– Он десантник, а не писатель, – напомнил Юрий. – И тоже относится к категории людей, которые счастливы, если живы. Проснулся утром, пощупал себя – ага, живой! Значит, все нормально. И вообще, один умный человек сказал, что счастье – это отсутствие новостей. А о чем писать, если новостей нет? Надеюсь, ты спросил о нем не потому, что он тебе снова понадобился?

Расулов отрицательно покачал головой.

– Просто он мне понравился. Хороший человек и настоящий солдат. Давай за него выпьем.

– Принимается и поддерживается, – кивнул Якушев.

Они чокнулись и выпили за Быкова.

– Хорошо, – сказал Юрий, ставя на стол пустую рюмку, и бросил в рот виноградину. – Надеюсь, Данилычу жена позволяет опрокинуть рюмку-другую на сон грядущий. Ночной колпак, как говорят англичане.

– Его жена – это тот рыжий демон в юбке, который дерется, как ниндзя? – уточнил Расулов.

– Ну, в юбке я Дашку сроду не видел, – в интересах истины заявил Якушев. – А что до цвета волос, так она, поди, уже и сама не помнит, каким он был изначально. Но что демон, то демон.

– Два сапога пара, – сказал кавказец с удовлетворенным кивком.

– За Дарью, – предложил Юрий, наполняя рюмки.

– С превеликим удовольствием. Да простит меня всемогущий аллах!

Они выпили за Дарью. Расулов взял лежащий на краю стола спецназовский нож с острым, как бритва, вороненым лезвием и стал ловко резать на дольки яблоко, держа его в ладони.

– А ты не думаешь обзавестись женой? – положив одну дольку в рот и аппетитно хрустя, поинтересовался он. – Не обижайся, но хорошая хозяйка тебе явно не помешала бы.

– За хорошей хозяйкой надо снаряжать целую экспедицию в глубинку, – сказал Юрий. – Да и то… У них это сейчас не модно – домашнее хозяйство, дети…

– А ты возьми мусульманку, – предложил Расулов.

– А смысл? Правоверная со мной жить не сможет – грех. А та, которой шариат по барабану, ничем, кроме записи в паспорте, не отличается от коренной москвички. Только шерсти на ногах больше.

Расулов фыркнул и, взяв инициативу в свои руки, налил по третьей. Его внимание привлекли лежащие на подоконнике неровной стопкой книги. Поставив бутылку, он протянул руку, взял верхнюю книгу и удивленно приподнял густые, чуть тронутые сединой брови: это был учебник по истории.

– Занимательное чтиво, – сказал он.

– Решил освежить знания, – слегка смущаясь, объяснил Якушев. – Думаю вернуться в университет. Надоело быть недоучкой. Я же только и умею, что метко стрелять.

– И тебя это не устраивает, – полувопросительно подсказал Расулов.

– Хватит, настрелялся вволю.

– И кем ты планируешь стать – школьным учителем?

– Да нет уж, уволь. На войне спокойнее, – сказал Юрий. – Надо менять специальность. Экономика, менеджмент…

– Попробуй, – без особенного энтузиазма произнес кавказец. – Тем более что между историей и экономикой очень много общего. Только ты ведь воровать не умеешь, какой из тебя экономист! Впрочем, в одном ты прав: диплом о высшем образовании еще никому не мешал. Как говорится, без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек. Конечно, начинать в твоем возрасте новую карьеру рискованно, но, в конце концов, кто не рискует, тот не выигрывает. Можно обратиться к Шапошникову, да и я сумею чем-то помочь…

– К Шапошникову? – Юрий с сомнением поиграл бровями. – Не знаю, не знаю… Кстати, как он поживает, наш господин олигарх? Чем кончилась эта его затея с махачкалинским инвест-проектом?

Расулов вздохнул и пожал плечами.

– Ну, а как ты думаешь, чем она могла кончиться? Перерезали ленточку, пустили пыль в глаза тузам из еврокомиссии, провели несколько пресс-конференций… В общем, производство, если тебя интересует именно оно, до сих пор не работает. И вряд ли когда-нибудь заработает. Зачем? Все и так получили то, чего хотели: Москва – положительный рапорт европейских комиссаров, Шапошников – благосклонность Кремля…

– А ты, судя по кислому виду, потерял больше, чем приобрел, – предположил Юрий.

– Выигрывать приятно, но и проигрывать надо уметь. Проигрыш тоже обогащает – ну, хотя бы жизненным опытом, который дороже денег.

– Все, что не убивает, делает нас сильнее, – с понимающим видом поддакнул Якушев. При этом он с горечью вспомнил, скольких жизней стоило осуществление затеи, о которой они сейчас говорили. Считалось, что своими действиями они предотвратили или хотя бы отсрочили новую войну на Северном Кавказе; так это или нет, Юрий до сих пор не знал. Зато другое знал наверняка: Жуку, Баклану и всем, кого они перебили, разыскивая похищенного Магомеда Расулова, это уже безразлично. Именно поэтому дружба, столь настойчиво предлагаемая дагестанцем, представлялась ему чем-то вроде горького лекарства или прописанной доктором клизмы: при всей ее очевидной полезности без нее хотелось обойтись.

Резкий порыв холодного ветра с силой толкнулся в оконное стекло, по столу ощутимо потянуло сквознячком. Расулов покосился на старую щелястую раму, которую хозяин до сих пор не удосужился поменять или хотя бы заклеить на зиму бумагой, и спросил:

– Прости, дорогой, это не мое дело, но все-таки: почему ты не сделаешь ремонт? Денег нет?

Якушев равнодушно пожал плечами.

– Не знаю. Какие-то деньги есть, а хватит их или нет – без понятия. Не приценивался. Просто неохота связываться. То, что я могу сделать своими силами – обои переклеить, полы покрасить, – общей картины не изменит. А нанимать кого-то – не знаю, не знаю… Это же придется с утра до вечера стоять у них над душой, а я этого терпеть не могу.

– У меня на примете есть хорошая бригада, – заявил Расулов. – Очень порядочные люди, мои земляки…

– Да ну?! – развеселился Якушев. – Твои земляки унизились до физической работы?!

– По-моему, ты пытаешься меня обидеть, – ровным голосом заметил Расулов. – И это после того, как сам предложил оставить в покое национальный вопрос.

– Ты прав, – признал Юрий. – Извини. Этот чертов вопрос все время выпирает из любого разговора, как шило из мешка.

– Смутные времена, – согласился дагестанец. – Так что насчет ремонта?

– Да не знаю я! – Юрий сердито махнул рукой. – Чего ты пристал ко мне с этим ремонтом, как банный лист? Представить страшно, что тут начнется! В квартире жить станет невозможно, придется съезжать, а куда я съеду – в гостиницу?

– Погостишь у меня, – предложил Расулов.

– Где – в Махачкале?

– Почему в Махачкале? Здесь, в Москве. Вернее, под Москвой.

– В канализации, что ли?

– Опять не угадал. В метро.

Юрий рассмеялся, про себя снова отдав должное умению гостя подстраиваться под обстоятельства. У себя в горах он был уважаемый человек, старейшина, свято блюдущий законы шариата и свое непомерно раздутое, как у всех горцев, достоинство. А здесь, сидя за обшарпанным столом и греховно хлеща коньяк из водочной рюмки, оставаясь при этом правоверным мусульманином, кавказцем, старейшиной и так далее, он был человек как человек – ветеран Афгана, бывший десантник и, невзирая на разницу в возрасте и общественном положении, свой парень. Было невозможно определить, какова в таком его поведении доля притворства, и притворство ли это вообще. Даже если Расулов притворялся, делал он это вполне удачно, и Юрий решил не забивать себе голову чепухой.

– Я купил дом в Подмосковье, – говорил тем временем Расулов, снова наполняя рюмки. – Не Барвиха, конечно, но место вполне приличное, и соседи хорошие, уважаемые люди…

– Ого, – сказал Юрий. – Что, дома совсем туго стало?

– Не то чтобы совсем, – уклончиво возразил Расулов, – но какое-то время для моего здоровья будет полезнее пожить здесь. Поэтому милости прошу, дорогой, мой дом – твой дом. Места хватит, ты не будешь чувствовать себя стесненно. А пока ты будешь гостить у меня, мои земляки отремонтируют твою квартиру. Клянусь, это будет настоящий дворец, куда не стыдно привести женщину, будь она хоть королевских кровей! А главное, все произойдет без твоего участия. Ты просто отдашь бригадиру ключи, а потом тебе позвонят и предложат принять работу.

– Вот это звучит по-настоящему заманчиво, – признался Юрий. – Спасибо, уважаемый, я подумаю.

– Что тут думать, э? Соглашайся!

– Ты хотел о чем-то поговорить, – напомнил Якушев. Он не любил, чтобы на него давили, пусть даже из самых добрых побуждений.

– А мы уже говорим, – сообщил дагестанец.

– Правда? Ремонт в моей халупе – это то, ради чего ты приехал и накачиваешь меня коньяком? Ты что, в тимуровцы записался?

– То, что твоя квартира нуждается в ремонте, для меня приятная неожиданность, – заявил Расулов. – Она дает мне возможность отплатить добром за добро, не оскорбляя хорошего человека попыткой всучить ему деньги.

– То есть, тебе зачем-то нужно, чтобы я пожил в твоем доме, – перевел это излишне витиеватое высказывание на простой человеческий язык Юрий.

– Я всегда считал тебя умным человеком, – утвердительно кивнул Расулов. – Для меня будет большой честью принять тебя как дорогого гостя.

– Темнишь, уважаемый, – упрекнул его Юрий. – Ты что, опасаешься покушения?

– Покушения? Не знаю. Не думаю. Это, конечно, не исключено, но на случай покушения у меня имеется охрана.

– Да, я заметил. Тогда в чем дело? Выкладывай, не стесняйся. Умный я или нет – вопрос открытый, но втемную играть не стану.

– Тебе и не придется, – заверил его Расулов, – потому что послушных исполнителей у меня хватает и без тебя. В этом качестве ты мне не нужен, дорогой. Твой зоркий глаз и острый ум – вот что мне от тебя нужно.

– Ты прирожденный политик и дипломат, уважаемый Магомед, – сделал собеседнику сомнительный комплимент утомленный его иносказаниями Якушев. – Твое искусство говорить красиво и много, ничего при этом не говоря, превыше всяческих похвал. Но, может быть, ты все-таки расскажешь, что у тебя произошло?

– Не произошло, – поправил Расулов, подвигая к нему полную рюмку. – Происходит прямо сейчас. И я не понимаю, что. Именно об этом я тебя и прошу: помочь мне разобраться, что происходит в моем доме и почему. Однажды ты вычислил предателя среди своих друзей. Теперь надо найти его среди моих. Ты поможешь?

– Я предупреждал, что не стану действовать втемную, – напомнил Юрий, держа на весу рюмку. – Давай выпьем. Потом ты подробно, простыми словами, опишешь мне ситуацию, и я решу, стоит ли с тобой связываться.

– Ты вправе диктовать условия, – согласился Расулов. – Кроме того, это условие кажется мне справедливым. Выпьем за тех, кого больше нет с нами, дорогой!

Они выпили, не чокаясь, и, выдержав скорбную паузу, Магомед Расулов заговорил о деле.

Глава 4

Из комнаты охраны на первом этаже доносились полные азарта гортанные возгласы. Переступив порог, Аман Муразов без труда установил причину шума. Дежурная смена, все четыре человека, собралась у экрана портативного телевизора, установленного прямо на консоли с мониторами видеонаблюдения, что позволяло одновременно следить как за тем, что происходило снаружи, так и за перипетиями финальных схваток чемпионата мира по вольной борьбе. Канал «Боец» транслировал эту запись уже далеко не впервые, но здесь, в этом доме, она неизменно собирала полный аншлаг.

Накурено в комнате было так, что хоть топор вешай. На экране телевизора двое мужчин в борцовских трико, пыхтя и отдуваясь, в странных позах медленно и трудно ломали друг друга на ковре. Один из них приходился присутствующим земляком, чем и был вызван их неослабевающий интерес к схватке, исход которой был давно известен. В другое время и при иных обстоятельствах Аман Муразов с удовольствием присоединился бы к коллегам, чтобы насладиться захватывающим зрелищем, которое было особенно приятным потому, что не сулило никаких сюрпризов. Но сейчас у него были дела поважнее, и он ограничил свое участие в общем веселье парочкой азартных возгласов и хлопков по спинам прильнувших к экрану охранников.