встань тут и помешивай его.

Она быстро передвигается по кухне, все осматривает, открывает дверцы шкафчиков наугад. Как она может так быстро и ловко передвигаться на таких каблуках? Когда я в последний раз надевала каблуки, мне было то ли семь, то ли восемь лет, и я хотела нарядиться как взрослая. В итоге я потянула лодыжку, не смогла участвовать в соревнованиях по гимнастике и дала себе слово больше никогда не носить каблуки.

Мне отчаянно хочется что-нибудь съесть. Я заглядываю через ее плечо в поисках хоть чего-то, что можно сунуть в рот, но шкафы пусты, если не считать нескольких старых упаковок. Огромный холодильник тоже пустой. Это объяснимо. Продукты начнут завозить в следующем месяце, перед открытием лыжного сезона.

– Где ты теперь работаешь? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал буднично.

– Мы с Дейлом спортивные агенты, – сообщает она. – Я получила диплом юриста, и мы учредили собственное агентство после того, как поженились.

– Вау! Впечатляет.

Разговор сходит на нет. Я никогда не знала, о чем с ней разговаривать. Она почти не каталась на сноуборде, и у меня всегда было гораздо больше общего с Дейлом. С женщинами типа Хизер я чувствую себя неуверенно. У нее всегда сделаны укладка и макияж, она всегда прилагает усилия, чтобы выглядеть хорошо. Предполагается, что женщина и должна быть такой, по крайней мере, в соответствии с общепринятыми стандартами.

А я не такая. Я напоминаю девчонку-сорванца, которая так и не повзрослела. Перед всеми я притворяюсь, что мне плевать на то, как я выгляжу, но глубоко внутри меня это волнует. Меня беспокоит, что, может, парней отталкивает то, что я недостаточно женственная и, может, поэтому я до сих пор не замужем.

Хизер чем-то гремит в холодильнике. Никогда не будет подходящей минуты, чтобы спросить, изменяла ли она Дейлу, так что я начинаю этот разговор прямо сейчас.

– Я пытаюсь догадаться, кто все это написал, когда нам предложили сыграть в «Ледокол». И я думала о вас с Брентом.

Хизер распрямляется, держа в одной руке листья салата и огурец в другой. Она проверяет, нет ли кого-то в коридоре, и поворачивается ко мне.

– Что именно тебя интересует? – спрашивает она ледяным тоном.

– Ты с ним спала?

Она смотрит на меня, сверкая глазами.

– А ты спала с Дейлом?

– Конечно, нет. – Хотя я его целовала. Но я надеюсь, что это никогда не всплывет, потому что я этим совсем не горжусь. – Ну так как?

– Нет, – говорит она и старается не отводить взгляд.

– Я тебе не верю, – заявляю я.

Парни, вероятно, разожгли огонь в камине, потому что до нас доносится запах дыма.

– Это твое дело.

Хизер открывает верхний шкафчик и достает пять тарелок.

– Хорошо. Я спрошу у Брента, – говорю я.

Она молча раскладывает еду по тарелкам, салат и огурец остаются на разделочной поверхности. За сегодняшний день я уже второй раз чувствую в ее словах ложь. О чем она еще врет?

* * *

У меня першит в горле от дыма, когда я несу тарелки. Ресторан выглядит точно так же, как я его помню. Стены обшиты темными деревянными панелями, видны балки, на полу коврики из воловьей кожи, черно-белые фотографии на стенах. Языки пламени играют в огромном каменном камине, прямо над ним из стены торчит оленья голова. На каминной доске тикают знакомые часы, их циферблат пожелтел от старости.

Освещение тусклое – люстры низко нависают над столами, но ярких лампочек в них нет. Обстановка должна бы казаться уютной, но в зале слишком много темных уголков, и мне это не нравится.

Брент с Дейлом сидят за столиком, который стоит ближе всего к камину, и болтают. Я ставлю перед ними тарелки и испытываю облегчение, видя, что они снова поладили. Дейл теперь тоже пьет виски, и рядом с первой бутылкой Jack Daniels уже стоит вторая.

– Вы уже выпили целую бутылку? – спрашиваю я.

Брент ухмыляется.

– В баре все бесплатно. Почему бы не воспользоваться?

Я беру в баре стаканы и наливаю себе еще виски, зная, что делать этого не следует. Я моргаю из-за дыма и осматриваюсь. На стенах выставлено древнее альпинистское снаряжение: винтажные очки, кошки, хорошо поношенная пара альпинистских ботинок.

Ржавый топор-ледоруб. Благодаря горным вершинам и нетронутой природе Ле-Роше является популярным у альпинистов местом зимой. Я дотрагиваюсь до металлического кончика. Все еще очень острый.

Кертис стоит на коленях перед камином и разбирает поленницу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Ищу телефоны.

– Я уже тут проверял, – вставляет Дейл.

Кертис продолжает поиски. У меня от дыма слезятся глаза.

Появляется Хизер с остальными тарелками.

– Мне нужно вернуть ноутбук, – заявляет она.

– Да заткнись ты со своим ноутбуком, – шипит Дейл.

Хизер всегда казалась мне сильной женщиной. Десять лет назад, как мне представлялось, именно она задавала тон в их отношениях, но, похоже, баланс сил изменился.

Я сажусь рядом с Брентом. На всех стульях лежат накидки из овчины с длинным ворсом. Мне хочется закрыть ноги этой овчиной, как одеялом, но она прикреплена к сиденью.

– Как вам квад-корк 1800 Билли Моргана^[14]? – спрашивает Брент, когда мы принимаемся за еду.

– Я его видела на YouTube, – говорю я, радуясь усилиям Брента снять напряжение.

Дейл кивает.

– А теперь еще какой-то японец первым сделал квад-корк 1980, – говорит он.

– Это безумие, – качаю головой я. – Вы можете себе это представить? Пять полных оборотов!

– Пять с половиной у японца, – поправляет меня Дейл. – Сноубординг сделал гигантский шаг вперед.

Хизер смотрит на часы, словно считает минуты, когда ей можно будет отсюда уйти. Кертис все так же напряженно следит за происходящим, а я начинаю расслабляться. Свою роль сыграли жаркое и алкоголь, от которых у меня в животе стало тепло, да еще и языки пламени согревают мое лицо.

– Вы можете поверить в то, что мы катались без шлемов? – спрашивает Брент.

– Я всегда катался в шлеме, – заявляет ему Кертис.

– А как мы рисковали! – продолжает Брент. – Нам повезло, что мы легко отделались.

Некоторым из нас не повезло, но я не собираюсь сейчас об этом думать. В любом случае и в шлеме можно сломать шею.

– Вы видели, как тот парень из Норвегии сделал бэксайд 540 ревинд^[15]? – спрашивает Дейл.

– Нет, – говорю я. – А что это такое?

Дейл в свое время задавал стиль, и я очень любила обсуждать с ним трюки.

Он ставит стакан на стол.

– Это подобно вращению на семьсот двадцать градусов, а потом ты начинаешь вращение в обратном направлении. Представь, как ты останавливаешь вращение в воздухе, зависаешь и начинаешь вращаться в обратном направлении. Это невероятно трудно. Попробуй и все сама поймешь.

Дейл поднимает свой стул на соседний стол и забирается на него.

Я люблю этих ребят. Когда я хожу куда-то с моими коллегами из спортзала, мы обсуждаем шоу на Netflix. Может, я не видела эту компанию целых десять лет, но у меня все равно с ними больше общего, чем с кем-либо еще.

Люди не становятся профессиональными спортсменами ради денег, в особенности в таком опасном виде спорта, как наш. Вы никогда не разбогатеете, если будете заниматься сноубордингом, конечно, только если вы не Шон Уайт^[16]. Нет, это страсть. Вы хотите проводить каждую минуту своей жизни, занимаясь сноубордингом, вы постоянно думаете о нем, и все ваши мечты связаны с ним. Никто из нас больше не является профессиональным спортсменом, но мы не утратили эту страсть.

Дейл прыгает со стула, поворачиваясь в одну и другую стороны во время полета.

– Нет, – говорит Кертис. – Нужно сделать поворот, по крайней мере, на сто восемьдесят градусов, иначе это просто шифти^[17].

Дейл гневно смотрит на него.

– Дай я попробую, – говорит Брент, залезает на стул и спрыгивает.

Я испытываю радостное возбуждение. Я встаю.

– Моя очередь.

Хизер закатывает глаза, а я снова чувствую себя двадцатилетней. Стул вибрирует, когда я на него забираюсь. Я прыгаю в воздух. Приземление получается жестким. На протяжении многих лет я не прыгала ни с чего выше StairMaster^[18].

– С такой высоты недостаточно времени в воздухе, – объявляет Дейл.

Его взгляд останавливается на остатках ствола дерева, которое спилили, чтобы получился стол. Он поднимает на него еще один стол, меньшего размера, а наверх ставит еще и стул. Эта пирамида опасно покачивается, когда он на нее забирается. Брент успевает как раз вовремя, чтобы не дать ей упасть. Дейл высоко подпрыгивает, а приземлившись, шатается, врезается в наш стол, потом растягивается на полу.

– Достаточно, – говорит Кертис. – Хватит дурить.

Дейл поднимается с пола, потирая плечо.

– Чего ты такой хмурый?

– Кто-то украл мой телефон и мой компьютер. Вот поэтому.

– Выше нос! Расслабься хоть немного.

Кертис откидывается на спинку стула.

– Верни мне мои вещи, и я это сделаю.

Они с Дейлом сверлят друг друга взглядом. Я вижу пустой стакан из-под виски рядом с тарелкой Кертиса. Я не заметила, что он пил.

– Ты нисколько не изменился, да? – говорит Дейл. – Все такой же вредный и противный. Я знал, что не следует сюда ехать.

– Так зачем же ты приехал? – спрашивает Кертис.

Дейл кивает на Хизер.

– Она хотела.

– Серьезно? – Я бросаю взгляд на Хизер. А почему она хотела? У меня всегда было ощущение, что она терпеть не может это место.

– А если ты хочешь получить ответ на вопрос, который ты задавал раньше, то отвечаю: нет, я не спал с твоей сукой-сестрой, – заявляет Дейл.

Кертис поднимается на ноги.

– Есть только один человек, которому дозволено обзывать мою сестру, и это я. Но я этого не делаю, потому что, в отличие от тебя, мне знакомо чувство уважения, черт побери.

Напряженное молчание.

Кажется, настроение здесь может меняться так же быстро, как и погода.

Глава 10

Десять лет назад

Брент и Кертис сидят напротив меня в «пузыре». Ветер здорово усилился, и наша маленькая кабинка раскачивается из стороны в сторону. Я издаю стон и хватаюсь за живот.

– Только не блевани на мои новые штаны. Мне в них еще кататься, – предупреждает Брент со своим лондонским акцентом.

– Да, нужно быть очень внимательным, если она находится рядом с твоими штанами, – говорит Кертис. – Вчера она порвала мои.

Я смотрю на нижнюю часть ноги Кертиса. Там ничего не порвано. Значит, это новые штаны. Напряжение спало, соревнования закончились, поэтому Кертис с Брентом широко улыбаются. На них больше ничего не давит. И у них есть основания улыбаться. Кертис занял третье место, а Брент пятое. Британские парни хорошо себя показали.

Еще один порыв ветра подхватывает нашу кабинку, ее сильно качает, и от этого у меня что-то словно перемещается в животе. Я чувствую, что меня сейчас вывернет наизнанку. Запах старого сигаретного дыма не помогает – тот, кто ехал в этой кабинке до нас, плевать хотел на предупреждения «Не курить».

Я забралась сюда, чтобы сделать несколько заездов и выпустить всю свою ярость. Вероятно, это хорошо, что парни запрыгнули в кабинку вместе со мной, потому что они не дают мне думать о моем провале. И вообще, когда Кертис смотрит на меня своими голубыми глазами, мне трудно о чем-либо думать.

– Я считала, что вы двое будете праздновать – там, внизу, в долине, – говорю я.

– Я всегда делаю пару заездов после соревнований, чтобы успокоиться. – Кертис бросает взгляд на Брента. – А Брента преследует одна швейцарка, с которой он провел прошлый вечер. Ему требовалось быстро от нее сбежать.