Да, он действительно не врубается. Но не Тая. Едва я разворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее… та фактически вжимается в дверь спиной. При этом на ее губах расплывается горькая усмешка. Прикрывает глаза на мгновение, прежде чем снова посмотреть на меня. Но уже иначе. Без тени страха и с уверенностью.

– Буду иметь в виду, Игнат Алексеевич, если вдруг понадобится прийти к вам в гости.

В голосе слышится тот же горький яд, что огнем горит в ее глазах. С учетом, что и внутри самого пылает ничуть не тише, то даже своеобразный отклик во мне находит.

– Ты, кажется, меня не услышала. Или опять плохо усвоила, – шагаю ей навстречу. – Ты переезжаешь. Вместе с сыном. Сейчас, – оказываюсь совсем близко, почти вплотную.

Нет, не трогаю ее. Открываю дверь.

– Ну что вы, как я могла вас и не услышать? – деланно удивляется. – В отличие от вас, у меня прекрасный слух, – отворачивается и с гордо поднятой головой идет к выходу.

Ни на секунду не верю ее капитуляции. Даже после того, как на находящуюся в холле охрану она никак не реагирует, с безразличным видом проходит мимо. Собственно, потому ребята там и стоят. Потому что не верю. Ни ей. Ни кому-либо еще. А на улице охраны еще больше, остальные тоже подтянулись.

– Сейчас мы поедем к вам домой. Ты соберешь вещи. Пса тоже можете с собой прихватить, – сообщаю, когда мы возвращаемся к машине.

Бл*дь, вот не собирался доводить до такого представления. Чем больше людей присутствует, тем быстрее распространяется новость, всем рты все равно не заткнешь. Но что уж теперь. Не с таким дерьмом справлялся. И тут справлюсь. Как-нибудь.

– Нужно отцу позвонить, – отвлекает от размышлений голос Тумановой. – Иначе это все плохо кончится, – кивает на собрание левых машин неподалеку.

Просто киваю. Не знаю, для показухи ради, ведет ли какую-то свою игру, или в самом деле решает проявить благоразумие, но инициатива правильная.

– Макса возьми, – просит. – Ты же побудешь с… Игнатом? – запинается на моем имени, обращаясь к сыну. – Я быстренько поговорю с дедушкой и присоединюсь к вам.

Мальчик согласно кивает и протягивает ко мне свои руки. Как только я его забираю, девушка отходит в сторону и достает мобильник из кармана пальто.

– Знакомься, Макс, – отвлекаю его внимание от матери, отхожу в сторону, ближе к охране. – Это Гриша, – указываю на того, кто попадает взору первым, а охранник кивает. – Это – Михаил. Семен. Алексей. Иван… – я называю еще много имен, поочередно представляя каждого. – Они будут тебя защищать. Даже от вредных девчонок и их кукол, – подмигиваю мальчишке.

– Зачем меня от них защищать? – удивляется ребенок. – Я сам могу.

Улыбаюсь ему в ответ.

– Помнишь, вчерашнюю стаю псов? В моем мире таких, как они, много. Самых разных. И иногда нужно делать так, чтобы они не навредили.

– Тогда у тебя плохой мир, – постановляет он. – Лучше к нам приходи жить.

– Твой дедушка тоже живет в подобном мире, но ты же его в свой мир не зовешь, – отзываюсь справедливо.

– Это потому что мама с дедушкой не дружат. Они давным-давно поссорились, и мама ушла от него ко мне, – удивляет ребенок.

– Хм… – озадачиваюсь я. – А из-за чего поссорились?

– Так бывает, – явно повторяет слова матери Макс. – Я не знаю. Но деда на маму очень громко кричал вчера. Из-за папы, – заканчивает доверительным шепотом.

Занятно…

Снова улыбаюсь.

– Да уж. Бывает. Но ничего. Зачем тебе кто-то еще, если есть я, верно? – слегка подкидываю его на руках, вызывая смех у мальчишки.

– Наверное, – отвечает и ищет глазами мать.

– Не наверное. Точно тебе говорю.

На разговор дочь прокурора тратит не больше пяти минут, но, судя по тому, как она прикусывает губы, трет пальцами лоб и то и дело хмурится и вздыхает, проходит тот совсем не легко.

– Не знаю, кого там твоя мама прежде выставляла в качестве твоего папы, но теперь им буду я. Как тебе?

– Ты? – искренне удивляется Макс. – Будешь моим папой?

– Я, – подтверждаю и прижимаю его к себе ближе.

– Правда-правда?

– Правда-правда.

– Да. Я хочу, – радостно кивает, но тут же поджимает губы. – Но только если мама разрешит, – добавляет, снова ища глазами Туманову.

Та разговор заканчивает еще минуту назад, но продолжает стоять на прежнем месте, глядя на свой телефон.

– Она не может запретить мне, – отвечаю сыну, а сам тоже на нее смотрю. – Сам у нее спроси, если не веришь. Хотя, на будущее, если я что-то тебе говорю, то так и есть. Даже не сомневайся. Мое слово – закон, – заканчиваю с пафосом и усмешкой, отпуская ребенка.

К матери.

В следующее мгновение я наблюдаю, как девушка, присев на корточки перед сыном, что-то негромко говорит, привычно мягко улыбаясь тому, пусть и через силу, после чего оба идут в мою сторону.

– Она сказала «да», – гордо оповещает меня Макс и снова лезет ко мне на руки.

Подхватываю и несу к машине.

– А я тебе что говорил?

Ребенок кивает и крепко обнимает меня за шею, насколько позволяет ему комбинезон и длина детских ручек.

Странное ощущение.

Еще более странно то, что от переполняющей меня ярости не остается и следа, а я только сейчас замечаю.

– Папа, – произносит совсем тихо в шею, почти вопросительно, словно и сам не верит, что говорит это.

Что я там о странностях только что говорил?

Теперь уж совсем непривычно…

И вместе с тем, то самое. Родное. Мое.

Никому не отдам…

Глава 7

Тая

За окном автомобиля городской пейзаж сменяется одной улицей за другой. Фары проезжающих мимо машин почти слепят, но я не обращаю на это никакого внимания. Я вообще словно в вязком вакууме нахожусь. Время и то стоит на месте по ощущениям. Так и не решила до сих пор, как реагировать на происходящее. Не сказать, что неожиданно, но… ждать и получать – разные вещи. Хотя первым порывом, когда поняла, куда Игнат нас привез, было выпрыгнуть из окна и бежать без оглядки как можно дальше. И будь я одна, наверняка, так и сделала бы. Но с ребенком бросаться в неизвестность – глупо и необдуманно. Именно поэтому приняла навязанные правила. В конце концов, я и так за последние сутки наделала полно глупостей. Нужно притормозить и, наконец, просчитать всю ситуацию. А она выходит откровенно паршивой. Потому что нет у меня времени больше. Ни на что. Не оставили мне его. В отличие от меня, Орлов все как раз хорошо продумал. Не зря переманивал все это время сына на свою сторону. Самый лучший рычаг давления на меня. Что бы ни происходило, сына я ни за что не оставлю, и мужчина это прекрасно знает.

Но черт бы его побрал!

Апофеозом всего становится возвращение домой, где нас уже ждет мой отец. А ведь я просила его по телефону не дергаться. Позволить мне самой договориться с Игнатом. Но когда он меня слушал? Или хоть кого-то? Смешно, но, если забыть, что оба мужчины стоят по разные стороны баррикад, характер у них почти один в один. Оба бескомпромиссные, упертые, с несгибаемой волей, твердые и нерушимые, как скальные острова посреди бушующего океана.

Вот и сейчас…

Никаких приветствий. Лишь два ледяных взгляда скрещиваются в немой борьбе. И я знаю, что ни один не отступит. Будут стоять на своем до победного конца. Подозреваю, кровавого. Я вдруг отчетливо понимаю, что мне все же придется сделать выбор. Желательно такой, который не приведет к необратимым последствиям. И прямо сегодня. Сейчас. Пока не стало слишком поздно. Хуже всего то, что я уже знаю, кого выберу. Еще раньше знала, как бы ни настраивала себя на обратное. Потому что только так будет правильно. Для всех. Но даже зная и понимая, смириться и принять вот так сходу ситуацию по-прежнему не получается. И вряд ли хоть когда-нибудь получится.

Настолько ухожу в свои мысли, что пропускаю момент, когда противостояние оказывается прервано появлением Лаки. Пес с громким и радостным лаем кидается нам навстречу, прыгает вокруг, умудряясь своим языком даже плечо Игната достать. Максим хихикает и тоже прыгает. Я же хватаюсь за спасительную соломинку.

– С Лаки нужно погулять, – говорю, глядя прямо на Орлова.

Тот с ответом не спешит. Сперва оглядывается по сторонам, изучая обстановку прихожей и видимой части коридора двухкомнатной квартиры. Не сказать, что здесь есть на что посмотреть. Евроремонта нет никакого, лишь самый простой: дешевые обои, а на полу линолеум, покрытый ковровой дорожкой. Из мебели тоже лишь необходимый минимум, чтоб было куда повесить верхнюю одежду и поставить обувь. Все чисто и аккуратно. Но разве много нужно двоим людям? Единственное, я люблю, когда в комнате зелено, поэтому горшки с цветами расставлены по всей квартире.

– Десять минут. За которые ты соберешь вещи. И мы уезжаем, – выдвигает Игнат встречным ультиматумом.

Я на это только устало вздыхаю и принимаюсь разуваться. Пальто не снимаю, только расстегиваю двубортный ряд пуговиц и прямо так прохожу на кухню. Выключатель не трогаю. Жалюзи открыты и лунного света вполне достаточно, чтобы видеть окружающую обстановку и друг друга. Отец следует за мной практически сразу, а следом слышится звук захлопнувшейся двери. Мы, наконец, остаемся одни. И я уже точно знаю, что этот разговор не принесет ничего хорошего нам обоим.

– Если сейчас с ним уйдешь, я тебе помочь уже не смогу. Так и будешь всю жизнь под этим монстром жить, – начинает он сходу, спасибо, на удивление миролюбиво. – Пока он не сдохнет. Повезет, если намного раньше тебя.

– Знаю. Но если сбегу от него, считай, так до конца жизни и буду бегать. Он не даст нам с Максом спокойно жить вдали от него. Из-под земли достанет, – повторяю вчерашнюю угрозу Игната.

В доме совсем не холодно, но меня начинает бить озноб, поэтому обхватываю плечи обеими руками в попытке удержать тепло в теле. А может, чтобы оставить себя на месте. Ведь на деле мне хочется согласиться на все встречные предложения отца и действительно бежать. Но это будет самый эгоистичный и неверный поступок в моей жизни.

– Я же тебе говорил, я разберусь. Ты – моя дочь. Моя семья. Я позабочусь о том, чтобы ты о нем больше не слышала. Надо потерпеть всего-то полгода-год. Все лучше, чем жить в страхе и оглядываться каждый раз, пока он рядом.

Смеюсь. И качаю головой.

Не разберется он. И не посадит. Если бы мог, уже давно все это провернул. А так скорее ляжет хладным трупом на дно какой-нибудь канавы. Я же видела фотографии того, что случалось со всеми теми, кто мешал Игнату. И вчера он прямо сказал, что будет, если мы решим выступить против него. И какой дочерью я буду, если позволю сейчас отцу так подставиться?

– Так уверен, что действительно сможешь? – уточняю уже вслух. – А от всех его врагов, которые захотят отыграться на нас с Максом, тоже защитишь? И так и будем жить, да? Они нападают, а мы снова бежим и прячемся?

Отец мрачнеет.

– То есть в меня, того кто дал тебе жизнь и вырастил тебя, ты не веришь, а в того козла, который живет за счет других жизней, ты очень даже вдруг уверовала? Или на что ты рассчитывала, когда под него в первый раз ложилась? Что он исправится, станет милым и хорошим, после того, как ты ему сказку о морали прочитаешь и кроху-сыночка родишь? Думаешь, он изменится? Такие, как Орлов, никогда не меняются! Легкой жизни не будет теперь, уж не жди в любом случае! Ты сама свой выбор сделала, когда ребенка от него родила. Теперь расхлебываем, как можем. Хотя бы сейчас голову включи и прекрати ерепениться, играя в предубеждение и гордость!

Прав. Снова. Пусть и не во всем, на этот раз. Но оттого не менее больно и обидно слышать от него эти слова.