– Я не буду с тобой спорить. Для тебя твой отец всегда будет жив. Я очень хорошо тебя понимаю. Когда мой отец умер, я особенно остро начала ощущать связь с небом. Будто пуповина моя протянулась в небеса… – начала Закревская.

– Мой отец жив! – чуть громче повторил Вадик. – Тебе же сказали: он пропал без вести. Может, на него напали, может, он память потерял, мучается где-то, а ты здесь шашни со своим козлом этим недоделанным строишь!

– Вадик! Прекрати! – не выдержав, сорвалась на крик Закревская.

А Вадик вместо того, чтобы, как всегда, продолжить перебранку, вдруг затих и, не отрываясь от заигравшегося шариками монитора, пробормотал:

– Прости.

Закревская едва не поперхнулась. Откашлявшись, она вздохнула и примирительно предложила:

– Ладно, давай об этом не будем. Я, собственно, зашла поговорить с тобой совсем о другом. Я понимаю, что ты очень за год устал и тебе хорошо бы отдохнуть, поехать куда-нибудь…

– Сразу предупреждаю, с тобой и твоим Чубиком я никуда не поеду! И не надейся, – опять выставил иголки Вадик, – я с ним вообще никогда никуда не поеду! И жить под одной крышей тоже не буду!

– Ты же взрослый парень… – попыталась урезонить его Закревская. – У тебя же наверняка и девушка есть…

– Какое тебе дело?! И вообще, че ты мне впрягаешь! – начал заводиться Вадик.

– Ладно, это я так, к слову, – как можно спокойнее проговорила мать.

– И вообще, что тебе надо?! Я уже взрослый. Захочу – вернусь ночевать, захочу – не вернусь. Занимайся своими делами! Вон тебя Чубик твой лысый ждет! – опять сорвался Вадик.

– Я тебе предложить хотела в лагерь поехать, – переведя дыхание, поспешила сообщить мать.

– В какой еще лагерь?! Пионерский или, может быть, ГУЛАГ?! – поинтересовался Вадик, неожиданно оживившись.

– Два в одном, – как-то странно улыбнулась мать.

– То есть? – не понял Вадик.

– Это лагерь для таких, как ты, экстремалов, у которых есть богатые родители. Вы летите на Иссык-Куль. Слышал про такое озеро?

– Ну, слышал. В Таджикии где-то…

– Да нет, в Кыргызстане.

– Так ты меня к чуркам, что ли, выслать вздумала?

– Да там все из Москвы будут, с Рублевки. Вас там боевым искусствам учить будут, конной езде, игре на гитаре, ну и жить будете высоко в горах, в палатках. Рядом озеро… – попыталась показать все в лучшем виде мать и, заметив, что сын вроде чуть заинтересовался, протянула ему красочный журнал. – Вот буклет, посмотри. Здесь, кажется, есть и адрес в Интернете, давай, если хочешь, вместе посмотрим…

– Нет! – вдруг выкрикнул Вадик. – Я сам. Давай свой буклет.

– На, – удивленно пожала плечами мать. – Если надумаешь, скажи. Вылет завтра или послезавтра…

– Ты уже и про вылет узнала! Может, и путевочку мне уже купила? Или это твой хмырь подсуетился? Чтобы меня подальше сплавить. Чтобы я вам не мешал! – опять взорвался Вадик, но, еще не успела мать ему ничего сказать, сам резко успокоился.

– Ты все-таки посмотри, может, тебе понравится, – попросила Закревская.

– Ладно, посмотрю, а ты иди, – тяжело вздохнув, согласился Вадик.

– Так, может, тебе на всякий случай место забронировать? – поспешила предложить ему Закревская.

– Ну забронируй… – вполне миролюбиво кивнул Вадик, рассматривая буклет.

– Ну, ты думай, а я пошла, – пробормотала Закревская, весьма озадаченная такими резкими перепадами в настроении сына.

А Вадик между тем и правда не знал, как ему лучше поступить. С одной стороны, нужно было бы, как предлагал Шмырь, разобраться с теми, кто отправил в вольное плавание по волнам Интернета такие опасные для него кадры. Вадик понимал, что, если их выловит кто-то из маминых помощников, ему будут кранты. Но это полбеды. Кранты могут быть и маме, и ее бизнесу. Ведь совсем недавно Вадик случайно услышал: она кому-то рассказывала по телефону о том, как спалился один ее конкурент. Всем его деловым партнерам, среди которых были в основном люди кавказской национальности, разослали фото его дочки в кругу ее друзей-скинхедов, в полной амуниции, с плакатом, на котором было написано что-то вроде «Россия – для русских!» и дальше нецензурно. Бизнес, понятно, тут же накрылся медным тазом, никто не стал поддерживать с ним экономических связей.

А что с ней станет, если она увидит, как ее собственный сын, прижимая к груди этот свой дурацкий ярко-красный скейт, смотрит на то, как бритые отморозки в черном ногами избивают полуживых бомжей.

А после этого видео – несколько фото. И в том числе то, где они вчетвером сфотографировались голые на фоне Москвы-реки. А потом они же, голые, на Красной площади, на фоне Мавзолея. Ясно, что это компьютерная обработка. Но кому теперь что докажешь. И если бы хоть лицо было размыто или чем прикрыто. А так все ясней ясного.

Вадик вышел в Интернет и еще раз, преодолевая неприятное, гнетущее чувство, просмотрел злосчастные кадры, а потом набрал электронный адрес «Атлантиды», – именно так назывался этот, похоже, более чем

кстати подвернувшийся под руку юношеский лагерь экстримтуризма.

Шмырь ведь не просто подсказал, где можно увидеть более чем опасные фотки и видео; он предупредил, что Вадику могут предложить выложить немалую сумму только ради того, чтобы распечатки этих фоток не легли на стол его матери. То есть так или иначе нужно будет искать деньги. А поездка – отличный повод их, эти деньги, у матери взять.

В Интернете об «Атлантиде» были практически те же сведения, что и в буклете, только с фотографиями в объемном формате. Живописные экологически чистые места, дорогие зарубежные палатки, теплые спальники, четырехразовое питание с пищевыми добавками для наращивания биомассы и плюс ко всему – курсы рукопашного боя, восточные единоборства, стрельба, альпинизм, верховая езда, игра на гитаре, английский и китайский язык (для желающих), зарядка, купание, внимательные воспитатели. В общем, о таком пацану его возраста можно было только мечтать. Учитывая сумму, которую родители должны были выложить за то, чтобы их чада провели две недели на Иссык-Куле, лагерь этот, похоже, был рассчитан на более чем зажиточных людей. И это еще без стоимости авиабилетов.

Вадик откинулся на кресле и потер глаза. Еще недавно он никуда не собирался ехать. Только-только они с еще одним парнем, почти его соседом Витькой Черненко по кличке Черный, влились в новую городскую компанию. Черному недавно стукнуло шестнадцать, и родители подарили ему новенькую «бэху» и права.

– А че мне еще на курсах париться? – пожимал плечами, покручивая на пальце ключи от новой машины, Черный. – Водить я умею лет с десяти. Пока батя у своих баб сидел, меня его шоферы ездить учили.

Теперь у них появился свой транспорт. Хошь купаться на речку или озеро гони, хошь в лес или в клуб тусоваться. И на эту злосчастную съемку голышом они тоже ездили на новой «бэхе». Но оказалось, это был прокол.

Вадик никогда еще не был ни в каких лагерях. За ним и в детстве, когда был жив отец, в основном смотрели няньки. И летом, если даже и ехал он с родителями на какой-нибудь курорт, вместе с ними обязательно отправлялась и его нянька. А когда отец пропал или, как утверждала мать, погиб, мать вместо няньки наняла еще одного охранника. А потом появился этот Чуб. А отдыхать они никуда уже не ездили.

С одной стороны, мать боялась даже на несколько дней оставить бизнес, а с другой – считала, что за городом, где они жили, хватало свежего воздуха, бассейн и тренажерный зал были к услугам Вадика круглосуточно. Она даже разрешила ему приглашать к себе друзей.

И вот теперь ему предстояло одному, абсолютно самостоятельно отправиться в незнакомую местность, с незнакомыми людьми. Возможно, еще пару дней назад он сразу и наотрез отказался бы от этой поездки из ревности или из вредности, это уж можно назвать как угодно. Он терпеть не мог, когда мать оставалась один на один с этим новым охранником Чубом, который, ясное дело, не просто так обхаживает и ее, и его, Вадика, ее сына.

И тут зазвонил мобильник:

– Але, я у телефона, – ответил Вадик, в принципе уже приняв решение.

– Это ты, Вадюха? – послышался в трубке надтреснутый голос Шмыря.

– Ну я, – проговорил Вадик.

– Если стоишь, сядь; если сидишь, ляг.

– Ну…

– Голова поручил мне, чтобы я передал тебе: не найдешь до послезавтра тысячу долларов – фотки с твоими похождениями лягут твоей маман на стол.

– Ну… – повторил Вадик, не на шутку испугавшись.

– Ты понял или нет? Тысячу долларов послезавтра вечером – последний срок.

– Тысячу долларов? – испуганно переспросил Вадик.

– Ну да, – подтвердил Шмырь, – можно в евро.

– Где я ему их возьму?

– У мамочки своей попроси.

– Она столько не даст.

– Попросишь – даст.

– Хорошо, – кивнул Вадик, понимая, что теперь путей для отступления у него нет. Единственный возможный выход – уехать, и чем дальше, тем лучше. В лагерь так в лагерь.

Для таких, как Голова, деньги – самое важное. А без него денег Голове никто не даст. Значит, и фотки к матери, надо надеяться, пока что не попадут. К тому же и она собирается куда-то с Чубом своим отчалить. Теперь мысль о их возможном совместном путешествии вызвала у Вадика лишь вздох облегчения.

Будто почувствовав, что Вадик принял уже решение, мама постучала к нему в комнату. Она была уже не в своем рабочем костюме, а в новом шелковом халатике, с растрепанными волосами, раскрасневшаяся и слегка возбужденная. Когда она вошла, Вадик даже испугался, подумав, что кто-то из доброжелателей уже выудил из Интернета фотки и видео. Но потом понял, что мать просто светится от счастья.

– Вадик, ну как? Ты подумал? – ласково спросила она.

– Да, – вздохнув, кивнул Вадик.

– Так ты полетишь в этот лагерь? – не веря своим ушам, переспросила мать.

– Да, я полечу, – кивнул Вадик и спросил: – А ты с Чубиком своим тоже куда-то собираешься?

Закревская задумалась, не зная, как реагировать на такой мягкий, можно было даже сказать, ласковый тон Вадика. Тот, наверное, понял, что мать ищет в его вопросе подвох, и добавил:

– Ты прости меня, мама. Я просто ревновал тебя. Но если ты с ним счастлива, то прости.

– Спасибо… – искренне растрогалась Закревская.

– Так вы едете куда-нибудь или нет? – переспросил Вадик.

– Да, – наконец решилась ответить Закревская. – Через пару дней распишемся и полетим на Багамы. Мы и тебя с собой хотели взять. Но ты такой колючий был… А теперь даже не знаю…

– Нет-нет, – поспешил остановить ее Вадик, – я в лагерь. А ты готовься к свадьбе, отдыхай. Пусть помощники твои поработают. Отключи хоть раз в жизни телефон и поживи для себя.

– Мой ты хороший… – едва не прослезилась Закревская. – Я так рада, что ты меня понимаешь.

– А я поеду, поживу самостоятельно.

– Я вот только не знаю, как с деньгами быть… Или мне тебе карточку пластиковую завести, или наличными дать…

– А сколько ты собираешься мне дать? – едва сдерживая интерес, спросил Вадик.

– Ну, тысячи полторы… Чтобы, если тебе не понравится, ты вернуться мог, – сказала Закревская.

– Спасибо, – радостно выдохнул Вадик, – спасибо, мама.

– Денис поможет тебе собраться, а потом отвезет в аэропорт и проводит, – осторожно предложила Закревская.

– Да, конечно, – кивнул Вадик.

– А деньги… Я тебе часть наличными дам, а часть на карточке оставлю, – приняла решение Закревская.

Вадик наконец встал из-за компьютера, и она обняла его и поцеловала:

– Спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, мама, – отозвался Вадик.

Как только она вышла, он опять вышел в Интернет и, отыскав в «Контакте» видео и фотки, попытался посмотреть на них глазами мамы. Теперь, когда так неожиданно вернулись почти забытые им мамины нежность и ласка, переданная Шмырем угроза Головы подбросить ей распечатки казалась ему катастрофой.