– Так в том-то и дело, Константинович, что я не знаю, как оно есть. Вроде бы ничего не случилось, но я чувствую печенками, что нечто случилось, и меня это очень беспокоит!

Из сумбурной речи худощавого расстроенного соседа Илларион Забродов ничего не понял, но почувствовал, что у Говоркова и в самом деле какие-то крупные неприятности.

– Петрович, успокойся, – сказал Забродов и, взяв со стола бутылку водки, налил спиртное в рюмки. – Выпей и расскажи все по порядку.

Говорков смахнул кулаком набежавшую слезу и решительно кивнул головой:

– Хорошо!

Мужики выпили и закурили. Илларион Константинович внимательно посмотрел на своего несчастного и убитого горем соседа и проговорил:

– Я слушаю, Петрович… Так что случилось? В чем сыр-бор?

Иосиф Говорков сделал еще одну затяжку, задержал дыхание, а потом, шумно выдохнув из себя дым, решительно затушил окурок в консервной банке и встал со стула.

– А сыр-бор вот в чем, Илларион Константинович, – произнес он, – мой племянник не в себе!

– Не понял, Петрович, – пожал плечами Забродов, – что значит «не в себе»? Он что, с ума сошел или просто крышу снесло от головокружительного успеха?

Говорков махнул рукой:

– Да наоборот! Он у меня трудолюбивый, честный и до костей мозга влюблен в футбол! Да и звездная болезнь ему не грозит.

Илларион Забродов недовольно хмыкнул и переспросил:

– Тогда что значит «не в себе»?

– А то, уважаемый сосед… – подняв вверх руку и оттопырив кривой указательный палец, многозначительно произнес Говорков, – не в себе – это значит, что он стал не такой, как всегда! Сегодня пришел с утренней тренировки весь бледный, издерганный и злой! Со мной не разговаривает, телефон отключил…

Забродов повел плечами.

– Ну, всякое бывает… – неопределенно сказал он. – Может быть, поссорился с кем-нибудь, например с девушкой, – вспомнив об Ирине Мирошниченко, предположил Забродов, – или с тренером… Кстати, его на игру ставят? – поинтересовался он.

Говорков махнул рукой.

– Да в том-то и дело, Илларион Константинович, что его ставят в основной состав, – убежденно ответил Говорков. – По крайней мере, как он сам сказал, главный тренер обещал поставить его на предстоящую игру с ЦСКА.

– Тогда, Иосиф, я не знаю, что и сказать… – шумно вздохнув, сказал полковник.

Говорков, последовав примеру собеседника, тоже протяжно и горько вздохнул:

– Вот и я не знаю!

– Так что ты от меня хочешь, Петрович, – вдруг вспылил Забродов, – и чем я тебе могу помочь, дорогой мой товарищ Говорков?

– Можешь, дорогой друг! На тебя у меня, товарищ полковник, лишь одна и надежда! – сказал Говорков.

– Прости, Иосиф Петрович, но я не знаю, чем я могу быть полезен, – неуверенно возразил Забродов и, слегка усмехнувшись, недовольно добавил: – Разве только что вытереть сопли расстроенному юноше.

Говорков обиженно и даже гневно сверкнул рыбьими затуманенными глазками.

– При чем тут сопли, гражданин полковник, – пытаясь привстать, но так и оставшись сидеть на прежнем месте, заявил обиженный дядя восходящей звезды. – Между прочим, Илларион Константинович, ребенку угрожали!

Забродов с интересом взглянул на Говоркова и уточнил:

– То есть как «угрожали»?

Говорков нервно и суетливо взял пачку «Примы» и, достав сигарету, снова закурил.

– В прямом смысле, – обиженно и даже вызывающе сказал он.

– Подожди-подожди, Петрович, – остановил Говоркова Забродов. – Что значит «ребенку угрожали»?

Иосиф Говорков недовольно и обиженно хмыкнул и, достав из кармана трико огромный платок, сочно и громко высморкался, а потом, заложив ногу за ногу, проговорил:

– А то и значит, что угрожали!

– Это все пустые слова, Иосиф! – раздраженно сказал Забродов. – Кто угрожал? Когда угрожали? Откуда тебе это известно? Тебе это сказал Виктор?

– Он, Константинович, со мной в последнее время вообще не разговаривает, – грустно и шумно вздохнув, признался Иосиф Петрович Говорков.

Илларион Константинович усмехнулся и спросил:

– Так откуда ты знаешь, что ему угрожали? Или тебе кто-то другой шепнул на ухо?

Говорков снова покачал головой:

– Никто мне не шептал. Я сам слышал, как он разговаривал по телефону.

– И что ты слышал? – поинтересовался Илларион Константинович.

Говорков посмотрел на недопитую бутылку водки, потом перевел взгляд на хмурого Забродова и предложил:

– Константинович, может быть, прикончим эту гадость, а то она мне сосредоточиться не дает.

– И когда ты напьешься, Говорков?! – укоризненно произнес хозяин квартиры.

Говорков виновато пожал худыми покатыми плечами и развел руками:

– Виноват, Константинович. Думаю, что на том свете успокоюсь.

– На том свете мы все успокоимся, – недовольно проговорил Забродов. – А ты мне скажи, когда на этом свете ты успокоишься? У тебя проблемы с племянником, а ты двух слов связать не можешь, чтобы толком прояснить ситуацию!

– Виноват, Илларион, – развел руками Говорков, – но ничего не могу с собой поделать. Душа, Константинович, просит и даже требует!

Илларион Забродов недовольно сверкнул глазами, однако сдержался и раздраженно и быстро вылил из бутылки остатки водки в большой граненый стакан.

– Пей, горе ты мое луковое! – поставив стакан с водкой перед соседом, то ли приказал, то ли разрешил Забродов. – Только дело разумей!

Говорков покорно кивнул головой.

– Понял, Константинович! – пробормотал он и, боясь, что строгий полковник передумает, быстро осушил содержимое стакана, а потом добавил: – Фу! Дело, Илларион, я в любом состоянии разумею и понимаю. Спрашивай!

Забродов посмотрел на несчастного Говоркова и хотел было ему ответить соленым словцом, но решил, что, пока тот еще что-то соображает, нужно прояснить ситуацию относительно его племянника.

– Так что ты слышал, Петрович? – спросил он.

– Точно не помню, – с трудом проговорил сосед, – но Витек сказал кому-то по телефону, что не боится их угроз и ему на них наплевать!

– Достойный ответ мужчины, – похвалил молодого человека Забродов и тут же спросил: – Петрович, а кто звонил Виктору?

Говорков неуверенно дернул худыми плечами и недовольно усмехнулся:

– А хрен его знает! Мужик какой-то…

Хозяин квартиры понимающе ухмыльнулся и покачал головой:

– Ну, разумеется, что это не женщина. Хотя, Петрович, скажу тебе откровенно, всякое бывает в нашей жизни, особенно в таких делах.

– А я о чем, – приподнявшись со стула, воскликнул Говорков. – Тут что-то не так!

– Петрович, чем я могу тебе и Виктору помочь? – уточнил Забродов.

– Не знаю… – промямлил сосед. – Может, поговорить сейчас с ним?

Забродов усмехнулся:

– Петрович, но кто же будет сейчас разговаривать с выпившим человеком. Вот завтра можно на трезвую голову и поговорить.

Уставший и взволнованный гость недоуменно посмотрел на хозяина квартиры, а потом наклонился вперед и пристально уставился на него.

– Нет, Константинович, – замотал он головой, – ты в норме!

Илларион Константинович протяжно и демонстративно выдохнул из себя воздух и укоризненно произнес:

– Это для тебя я в норме, а для непьющего человека и тем более спортсмена это как красная тряпка для быка!

Иосиф Петрович смущенно пожал костлявыми плечами, отчего его кудлатая голова качнулась влево-вправо, как голова китайского болванчика, и наконец неподвижно застыла на левом плече.

– Так что делать, товарищ полковник? – чуть ли не взмолился Говорков. – Его же нужно как-то обезопасить от этих угроз и нападений!

Забродов снисходительно посмотрел на своего собеседника и улыбнулся:

– Ты что, Петрович, хочешь меня нанять в телохранители? Ты понимаешь, о чем просишь? Даже если бы я и согласился присмотреть за твоим талантливым племянником, то все равно это не дало бы никаких положительных результатов.

Говорков взглянул на Забродова и хмыкнул:

– Почему, Константинович? Ты же у нас человек военный, разведчик… Да я и в деле тебя видел. Не полковник, а генералиссимус!

Илларион Забродов раздраженно махнул рукой:

– Да не мели ты чепухи, Иосиф. Виктор – человек общественный, постоянно на виду, и, чтобы обеспечить ему безопасность, нужна хотя бы небольшая мобильная группа телохранителей.

Петрович обреченно вздохнул и проговорил:

– Так что, Илларион Константинович, нет никакого шанса выжить парню?

Забродов после такого заявления взорвался:

– Да чего ты хоронишь парня!? И с чего ты, Иосиф Петрович, вдруг решил, что его хотят убить?

Говорков печально затряс своей кудлатой, уже отяжелевшей головой и с апломбом заметил:

– Чувствует сердце старика.

Забродов недовольно произнес:

– У тебя, Говорков, только нос может безошибочно чувствовать запах водки!

Говорков нерешительно дернул своими худыми плечами, однако сильно возражать не стал, только тихо пробубнил себе под нос:

– Одно другому не помеха.

Забродов посмотрел на соседа и напряг слух, чтобы услышать, что же сказал его гость, однако почти ничего не разобрал.

– Что ты сказал, Петрович? – переспросил Забродов.

Говорков тряхнул головой и пробурчал чуть громче:

– Значит, помощи ожидать не приходится.

Забродова этот глупый разговор и особенно выводы подвыпившего соседа уже начали раздражать, и он решил, что пора заканчивать посиделки.

– Иди проспись, дорогой, а завтра похмелимся, и все будет в других тонах и красках, – сказал Забродов Говоркову.

Иосиф отрицательно мотнул кудлатой взъерошенной головой и, взглянув на Забродова, проговорил:

– Не будет, Илларион, чую сердцем – не бу-дет!

– Петрович, очнись! – воскликнул уставшим голосом полковник. – Да кому он нужен? Он что, большой мафиози, знаменитый олигарх или, может, президент банановой республики? Он никто! Он просто футболист! А спортсменов не отстреливают! Им аплодируют, и их носят на руках, дорогой!

При напоминании об аплодисментах Говорков резко встал и, опираясь одной рукой о стол, поднял другую руку вверх и проговорил:

– Правильно, Константинович, и на руках носят, и аплодируют, а потом освистывают и забывают! Но что самое страшное, порой стреляют.

– Ты, наверное, перепутал Россию с Палермо… – заметил Забродов.

– Нет! – сказал Говорков, решительно мотнул головой и кашлянул, набираясь сил для новой словесной тирады.

Илларион Забродов хотел прервать Говоркова, но тот еще выше вскинул руку и продолжил свой монолог:

– Разве ты не слышал, Илларион Константинович, что недавно в Санкт-Петербурге убили футболиста?!

При упоминании города на Неве Забродов сразу вспомнил о прекрасной коварной блондинке.

– Что-то слышал… – уклончиво ответил он Говоркову.

– Вот тебе и Сицилия! – громко и укоризненно воскликнул Иосиф Петрович.

Илларион неуверенно и как-то неуклюже пожал широкими плечами.

– Ну при чем здесь это убийство, Иосиф Петрович? – заметил он. – Да, убили человека! Но это единичный случай, и мы же не знаем почему. И скорее всего, это или какое-нибудь ограбление, или месть на почве ревности… По одному только преступлению нельзя ведь делать выводы и вешать клеймо на всех и вся!

Говорков усмехнулся.

– По одному ли? – не сдавался и гнул свою линию Говорков. – Это мы только знаем про одно убийство, а сколько их было, мы, возможно, даже и не догадываемся!

– Мы многого, Петрович, не знаем, – согласился Забродов. – В большинстве случаев нам известно только то, чем нас кормят на информационном пространстве.

– Вот именно, что не знаем, Илларион! – зло воскликнул Говорков. – А их убивают и убивают!

Иосиф взмахнул руками и неожиданно для Забродова вдруг с силой ударил кулаком по столу. Хозяин квартиры постарался успокоить разбушевавшегося гостя:

– Петрович, потише, соседи услышат!

Говорков машинально махнул рукой и заявил:

– И пусть слышат! Я никого не боюсь, а вот за Витька, племянника моего, переживаю! Талантливых людей как…