В это время младший лейтенант, выплевывая набившуюся в рот грязь, дотянулся до выбитого из его руки пистолета и, целясь в Суворина, прохрипел:

– Не двигаться, сука! Иначе я размозжу твою голову.

Запоздало догадавшись, что слишком увлекся старшим сержантом, Суворин разжал руки, и старший сержант мешком упал на дорогу.

– Не двигаться! – повторил гибэдэдэшник и, не опуская пистолет, поднялся и подбежал к нему сзади.

Солнце было уже у самого горизонта. До наступления ночи осталась пара часов. Во рту у Панкрата все пересохло. И он по требованию младшего лейтенанта заложил руки за спину, дав защелкнуть на них наручники, и покорно отправился в машину.

– Дерьмо, – пробормотал он.

– От дерьма слышу, – устало парировал лейтенант. – Садись рядом с водителем.

Сам он, ни на секунду не отводя пистолет от его затылка, сел сзади и застонал, пытаясь положить сломанную руку себе на колено.

– Больно? – поинтересовался Панкрат.

– Трогай! – приказал младший лейтенант напарнику, севшему за руль. А затем, когда заурчал двигатель и старший сержант включил первую передачу, сухо, со злобой в голосе ответил:

– Дай время, и ты узнаешь, что такое боль.

– Да уж сопли не пущу, – усмехнулся Панкрат. – А ты, мало того что психованный, в тебе и здравомыслия – ноль. Так трясешься за свою гребаную руку, что посадил нарушителя на переднее сиденье.

А я ведь, пока ты нажмешь на курок, многое могу успеть, например ногами.

– Ногами или руками – все равно тебе один конец, – отпарировал младший лейтенант, поудобнее укладывает сломанную руку.

– А знаешь ли ты, – Панкрат повернулся к заднему сиденью, и теперь дуло пистолета уперлось ему в висок, – что я жутко устал все время оправдывать чьи-то ожидания?

Он снова отвернулся и принялся с предельным вниманием изучать проносившийся за окнами пейзаж.

Скорее почувствовав, чем заметив, как напрягся Суворин, гибэдэдэшник не выдержал, взял пистолет за ствол и изо всех сил обрушил рукоятку на голову сидевшего перед ним пленника. Суворин отключился.

Очнулся он минут через десять после удара по затылку и некоторое время сидел с закрытыми глазами, слушает мерное гудение мотора машины. Руки были прикованы к двери. Он открыл глаза и посмотрел в окно. Уже совсем стемнело, и у встречных машин были включены фары. По краям дороги расплывчатыми тенями мелькали деревья. Они все еще ехали по магистрали.

– Куда вы меня везете? – спросил Суворин, пытаясь сохранить спокойный тон и старясь не двигать головой, полной диких звуков после удара рукояткой пистолета.

– В надежное место, где все, что ты скажешь, обернется против тебя, – сострил младший лейтенант.

– В таком случае я ничего не скажу.

– Если у тебя возникла мысль, что ты сможешь выкрутиться из этой ситуации, – проникновенным тоном посоветовал гибэдэдэшник, – отправь ее куда подальше, в свою задницу например.

– От таких, как ты, я советы не принимаю, – возмутился Панкрат.

– И чем это я тебе так не понравился'? – спросил младший лейтенант с ехидцей в голосе.

– Ты как запор, – вспомнил Панкрат слова Виктора. – А что может нравиться в запоре?

В ответ зазвучал наив-поп, включенный старшим сержантом. И на этом разговор оборвался.

Но минуты через три Суворин не выдержал и спросил:

– Так куда вы меня везете и с какой целью?

– Еще вопрос – я познакомлю твои губы с моей задницей, – пригрозил старший сержант.

– Не надо, – попросил Панкрат. – Я и так тут сейчас наблюю от этой лесбийской музыки.

Неожиданно младший лейтенант захихикал в ответ. А напарник, бросив на Панкрата злобный взгляд, тут же отвел его и сосредоточенно уставился на дорогу.

Была уже почти ночь, когда машина ГИБДД, проехав указатель, свернула на поселковую дорогу. Проехала автобусную остановку, какие-то строения и, судя по желтой электрической надписи «Уют», поселковое кафе.

У перекрестка сержант затормозил, развернул машину и поехал по мосту. Сразу за мостом начиналось поле. Слева от него – лес. А с правой стороны – кладбище.

– Это чтобы с трупом не возиться? – поинтересовался Суворин, вопросительно глядя на старшего сержанта.

– Боишься? – спросил тот, затормозив. И, наклонившись в сторону Панкрата, отцепил наручники от дверного замка.

Чувствуя затылком дуло пистолета, Панкрат сидел тихо, не двигаясь.

Старший сержант, так и не дождавшись ответа, вышел из машины. Обошел ее и, открыв дверцу со стороны Суворина, кивком головы предложил ему выйти. В этот момент Панкрат, не оглядываясь на направленный на него пистолет, выбросив в открытую дверь обе ноги, ударил сержанта по коленным чашечкам. Тот взвыл и, согнувшись от боли, ухватился за колени. И тут же получил еще один удар сложенными в замок закованными руками. Удар был наотмашь, по голове, и заставил сержанта отлететь от машины метра на четыре.

Отметив про себя, что выстрела до сих пор не последовало, Панкрат выскочил из машины. И, покосившись на пытавшегося встать на четвереньки сержанта, с изумлением обнаружил, что его старший по званию коллега неподвижно лежит на заднем сиденье.

Ситуацию оценивать было некогда. То ли лейтенант, неосторожно задев травмированную руку, потерял сознание, то ли просто страдал падучей, но открывать дверь и интересоваться его состоянием Суворину не хотелось. Поэтому он ограничился тем, что подлетел к пытавшемуся подняться сержанту и с силой ударил его ногой в пах. Затем он бросился в сторону леса.

Панкрат бежал и чувствовал, как под ногами сухо хрустит хвоя и шишки, как пряно пахнет какая-то трава, слышал, как жалобно пищит какой-то зверек и где-то вдалеке тихо журчит по камням ручей. Над головой ухнула ночная птица. Темные ветви деревьев, покачивающихся на фоне серого ночного неба, напоминали роскошные опахала.

Выстрел прозвучал как удар грома. Это моментально вернуло Панкрата на землю, и он, заметив тропу, которая срезала путь, прибавил скорость, не обращая внимания на ветви деревьев, хлеставшие его по телу и цепляющиеся за волосы. Теперь он не слышал ничего, кроме хруста шишек под своими ногами и того, как стучит кровь в висках.

Наконец он увидел поселковые огни. И через двадцать минут хорошего бега был возле кафе. У входа стояла единственная машина. Это был «каблучок», словно «выплывший» из советских времен. Дверь со стороны водителя была приоткрыта. Двигатель тихо урчал. Ситуация была одной из тех, что случается раз в жизни. И Панкрат воспользовался этой ситуацией. Осмотревшись по сторонам, он подошел к водительском креслу, сел, тихо прикрыл дверь и поехал вверх по проселочной дороге. Затем поднялся на холм, свернул направо и исчез из виду в направлении магистрали. Там он нажал на газ и бешено погнал машину прочь.

Его терзала мысль, что «Boy Racer» давно увели. Но он успел вовремя. Две темные фигуры, восседавшие на мотоцикле, двигающемся навстречу, ослепили Суворина, включив дальний свет.

Свое детище Панкрат узнал бы и с закрытыми глазами. Поэтому, развернув машину и, не задумываясь над тем, что едет в том направлении, где его не ждет ничего, кроме неприятностей, он пошел на обгон.

Он подсек «Boy Racer» метров через четыреста. Сделав резкий поворот, мотоцикл выписал крутой вираж и, теряя наездников, пролетел несколько метров и замер в густых колючих кустах.

Гордый за своего любимца, Панкрат заглушил двигатель и выскочил из машины, ощущая, как холодный ночной ветер сушит пот на его спине. Он беспокоился за своего «питомца», за его серебристый металл, возможно травмированный колючими кустами.

Уже на обочине он почувствовал, как кто-то сзади схватил его за руку. Затем раздался вопль:

– Твою мать! Я сейчас кому-то прическу поправлю!

Панкрат повернулся. Лицо его, освещенное включенными фарами стоящей рядом угнанной им машины, было спокойным и задумчивым. И он долго смотрел на стоявшего перед ним парня, запакованного в замшу от башмаков до кепки. Затем, аккуратно отцепив его руку и, придерживая ее, тихо, с расстановками произнес:

– Никогда, слышишь, никогда не бери чужого!!! Иначе однажды это плохо закончится.

– Черт! – с досадой произнес минуту назад готовый взорваться парень. – Это твой, что ли, байк?

– Черт – это существо злое, лишенное чувства юмора и тупое до безобразия. Вон тебе от него очередной подарок! – объяснил Суворин, махнув рукой в сторону «каблучка». – А я – человек. Поэтому я тебя предупредил.

Он спустился с обочины и, с обеспокоенным видом осматривая «Boy Racer», начал выводить его из кустов.

– Сматываться отсюда надо, – к парню в замше, прихрамывая, подошел его приятель. – На хрен нам такие подарки! Там, может быть, труп в багажнике или бомба. Слышал, что парень этот про черта толкал? Явно намекал на что-то. Сядем в эту машину, а потом нас с асфальта соскребать будут, чтобы дорогу почистить. Черт нас дернул позариться на этот мотоцикл. Как теперь доберемся? – добавил он, доставая мобильный. Затем развернулся и, отчаянно жестикулируя рукой, по-видимому, чтоб понятнее было тому, кто был на связи, пошел быстрым шагом вперед по дороге.

– Попроси Фигаро, чтобы развернулся и поехал нам навстречу, – догнал его приятель.

– Да попросил уже…

– Так он развернется?

– Да хрен его знает. Он только ржал в ответ.

– Вот так всегда, – вздохнул парень в замше. – Мне никогда не везет. Помню в тринадцать лет попросил у старшего брата с его первой получки горный велосипед, а получил сорокалетнюю проститутку.

И через несколько минут оба парня исчезли темноте.

А еще через несколько минут Панкрат вывел свой «Boy Racer» на магистраль. Бросил взгляд на часы и на скорости около двухсот километров направился в Москву.

Тот период, когда он спокойно строил Семеновскую церковь, отошел в далекое прошлое. Все изменилось.

«Самый тяжелый грех – это отнять человеческую жизнь, – думал он. – А они отняли две жизни. И меня не пристрелили лишь потому, что не знают, где я спрятал медальон».

Он пребывал в том холодном и отчужденном пространстве, в которое не мог проникнуть никто. И хотя навстречу ему пронеслись несколько машин, а сзади освещали фары «хонды», все это его не касалось. Он ушел в себя. Он подумал о смерти. Скольких ребят она уложила в Чечне… Когда он воевал, он не думал, что придется с ней столкнуться не раз и в мирное время.

Глава 6

Дмитрий Нефедов, летчик восьмой авиационной дивизии особого назначения, приютил Суворина на два дня у себя да еще устроил ему безопасный перелет в Берлин с быстрым оформлением всех необходимых документов.

Знакомы они были давно. С тех пор, как случайно встретились в ресторане. Суворин зашел поужинать, а Нефедов отмечал юбилей какого-то своего сослуживца. И то ли даму не ту пригласил, то ли неправильно на кого-то посмотрел, но, когда спустился вниз, в туалетную комнату, там его уже ждали. Развязка была к этому времени предсказуема, так как из четверых окруживших Нефедова парней у двоих были ножи. Суворин, вошедший в туалет тридцатью секундами позже, сориентировался мгновенно.

– Стоп! Стоп! – закричал он, отвлекая на себя внимание всей компании. – Я спешил на слет азиатских проституток, а тут, оказывается, раздают халявные пончики!

– Кто ты, мать твою? – удивилась компания с ножами.

– Я ваш новый друг. Смиритесь! – сообщил Суворин, ударив того парня, что подошел к нему ближе всех, ногой по руке с ножом.

Растерявшийся было Нефедов, почувствовав поддержку, тут же сориентировался и точно таким же ударом выбил нож у другого. И, разогревшись, ударил его в челюсть. Затем, ухватившись двумя руками за его уши, не придавая никакого значения его весу и издаваемому реву, использовал его как таран против онемевшего от перемены событий подельника.

Сувориным, однако, занялись два других парня. Один сзади ухватил его за шею. Другой, подняв с пола нож, закричал:

– Я воткну его в твое горло по самые гланды!