Сон мгновенно улетучился. Алексей вскочил с кровати как ошпаренный и помчался в ванную. Быстро почистил зубы и ополоснул лицо холодной водой. Натянул школьные брюки, джемпер и закинул учебники в рюкзак, подумав о том, что так и не сделал домашнее задание ни по одному предмету. Придётся как-то выкручиваться. На кухне обнаружил записку от матери и, прочитав её, невольно улыбнулся. Открыл холодильник, вытащил из контейнера блинчик с творожной начинкой и направился в прихожую. И только теперь, посмотрев на чистые кроссовки, вспомнил, что забыл их помыть вечером. Лёха вернулся на кухню и на записке под посланием мамы написал: «Мамуля, спасибо за кроссовки. Твой разгильдяй сын». Потом открыл холодильник, достал ещё один блинчик и дописал: «Блины божественные». Запихнув в рот остатки, надел кроссовки и, накинув куртку, вышел из квартиры.

По дороге в школу Лёша думал о предстоящем уроке алгебры. Только не подумайте, что он настолько любил этот предмет, что тот занимал все мысли. Вовсе нет. Просто Лёха прогулял два предыдущих урока и теперь размышлял, какую придумать вескую причину, чтобы Елена Николаевна ему поверила, ну, или хотя бы сделала вид. Плюс ко всему ещё и домашнюю работу не сделал, да и как, если даже не знал, что задали.

Вскоре показался зелёный школьный забор, сквозь прутья которого Алексей заметил на спортивной площадке группу старшеклассников. Они дружно гоготали, улюлюкали, выстроившись кругом, и за их спинами не было видно, что происходит в центре. Один из них начал так громко смеяться, что закашлялся и сложился пополам. В образовавшемся пространстве Лёха увидел одноклассника – Антона Анохина. Он стоял в центре, и со всех сторон на его понуро опущенную голову сыпались оплеухи. В каждом классе есть изгой. Анохин был изгоем не только в своём классе, но и во всей школе. Все считали его пустым местом, могли запросто отвесить пинка или подзатыльник, и только Лёша относился к нему по-человечески и всегда заступался. Если он был рядом с Антоном, ни у кого из одноклассников не возникало желания пнуть его или оскорбить, потому как все знали: Лёха Истомин не церемонится, а сразу бьёт в лоб. У него было обострённое чувство справедливости, которое всегда перевешивало чувство страха, свойственное всем живым существам. Лёша почувствовал, как кровь бросилась в голову, непроизвольно стиснул зубы, сжал кулаки и помчался к калитке.

Первым его заметил старшеклассник, который смеялся громче всех.

– А вот и заступничек подоспел, – с ехидцей воскликнул он.

Остальные обернулись, устремив косые взгляды на Лёху.

– Отвалите от него, – потребовал он, кивнув на перепуганного Антона.

Вперёд вышел лидер банды, одиннадцатиклассник по прозвищу Фрол, он пользовался непререкаемым авторитетом у своих шестёрок.

– А то чё будет, Истомин? – развязно ухмыльнулся он.

– Увидишь, Фролов, – дерзко ответил Лёша.

Он настолько привык отстаивать своё место под солнцем с помощью кулаков, что уже не чувствовал страха перед предстоящей дракой. Поэтому, когда вся толпа двинулась на него, у Лёши даже нигде не ёкнуло. Анохин воспользовался тем, что внимание обидчиков переключилось на одноклассника, отошёл на безопасное расстояние и наблюдал за происходящим со стороны.

– Ну чё, пацаны, давайте покажем мелкому ушлёпку, кто в школе хозяин, – заржал Фрол, повернувшись к своим прихвостням.

Свита разразилась громким хохотом. Они окружили Лёшу со всех сторон и начали толкать, выкрикивая обидные оскорбления. Старшеклассник по фамилии Меркулов замахнулся и ударил Леху в лицо. От неожиданного удара тот отлетел назад, вытирая кровь с разбитой губы. Лёша в бешенстве сжал кулаки до боли, чувствуя, как в ушах пульсирует кровь. Как бы ни хотелось ему кинуться на обидчика, он понимал: одному с толпой не справиться. Забьют, как мамонта. «Тут надо действовать по-другому. – Мысли лихорадочно суетились в его голове. – Чтобы шестёрки испугались, надо вырубить вожака».

– Ладно, пацаны, с него достаточно, – снисходительно заявил Фрол, – думаю, в следующий раз сто раз подумает, прежде чем дерзить старшим.

Под дружный ржач свиты он решил на прощанье отвесить Лёше щелбан по лбу и уже занёс руку. Истомин мгновенно сориентировался и перехватил его запястье левой рукой, а правой со всей силы ударил в подбородок. Удар был такой силы, что все услышали, как у Фролова клацнули челюсти. Он очумело завращал глазами, попятился назад, расставив руки в сторону, точно дельтаплан, и мешком свалился на землю. Тактика Лёши сработала на сто процентов. Больше никто из шестёрок не решился ударить его, лишь со всех сторон посыпались угрозы.

– Ты чё, козел, – заорал старшеклассник Поляков, – живым отсюда не уйдёшь.

– Да мы тебя уроем…

– Ты не жилец…

– А какой вам смысл убивать меня? В тюрьму захотелось? Уверен, никто из вас туда не хочет, – хмыкнул Лёшка. – Я прекрасно понимаю, что с вашей бандой один не справлюсь, поэтому хочу заранее предупредить: ещё раз тронете меня или его, – он кивнул в сторону дрожащего от страха Анохина, – буду мочить вас по одному. Так что впредь ходите и оглядывайтесь.

По всей видимости, Лёша выдвинул веский аргумент. Очухавшийся к тому времени Фрол и остальные многозначительно переглянулись.

– Никто тебя не собирался бить, – Фрол сбавил обороты, – ты сам напросился.

– Я вас предупредил, – напомнил Лёха.

– Пойдёмте, пацаны, вы же видите, он псих, о чём можно с ним базарить?

Старшеклассники направились в школу, периодически оглядываясь. Антон подошёл к Алексею.

– Лёх, спасибо, – поблагодарил он, – мне жаль, что из-за меня тебе губу разбили.

Анохин вытащил из кармана куртки пачку бумажных салфеток и протянул товарищу. Истомин достал одну и промокнул всё ещё сочившуюся из раны кровь.

– Как ты здесь оказался?

– На перемене вспомнил, что забыл дома тетрадь по химии, и побежал за ней. Наталья Александровна предупредила: кто придёт без домашнего задания, останется после уроков наводить порядок в лаборантской. А когда возвращался назад, нарвался на них. Фрол меня позвал, я хотел пройти мимо, но он сказал, если не подчинюсь, будет хуже. Ну я подошёл, а они начали издеваться, всю голову отбили подзатыльниками, – рассказал он и потёр затылок.

– Тоха, нельзя быть такой размазнёй, – возмутился Лёша, – нужно давать отпор. Уж лучше по морде получить, чем всю жизнь об тебя будут ноги вытирать.

– Тебе хорошо говорить, ты смелый, а я трус. Если бы не ты, мне бы жизни не дали в этой школе, пришлось бы переводиться в другую. Спасибо, что заступаешься за меня.

– А ты думаешь, в другой будет иначе? Дело не в школе, а в человеке. Если не умеешь за себя постоять, тебя везде будут пинать. Ладно, проехали, – отмахнулся Лёша. – Лучше дай списать домашку по химии, что-то мне совсем не хочется полы драить.

В школу они пришли, когда уже заканчивался третий урок. «Опять алгебру прогулял, – подумал Лёша. – Елена Николаевна съест меня живьём».

Не успели они дойти до раздевалки, как в коридоре прямо перед ними выросла строгая, властная фигура завуча.

– Истомин, ты ли это? – воскликнула Нина Петровна, разведя руки в стороны, будто хотела его обнять.

Но это только казалось, на самом деле её глаза метали молнии, а саркастический тон выдавал раздражение. Лёша понял: ничего хорошего от этого разговора ждать не стоит.

– Я, – как ни в чём не бывало ответил он.

– Явился, не запылился, – усмехнулась она. – Объясни-ка мне, дружок, ты почему сегодня прогулял три урока?

– Проспал.

– Действительно, почему бы тебе не поспать? Ты же у нас учишься на одни пятёрки, школу никогда не прогуливаешь, – подначила завуч. – А что с губой?

– Упал неудачно, – ответил Лёха, невольно прикоснувшись к подсохшей ране.

– Истомин, тебе не кажется, что ты часто падаешь? – с ехидцей спросила Нина Петровна. – Или падучая напала? Сейчас же иди к директору. Галина Михайловна сказала, чтобы сразу шёл к ней, – сообщила она и перевела взгляд на Антона: – А ты, Анохин, почему не на уроке?

– Домой бегал за тетрадью по химии и случайно задержался.

– Один проспал, другой задержался, устроили из школы проходной двор. – Нина Петровна сурово посмотрела на одного, потом на другого, покачивая головой. – Марш с моих глаз долой.

Молоденькая симпатичная секретарша по имени Катя встретила Лёшу приветливым взглядом, когда он вошёл в приёмную директора.

– Лёшка, опять ты? – улыбнулась она. – Что-то последнее время к нам зачастил.

– Галина Михайловна меня вызвала.

– Да знаю я. – Девушка встала из-за стола и, цокая тоненькими каблучками, прошла мимо него, обдав ароматом духов. – Погоди минутку, сейчас спрошу, может ли она тебя принять.

Катя постучала в дверь и, когда из-за неё донеслось: «Войдите», – скрылась в кабинете директора. Не успел Лёша осмотреться вокруг, как она вернулась.

– Иди. Удачи, – прошептала она.

Галина Михайловна сидела за рабочим столом и что-то писала. Увидев Лёшу, она посмотрела на него поверх очков.

– Присаживайся, Алексей, в ногах правды нет. – Директор кивнула на стул у стены и, продолжив писать, добавила: – У нас с тобой разговор будет долгим.

Лёша сел, сложив руки на коленях, как примерный ученик, и застыл в ожидании, точно мраморное изваяние, приготовившись выслушать лекцию и наставления директора. Наконец она положила авторучку и, сняв очки, посмотрела на него.

– Ну что мне с тобой делать, Истомин? – спросила Галина Михайловна. – Почему ты систематически прогуливаешь алгебру и геометрию?

Лёша молчал, потупив взгляд. Не мог же он сказать ей, что терпеть не может эти предметы.

– Алексей, я понимаю, тебе не нравится математика, – будто прочитала она его мысли, – но ты должен понять, это основа образования. Если и дальше будешь продолжать в том же духе, не сдашь ОГЭ, и я буду вынуждена оставить тебя на второй год. Ты это понимаешь?

– Да.

– Ты ведь умный парень, до восьмого класса неплохо учился. Почему теперь скатился на двойки и тройки? Что стало тому причиной? – поинтересовалась директор.

– Не знаю, – вздёрнул Лёша плечами.

Всё это время он сидел, уставившись на маленькую щель между узкими полосками ламината. Лёша не знал, что сказать в своё оправдание. Он и сам не понимал, почему перестал учиться и начал прогуливать уроки. Мать говорит, всему виной его лень, которая, как она выражается, родилась вперёд него.

– Я не хочу вызывать в школу твою маму. Ты уже не маленький и должен сам отвечать за свои поступки. Поэтому давай поговорим не как директор и ученик, а как два взрослых товарища, – предложила Галина Михайловна, – согласен?

– Согласен, – буркнул Лёша.

– Алёша, поставь себя на место своей матери. – Услышав столь неожиданное обращение от директора (так его называла только мама), он вскинул голову и посмотрел на неё.

– Она растит тебя одна, тянет из последних сил. Надеется, что сын вырастет и станет ей надёжной опорой в старости, – продолжала Галина Михайловна. – Какая из тебя будет опора, если ты не хочешь учиться? Кем станешь? Даже для рабочей профессии нужно образование. Пойдёшь улицы подметать, вагоны разгружать? Там много не заработаешь. Ты себя не сможешь прокормить, не то что мать. Представь на минутку: вот ты живёшь всю жизнь ради близкого человека, посвящаешь ему все своё свободное время, отдаёшь ему свою душу, сердце, а он тебя в грош не ставит и наплевательски относится к твоим стараниям. Скажи честно, тебе будет обидно? – Она вперила в него пристальный взгляд. – Тебе не жалко мать?