Раздраженно вздохнув, я наливаю в ладонь кондиционер, пока она моет мне предплечья. Скользнув пальцами ей в волосы, говорю:

– Ты же говоришь, что я не в твоем вкусе. А кто тогда в твоем вкусе?

– Кто-нибудь спокойный. С бородой. И весь в тату.

– Блондинистый пивовар в грубой одежде? – спрашиваю я, и она смеется. – Перебарщивает с воском для усов, из-за чего по всем параметрам ниже плинтуса?

– Типа того, – соглашается она. Ее руки возвращаются мне на грудь и снова спускаются к животу. Не отрывая от меня взгляда, она спускается ниже и скользит мыльной рукой по члену.

Ее щеки горят, а я дрожу и закрываю глаза, когда член дергается навстречу ее ладони. Хочу сказать ей, как это хорошо, хочу поцеловать ее, но ощущения от ее прикосновений так стремительно накрывают меня с головой, что я просто замираю на месте под потоком горячей воды.

Скользнув пальцем по головке моего члена, она издает тихий стон.

– Совершенно не в твоем вкусе, – поддразниваю ее я.

Она прижимается губами к моей ключице.

– Не-а, ни капельки.

Продолжая скользит рукой и мягко сжимая, она приподнимается на цыпочках поцеловать меня в шею.

Обхватив ее лицо руками, я наклоняю ее голову, чтобы встретиться взглядами.

– Мы не должны это делать, – Лондон смотрит на меня и тяжело дышит.

– Не должны?

Что?

– Конечно, нет.

Но она просто дразнит. Слегка улыбнувшись, она прижимается своим приоткрытым ртом к моему и ныряет теплым и скользким языком внутрь. Внутри меня словно что-то высвобождается. Обхватив ладонями ее груди и поглаживая соски большими пальцами, я прижимаю ее к плитке душевой, издавая громкие стоны ей в рот. Когда, коснувшись одной рукой между ее ног, я чувствую, какая она уже шелковистая от желания, она отодвигается от моего рта и откидывается головой на стену. Смотрю на нее – глаза закрыты, мягкие губы приоткрыты, на шее колотится пульс, рисую пальцами круги, немного спускаюсь вниз, потом снова и снова круги. Черт, она такая сексуальная, поэтому так нетрудно понять, как сделать ей хорошо: ей нравятся прикосновения вот здесь, снаружи, быстрые и сильные. Наклонившись, посасывающими поцелуями я собираю воду с ее подбородка и губ.

Она ерзает, не в состоянии стоять спокойно. Я тянусь к ее рту, но она отодвигается от меня и, приподняв брови, шепотом спрашивает:

– Презерватив?

Высунувшись из душа, я шарю в шкафчике и, взяв один, подаюсь назад, чудом умудрившись не поскользнуться.

Взяв презерватив в одну руку, другой она тянется ко мне и поглаживает, подставляет губы для поцелуя. В голове горячо и ноль мыслей, когда я снова касаюсь ее пальцами, и тут же слышу, как она тихо вздыхает от облегчения.

Лондон зубами разрывает обертку, а мои пальцы все продолжают и продолжают поглаживать. По напряжению ее бедер я чувствую, как она близко, поэтому мне вовсе не обязательно слышать ее «Я близко». Но она все-таки произносит эти слова и тем самым будто запускает электрический заряд прямо в ток моей крови.

А следующие ее слова вообще словно взрывают бомбу у меня в груди.

– Я хочу кончить, когда ты будешь внутри. Ладно?

Лондон поднимает на меня взгляд и улыбается почти виновато, что просит о такой близости со мной.

Я просто киваю, не в состоянии говорить, потому что

внутри меня

словно что-то,

треснув, широко раскрывается.

Подушечкой большого пальца я глажу ее по нижней губе, продолжая кивать.

Мы уже не гонимся за веселым и разгульным половым актом, какой я знал долгие годы. Внезапно мне трудно вспомнить, когда я так же легко дарил кому-то еще свою нежность. Сейчас все не так, как было в ту ночь с ней, – сейчас два человека испытывают нечто совершенно другое.

А я – словно с содранной кожей.

И хочу заниматься любовью с этой сладкой и недоверчивой девушкой.

Необходимость почувствовать ее губы на своих сбивает меня с толку, но я все равно наклоняюсь к ее губам, прижимаюсь к ним своими, посасываю и раскрываю, чтобы попробовать ее язычок и вытянуть из нее эти сдавленные и жадные вздохи.

Лондон отстраняется, чтобы сосредоточиться. Я чувствую ее дыхание на своей шее и вижу, как ее внимание сфокусировано на том, чем заняты ее руки. Она надевает презерватив, и тут же звуки вокруг исчезают один за другим – даже под потоком воды мы в тишине. Скользнув рукой ниже, она обхватывает меня и от моего ответного хриплого стона поднимает на меня взгляд, ловя каждую мою реакцию.

– Твердый, – произносит она. Я не слышу ее слова, а читаю по губам, уставившись на потоки воды, стекающей по ее лицу и падающей с верхней губы.

Я представляю, что она перед собой видит: мои сведенные вместе брови, мой подбородок. Сглотнув, пытаюсь хоть что-нибудь произнести, но не нахожу слов. Понятия не имею, что именно я хотел бы сейчас сказать, но внутри меня все ощущается слишком интенсивным, чтобы иметь возможность что-то озвучить.

Ее светлые волосы прилипли к щекам и шее. Глаза с бирюзовой каймой вокруг темно-синей кажутся огромными. Ресницы слиплись. От поцелуев губы стали невероятно красными. А от того, что в выражении ее лица исчезла настороженность, мне становится больно внутри.

Она заставляет меня хотеть того, о чем я очень давно уже даже не думал: единения, постоянства, чего-то привычного и только для двоих.

– Мне нравится, – тихо произносит она, и от того, что она не сводит с меня глаз, я понимаю, что речь сейчас о большем.

Она признается, что ей нравлюсь я.

Со стоном понимаю, что я сейчас для нее словно открытая книга, и мой взгляд ничего не скрывает – ни нетерпения, ни потребности в ней. От всего этого я начинаю дышать так часто и сильно, что почти задыхаюсь. Взяв ее за бедро, я поднимаю ее ногу и закидываю себе на талию. Она такая мокрая и мягкая, и так легко оказаться внутри. Я мог бы ворваться и несколькими жесткими ударами доставить удовольствие нам обоим, но прямо сейчас хочу другого.

Хочу прочувствовать это медленное скольжение.

Хочу увидеть, как на ее лице появится облегчение.

Хочу, чтобы она видела меня.

На ее лице мелькает боль – еле заметно сведенные брови и сдавленный вздох. Я наклоняюсь поцеловать ее и спросить:

– В порядке?

– Да, – кивая, отвечает она. Проведя пальцами по моему затылку и скользнув в волосы, она лукаво улыбается.

– Просто никогда так не делала.

Мой смех превращается в стон, когда она посасывает и покусывает мою шею. Войдя в нее глубже, я почти совсем не подаюсь назад, двигаясь глубоко, еще, еще и еще, пока она не начинает царапать мне спину, покачиваясь в такт и издавая прямо мне в ухо сдавленные, резкие и почти болезненные стоны.

Я знал, что ей надо не так уж и много, но не подозревал, что настолько.

Немного отодвигаюсь, чтобы посмотреть на нее, и тут она кончает: открыв рот, сильно сжимая меня изнутри и издав надрывный гортанный звук.

Прижавшись лицом к ее шее, я чувствую, как во мне что-то освобождается, и стискиваю ее, двигаю своим мужским инструментом быстрее и сильнее, посасываю кожу на шее, стараясь продлить ее удовольствие, насколько смогу. Оно все длится и длится. И вот наконец она обмякает, захлебываясь воздухом, и просто смотрит на меня.

Смотрит, как я уже на грани, смотрит, как я падаю за эту грань и кончаю с громким стоном.

Блин, я едва могу дышать. Руки дрожат, а она такая скользкая, что приходится усилить хватку, иначе я ее уроню. Но ее руки уже на моем лице, ее рот ищет мой, и она целует меня.

Лучше этого поцелуя ничего не существует на свете – ведь я все еще в ней.

Она такая мягкая и мокрая, а еще эти расслабленные пресыщенные прикосновения… Из-за всего этого мне трудно даже представить, что придется выключить душ. Это так просто – целоваться после секса – и в то же время нет. Будь это просто, оно стало бы обычной повседневной практикой. И я не стал бы торопиться снять презерватив, первым делом позаботившись не о нем, а о чем-нибудь еще. Не стал бы думать, как долго она пробудет у меня, захочет ли остаться или что предложить ей перекусить.

Но Лондон со мной еще не закончила, поэтому я не хочу рушить эту связь. Еще нет. Не совсем. Мне нравится то, какая она податливая в моих руках. Нравится раствориться в ней. Нравится ощущение, как мы только что вдвоем сделали нечто уникальное.

Обхватив руками мое лицо, она прижимается губами к моему подбородку, слизывает воду с моей нижней губы. Ее сверкающие голубые глаза так близко.

– Ты как?

– Думаю, ты меня прикончишь, – кивнув, шепотом отвечаю я, после чего снова тянусь к ее рту, но она уворачивается.

– Ты сейчас всю горячую воду переведешь.

Она подается бедрами назад, я выхожу из нее и осторожно ставлю ее на ноги.

Прошло уже много лет с тех пор, как я чувствовал чье-то тело своим тоже, и это ощущение всплывает во мне возрожденным рефлексом. Я провожу руками по ее бокам до бедер. Поглаживаю ее ягодицы, когда она наклоняется выключить воду. Когда же выпрямляется и встает спиной ко мне, позволяю ладоням подняться вверх к груди. Наклонившись, посасываю и кусаю кожу на плече – хочу оставить отметину для всех, что я был здесь. Мне нравится, как она ощущается рядом с моим телом, вписывается спиной или лицом – неважно. Мы тут идеально подходим друг другу.

– Где у тебя полотенца? – оглянувшись через плечо, Лондон старается подавить дрожь.

– Черт, прости, я сейчас, – обещаю я, вылезаю из душа и, обернув полотенцем бедра, бегу к шкафу за еще одним для нее.

Она уже вышла, когда я возвращаюсь и отдаю его ей. Смотрю, как она вытирает тело, промокает волосы. А я еще не оправился от ощущения, что всего десять секунд назад она была моей девушкой.

– Хочешь верь, хочешь нет, – говорит она, – но я сейчас впервые не одна принимала душ.

Я вытираю голову.

– Правда?

Подняв голову, она замирает и издает смешок.

– Господи, нет, ну ты только взгляни на свое лицо! Столько гордости.

– Вроде ведь не большая тайна, что парни любят быть первыми. Типа открыть Америку. Изобрести что-нибудь. Принять Душ С Лондон.

– Ну ты и сексист. Женщинам тоже нравится…

Я перебиваю ее, подняв руку.

– Ну да, да. Я не настолько рехнулся, – заверяю я и смотрю на нее, пока она не встречается со мной взглядом. – Успокойся. Просто рад быть первым. И не собираюсь водружать флаг или что-нибудь еще.

И наконец она мне улыбается. Мягким взглядом окидывает все мое лицо, после чего возвращается к глазам.

Выражение ее лица такое сладкое и расслабленное, просто обалдеть… даже счастливое, от чего я делаю шаг вперед…

Лондон несколько раз моргает, и ее глаза холодеют: она вспоминает, что под полотенцами мы оба голые, а я не тот парень, который может ей понравиться.

– Можно одолжить у тебя что-нибудь из одежды? Мне нужно домой переодеться перед работой, а мое все в песке.

– Как-то не очень хорошо спланировала, а?

Она прищуривается и старается выглядеть раздраженной, но у нее не особо выходит.

– По плану у меня был душ дома.

Она идет за мной в спальню и наблюдает, как я из шкафа вытаскиваю футболку и баскетбольные шорты.

– Наденешь… – я замолкаю. Другой рукой беру боксеры для себя.

– Не, – возражает она, а затем, взяв у меня шорты, скидывает полотенце и садится на край кровати. Голая. И теперь мне только и остается, что думать о ней, в моих шортах и без ничего между ее… – Ты пялишься.