Эммон коснулся ворот. Как и тогда, когда Рэд вошла в Крепость, по металлу вверх от земли зазмеилась трещина, и вот уже дверь распахнулась перед ними. Волк шагнул в густой туман, клубы его взметнулись у его ног. Рэд двинулась следом. Деревья плотно обступили их. Белые ветви возносились во мрак над их головами – ненасытные лезвия, ждущие только знака. Рэд глянула на них и шагнула к Эммону поближе. Она чувствовала тепло его тела и видела, как перекатываются мускулы у него под рубашкой.

– Мы ищем прорывы со стороны Тенелесья, верно?

Эммон утвердительно заворчал в ответ.

– И как они выглядят?

– Как тьма.

Эммон отвел с их пути ветку дерева. С того места, где находилась Рэд, ветка выглядела как кулак с полуразжатыми пальцами.

– Как лужа черной грязи, сама по себе или вокруг белого дерева, если мы доберемся до нее достаточно быстро. Место, где Диколесью уже не хватает сил держаться, и Тенеземье прорывается сквозь него.

– Думаю, я его видела.

Кольцо тьмы вокруг белого дерева, покрытого гнилью, – она видела его, когда пересекла границу, на самом краю Диколесья – вполне соответствовало описанию Эммона.

– Когда я… когда я только вошла в лес.

– Весьма возможно, – отрывисто ответил Эммон. – Они теперь совсем не редкость.

Следуя за Волком через погруженное в тень Диколесье, Рэд осторожно перешагивала через узловатые корни, обходила странные цветы и уклонялась от тянущихся к ней шипов. Она слышала дыхание леса в шелесте ветвей и скрипе плетей вьюнка. Ее кожу начало покалывать, словно бы под чьим-то пристальным взглядом. Этот лес был живым – живым и разумным.

Она снова прижалась к спине Эммона, держась немного сбоку, и наткнулась на его вытянутую руку, не заметив ее во мраке. Рэд ощутила ее как твердый теплый прут поперек своей груди. От неожиданности она поскользнулась на влажных листьях и ухватилась за руку Эммона, чтобы не упасть. Она ощутила под пальцами шершавость его шрамов, а затем Волк отстранился, бросив на нее мрачный, непостижимый взгляд.

Перед ними тянулось вверх белое дерево толщиной не меньше чем в три обхвата, словно впиваясь в темно-фиолетовое небо, в высоте шумели ветви цвета выгоревшей кости. Почва вокруг него вспучилась от могучих корней – и они были покрыты черной мутной гнилью. Порча ползла вверх по стволу, накатываясь, как вода во время наводнения. Полоса земли, темной, мягкой и рыхлой, как труп на последней стадии разложения, опоясывала дерево.

– Как далеко зашло, – пробормотал Эммон себе под нос. – Но, по крайней мере, мы добрались до нее раньше, чем начали умирать страж-древа в самой Крепости.

Он подошел к кольцу отравленной земли, коснулся кинжала на поясе, словно проверяя, на месте ли клинок.

– Не подходи. – Эммон присел на краю темной полосы. – И не двигайся.

Рэд кивнула. Она могла пока что не доверять ему, но не до такой степени, чтобы пробираться через Диколесье самостоятельно.

Волк снова потянулся за кинжалом, но на полпути передумал и отдернул руку.

– Кровью его сегодня уже поливали-переполивали, – пробормотал он себе под нос со вздохом. Потом склонил голову, закрыл глаза. – Значит, опять колдовать. Терпеть этого не могу.

Эммон закатал рукава. Рэд показалось – в сумерках она не могла быть уверена, что именно она видит, – что вены на его руках наливаются зеленым. Цвет становился ярче, когда Эммон вдыхал, и светлел при выдохе. Волк медленно расправил плечи, словно сбросив тяжкий груз, который почти пригибал его к земле. Рэд только сейчас поняла, каким напряженным он был все это время.

Ни единого движения в зеленой чаще, но девушка почувствовала, что Диколесье словно бы подкралось к ним чуть ближе.

Она скрестила руки на груди, настороженно глядя на деревья. Тогда, когда она пробивалась сквозь них, полуослепшая от страха, вся в крови, у нее было отчетливое ощущение, что лес словно скован невидимыми цепями, не позволяющими ему наброситься на нее в полную силу. Теперь же Рэд чувствовала, что цепи эти ослабли.

Эммон приложил руки прямо на край разрыва, едва не касаясь пальцами гнилой рыхлой земли. Наклонил голову, полностью сосредоточился. И снова его вены вспыхнули зеленым под кожей – на этот раз уже и на шее. Что-то темное пробивалось сквозь кожу на его запястьях, прямо над костяшками. Словно бы кора нарастала на его руках.

Рэд смотрела на Эммона во все глаза и не заметила, как из-под ближайшего куста выполз корень и вцепился ей в лодыжку. Девушка коротко вскрикнула от испуга, корень дернул ее за ногу и повалил на землю. Она ударилась икрами о камни и корни, которые стремительно вылезали из земли. Шипастая плеть вьюнка набросилась на нее, как змея, обвила и привязала к почве. Осколок магии леса, глубоко засевший в груди Рэд, заворочался, медленно, но неумолимо вырываясь наружу.

Диколесье словно бы заколебалось на миг, белые деревья вокруг закачались, выжидая, а затем набросились на девушку. Шипастая плеть, прижимавшая Рэд к земле, хлестнула пленницу. Шипы глубоко вонзились в тело, потекла кровь. Корни белого дерева вырвались из земли вокруг нее и потянулись в сторону рваных ран, оставленных шипами. От боли и страха Рэд завопила на весь лес.

– Рэдарис!

Эммон, шатаясь, распрямился. Ноги его дрожали. Чем бы он ни занимался на краю ямы, из которой готовы были вырваться тени леса, это занятие выжало Волка досуха. В его глазах мелькнула паника, их белки снова налились зеленью, вены на его пальцах сверкали, словно изумрудные. Эммон потянулся за кинжалом.

– Держись, я…

Диколесье заглушило его голос – треск зашевелившихся ветвей звучал как торжествующий вопль. На плетях вьюнка, опутывающих Рэд, раскрывались новые цветы – огромные и словно бы светящиеся в сумерках. Листья, серые и почти увядшие, залоснились, наполнились зеленью – как и вены Рэд. Рот наполнил кислый привкус, словно бы она наелась земли. Осколок магии в ее теле становился все больше – и он жадно тянулся навстречу голодным белым деревьям.

Рэд подумала о Гайе, чье тело насквозь проросло корнями, – высосанной, поглощенной. Кальденора, Сайета, Мерра – этот лес пожрал и их троих. Он возьмет то, что ему нужно, и отбросит опустошенную оболочку, если только она не найдет способ остановить его, сдержать его, отрезать…

Паника, охватившая ее, придала девушке сил. Рэд ухватилась за рвущуюся из нее магию и развернула ее поток внутрь.

Лес снаружи отпрянул от нее с треском ломающихся костей. Корни, ветви и шипы задергались, когда Рэд начала загонять свою магию внутрь. Это было больно – превратить себя в клетку для дикой твари, которая выла и бросалась на прутья, пытаясь вырваться наружу. Но Рэд продолжала давить на нее, загоняя ее все глубже и глубже. И она загнала тварь вглубь, и связала ее, и отрезала от тянущихся к ней ветвей леса, словно воля ее была острым ножом.

Кислый привкус земли, заполнивший ее рот, исчез. Вены на запястьях посветлели, из зеленых становясь синими. Диколесье еще раз закричало – пронзительно и яростно, – и под его сводами снова воцарилась тишина.

Открыв глаза, Рэд ожидала увидеть разгромленную поляну, но нет – ни сломанных деревьев, ни отломившихся ветвей. Диколесье замерло, как ошеломленное животное. Рэд с трудом поднялась – колени ее подгибались. Комья грязи падали с подола ее разорванного платья и одолженного Эммоном сюртука.

Волк уставился на нее широко раскрытыми глазами, словно позабыв про кинжал, который все еще сжимал в руке.

– Это еще что такое?

– Не делай вид, что тебе это неизвестно. По крайней мере, не сейчас, когда ты только что собирался сделать то же самое у меня на глазах.

Зелень, текущая по венам Эммона, была почти точно такой же, как и та, что пыталась заполнить ее жилы.

– Сила. Сила этого траханого леса. Ты был там, когда я получила ее. Ты был там, когда… когда эта сила вошла в меня. Я тебя видела.

Паника в глазах Эммона медленно переросла в ужас.

– Нет, – прошептал он, качая головой. – Я… я пытался остановить это, мне казалось, что я остановил это…

Из гнилой земли с треском вырвались корни, заставив его замолчать на полуслове. Они оба одновременно посмотрели на дерево.

– Дерьмо. – Эммон перехватил кинжал поудобнее, второй рукой толкая Рэд себе за спину. – Дерьмо.

Он больше не подходил к краю разрыва, не пытался призвать ту тайную лесную магию, которую собирался использовать сначала. Вместо этого он полоснул себя кинжалом по ладони. Рэд вздрогнула от неожиданности.

Но Волк не успел.

Края наполненной тенями ямы схлопнулись невозможно быстро – так уходит вода через дыру в дне внезапно проткнутой чаши. Гниль наполнила корни деревьев, сделав их черными, как смоль, хлынула на белый ствол и захлестнула его.

Эммон бросился к дереву, выставив руку с сжатым кулаком, из которого капала кровь. Но прежде чем он добрался до него, последняя капля тьмы всосалась из грязи в корни, и прогнившая земля вокруг них взорвалась. Острые обломки веток и листья – теперь все непроглядно черные – взлетели в воздух. Эммона отбросило назад, а гниль уже подбиралась к ветвям.

Рэд присела, прикрывая голову руками. Дерево, теперь полностью прогнившее, медленно начало проваливаться под землю. Диколесье вокруг них, неподвижное, безмолвное и печальное, смотрело, как почва поглощает дерево. С той же ужасной, неестественной быстротой тронутое тенью разложившееся дерево начало менять форму, втягивая в себя с земли палые листья, вырывая из почвы старые кости – человеческие, звериные и какие-то совершенно невообразимые, все пронизанные нитями теневой гнили, что заливала их из отравленных корней, – и из этого всего возникло тело.

Некая часть сознания Рэд, которую не затопило ужасом, тихо подсказала ей, что она видит. Чудовище, сотканное из теней, о котором говорилось в сказках, явило себя, чтобы сойтись в схватке с человеком, овладевшим магией леса. И это все происходило у нее на глазах, по-настоящему.

Вскоре огромная воронка, в которой крутились кости, тьма и вырастающая из них тварь, обрела форму, остановилась и застыла. Женщина. Это была женщина с длинными темными волосами. Глаза ее мерцали желто-зеленым. Она улыбнулась. Грибы заполняли ее рот вперемешку с зубами.

– Ты думаешь, в этот раз все пойдет по-другому?

В ее голосе не было ничего человеческого. Низкий, словно бы кто-то дергал самую толстую струну на расстроенной арфе, он медленно расползался в воздухе, дрожа.

– Эта история повторяется снова и снова. Так смешно наблюдать за этим отсюда, снизу. Но конец всегда один и тот же. Ты слишком слаб, Волчонок. Так же, как и твой отец.

Эммон согнулся пополам. Руку, которую он сам себе вспорол и из которой продолжала сочиться кровь, он прижал к груди – похоже, когда его отбросило взрывом, он сломал себе пару ребер. Вторую, в которой Эммон сжимал окровавленный кинжал, он наставил на тварь. Волк хрипло, с присвистом дышал. Зубы блестели в неизменных сумерках.

Женщина, сотканная из леса и тени, почти нежно отвела лезвие в сторону, осмотрительно коснувшись не запятнанной кровью Эммона части клинка. Кончики ее пальцев поросли мхом.

– И оставаться собой становится все труднее и труднее, так ведь? Магия затопляет тебя, и ты вскрываешь себе вены. Но сдерживать это вечно – на такое ни у кого не хватит крови. Не хватит крови, чтобы держать границы Тенеземья закрытыми, чтобы по-прежнему удержать внутри всех, кто там находится.

Существо перевело взгляд на Рэд. Грязь, как слезы, стекала по покрытым мхом щекам.

– Это закончится корнями и костями. Для всех вас. Это всегда заканчивается корнями и костями.

Призрак женщины изменился. Она рухнула на землю, оплетавшие тело корни и земля осыпались с нее. Теперь перед ними лежало просто мертвое тело, тело молодой женщины.

Рэд потребовалось лишь мгновенье, чтобы узнать ее. Она видела ее портрет в одной из книг дворцовой библиотеки.

Мерра.