А все почему? Откуда эти депрессии, нытье, кризисы? Да все оттуда! Ши-Бон хоть и волк, но стадное животное, ему нужны товарищи по работе, начальство, оперативки и ориентировки, а он, Алик, волк-одиночка! Сам по себе, без указующего перста вышестоящего по званию, ибо главное для любого индивида – свобода! Сво-бо-да. «Интересная мысль, надо будет развить для Ши-Бона», – подумал Алик.

Он запер дверь и постоял в прихожей, прислушиваясь. Все было тихо. «Спит, – с облегчением решил Алик, – значит, воспитательный момент можно перенести на завтра, а там, глядишь, само рассосется». Он поставил на тумбочку портфель и стал стаскивать дубленку. Раздевшись, на цыпочках прошел через гостиную, приотворил дверь в спальню и замер, увидев в свете слабого уличного фонаря, проникающего через незадернутое окно, криво застеленную пустую кровать. Ошеломленный Алик включил свет и удостоверился, что Ши-Бона в спальне нет. Он тут же достал из кармана мобильный телефон и набрал сожителя, но механический голос оператора приветливо сообщил, что абонент временно недоступен. И как это прикажете понимать?

Сна не было ни в одном глазу. Озадаченный Алик сварил кофе, вылил туда полбанки сливок и достал из буфета коньяк. Поколебавшись, сделал бутерброд с копченым мясом. Вредно, конечно, на ночь, но раз такое дело… Он жевал мясо, отпивал коньяк, отхлебывал кофе и раздумывал, куда подевался Ши-Бон. Периодически набирал его номер, но всякий раз ему отвечал оператор…

Читателю тоже должно быть интересно, куда подевался Ши-Бон? Сейчас проясним ситуацию. Он в это время сидел за стойкой бара «Берлога», куда забрел совершенно случайно, так как не хотел идти домой и общаться с Аликом. При этом он обещал себе, что завтра же запихнет его шмотки и парфюмерию в чемодан и выставит за дверь. Хватит! Достал. В конце концов, у адвоката есть собственные апартаменты, скатертью дорога. Подобные акции время от времени имели место, но всякий раз все само-собой сходило на нет, и Алик оставался. Всякий, но не теперь.

Он допил третий стопарик водки, когда его тронули за плечо. Шибаев обернулся и увидел лыбящуюся нетрезвую рожу незнакомого мужика.

– Слышь, браток, подвинься, а? Нам бы вместе.

Из-за его плеча выглядывали еще двое. Шибаев кивнул и пересел.

– Спасибо, браток! – Мужчина похлопал его по плечу; от него шибануло густым перегаром. – С меня причитается!

Шибаев заметил несколько наколок на руке, в глаза бросился перстень с черепом. Сиделец! На свободу с чистой совестью, встреча с друзьями. Герой! Вон как в рот заглядывают… мелкая шпана. Он отвернулся. Компания расселась и загомонила. Шибаев кивнул бармену и получил новую порцию водки. Место было не ахти, обыкновенная рядовая забегаловка с раскачивающимся прожектором и работающей плазмой для тех, кто за стойкой, и с певицей в трусах для тех, кто в зале. Удивительно, что здесь есть певица! Народу раз-два и обчелся: одинокие мрачные, плохо одетые личности, из тех, что просидят до полночи за одним стаканом пива. Раньше бывать здесь ему не приходилось.

Компания рядом вдруг затихла, и Шибаев, любопытствуя, невольно повернул голову. Они смотрели на певицу; главный выматерился, остальные одобрительно загоготали. Шибаев нутром почувствовал, как накаляется атмосфера – у него даже под ложечкой засосало; он поймал внимательный взгляд бармена – долгий миг они рассматривали друг друга в упор. Шибаев бросил на стойку несколько купюр и поднялся.

Компания, прихватив стаканы, переместилась за столик у сцены. Певица пела слабым голоском, покачиваясь в ритме мелодии и едва не заглатывая микрофон. Тощенькая, лет восемнадцати, с торчащими белыми жидкими прядками. Компания ржала, рассматривая ее. Главный подошел к сцене; в руке его был бокал пива; двое других наблюдали. Он протянул девушке бокал, она сделала вид, что не заметила, но отступила в глубь сцены, продолжая петь. Один из наблюдавших выругался, подзадоривая товарища. Тот полез на сцену. Девушка перестала петь. Лицо у нее стало растерянным, и Шибаев, задержавшись у выхода, подумал, что она тут новенькая и не знает, как себя вести. Он посмотрел на бармена – тот держал в руке мобильный телефон. Интересно, кому он собирается звонить… в полицию вряд ли, никто не хочет связываться с ментами, скорее всего, своим. Выжидает пока – может, само рассосется. Не рассосется.

Сиделец с наколками вылез на подиум и схватил девушку за руку; она вскрикнула и попыталась вырваться. Группа поддержки в восторге завопила и зашлепала ладонями по столу, подбадривая товарища. Шибаев вспомнил героя какого-то боевика, красиво сказавшего: «Видит бог, я этого не хотел!» – и со всей дури вмазавшего плохому парню, после чего началось махалово, и кто-то въехал головой в разноцветные бутылки. Шибаев вернулся в зал и пошел к сцене, краем глаза отметив, что бармен набирает номер по мобильнику – значит, у него есть минут семь-восемь, чтобы разобраться с этими, пока придут, вмешаются и… отнимут. У Шибаева даже кулаки зачесались от предвкушения драки, он почему-то вспомнил Алика Дрючина и блудливую парочку, его клиентов.

– Отпусти девушку, – сказал он негромко, уставясь на татуированного снизу вверх – позиция не очень выгодная.

– Ты чего, братан? – удивился хулиган. – Твоя тёла?

– Отпусти, сказал! – Вполне вежливо, но голос и взгляд говорили за себя. У татуированного была возможность отшутиться, но он ею не воспользовался; спросил, ухмыляясь и подмигивая своим: – А то чё?

Двое дружков подошли сзади и задышали Шибаеву в затылок. Их было трое, целая стая, и они не чуяли худого. Две минуты прошло, оставалось около шести.

– Сейчас увидишь! – рявкнул Шибаев, запрыгивая на сцену.

Посетители вскочили с мест, самые любопытные подошли ближе. Девушка застыла в глубине сцены, прижав ладошки к щекам. К его чести, не он начал первым – слова не в счет. Татуированный размахнулся и промазал, почти задев скулу. Шибаев почувствовал боль, размахнулся и попал. Противник взревел, как раненый зверь, и попер на Шибаева; тот остановил его мощным ударом под дых. Девушка завизжала. Двое дружков полезли на сцену. Он услышал щелчок и резко обернулся, шкурой ощутив холод лезвия и чувствуя, что депрессия улетучивается как страшный сон. Он достал кулаком одного из них, – тот не успел долететь до пола, как его догнал товарищ; звякнул упавший нож.

Татуированный пришел в себя и с ревом снова бросился на Шибаева. Вид его был страшен: окровавленное лицо, налитые кровью глаза, испачканная рубаха. Шибаев охнул от боли и тоже ударил: раз, другой, еще и еще. Бил, не помня себя, в полном остервенении. От последнего удара голова парня мотнулась назад, он раскинул руки и, застыв на миг, рухнул как подкошенный.

Публика захлопала. Один из лежавших на полу проворно уполз в угол, другой сидел, трогая рукой челюсть. Девушка смотрела молча, с ужасом. Шибаев опомнился и спрыгнул со сцены. Бармен стоял за стойкой, зажав в руке мобильник. С улицы долетел рев полицейской сирены; он ошибся – бармен все-таки вызвал полицию, на случай если дойдет до смертоубийства. Вот только полиции для полной расслабухи ему не хватало!

Шибаев выскочил из бара, бросился за ближайший угол, в какую-то полутемную узкую улочку, пробежал метров пятьдесят и вдруг почувствовал, что теряет сознание. Прислонился к ледяной стене дома и закрыл глаза; его знобило; тяжело дыша, он постепенно приходил в себя. Поднес к лицу руки, увидел сбитые в кровь кулаки. Вспомнил, что куртка осталась висеть на вешалке в баре и почувствовал мгновенный укол страха – документы! Похлопал себя по груди и перевел дух, нащупав в кармане паспорт и мобильный телефон…

Глава 10. Добрая самаритянка, или Непрошеный гость

И в зле добро, и в добром злоба,
Но нет ни добрых, нет ни злых,
И правы все, и правы оба…

И. Северянин. Промельк

…Он не услышал шагов и вздрогнул, когда рядом раздался женский голос. Женщина о чем-то спрашивала, но слов он не различал. Только голос с вопросительной интонацией, озабоченный, неясный, как будто из-за стены. Он открыл глаза и провел рукой перед лицом, стремясь убрать эту стену. Женщина стояла перед ним, невысокая, освещенная сзади слабым светом фонаря; лицо ее оставалось в тени.

– Вам плохо? – повторила она. – Может, «Скорую»?

– Не нужно… – Голос был чужим, сиплым, и во рту ощущался солоноватый привкус крови. – Нормально.

Она рассмеялась, и Шибаев вяло удивился – смешного в происходящем было мало, вернее, его не было вовсе.

– Больно?

– Нормально.

– Вам легче?

Легче? Странный вопрос, если подумать. Но Шибаеву не думалось – боль била в затылке и тошнота подкатывала, но «внутреннее состояние», как называл это Алик Дрючин… «внутреннее состояние» было в порядке – как будто воздушный шарик отпустили, и он улетел в голубое… ночное небо… к звездам. Легкость и парение… с привкусом крови. Или покачивание на волнах. Сейчас бы прилечь…

– Легче, – сказал он, проведя языком по разбитым губам. – Звезды…

– Звезды, – согласилась она. – Идти можете?

– Куда? – Он почувствовал, как меркнет в глазах и ярче высвечивается световым ореолом силуэт женщины. Ему даже показалось, что он увидел крылья у нее за спиной…

– Пошли! – скомандовал голос. – Тут недалеко.

– Уже… пора? – пробормотал Шибаев и услышал, как она снова рассмеялась…

…Скорбный путь почти не остался в его памяти; очнулся он на диване в чужом доме. Ярко горела люстра, рядом сидела молодая женщина и внимательно его рассматривала. У нее были голубые глаза и темные волосы, собранные в пучок.

– Больно?

– Не очень, – сказал Шибаев, в свою очередь рассматривая женщину. – Вы кто?

– Я Лина, вы у меня дома. Я привела вас с улицы, вы подрались, и вам стало плохо. Сейчас приведу в порядок. Как вас зовут, помните?

– Помню. Александр Шибаев.

– Александр… защитник! Понятно. Где болит?

Шибаев задумался, неуверенно произнес:

– Голова… болит. – Потрогал рукой лицо, провел языком по губам: – Здесь тоже. Ерунда!

– Сейчас пощиплет немного. Смотрите на меня! Вы помните драку?

– Помню. – Он зашипел от боли – она вытирала ему лицо ватным тампоном.

– Голова кружится? Тошнит?

Он подумал и сказал:

– Нет, кажется… уже.

– За что вы его?

– Он пристал к девушке…

– А вы, значит, ее защищали, да? Еще чуть-чуть, я почти закончила. Ваша знакомая?

– Нет.

– Вы часто деретесь?

– Нет.

– А просто поговорить нельзя было? Убедить?

Шибаев снова задумался.

– Можно, – признал он честно.

– Захотелось острых ощущений? Один против троих?

– Бывало и похуже.

– Любите рисковать?

– Вы тоже любите… рисковать, – пробормотал он. – Зачем… – Он не закончил фразу, но она поняла.

– Люблю! – Она рассмеялась, и он вспомнил – она смеялась так же, как раньше на полутемной узкой улице. – У меня хороший ангел-хранитель. Наверное, пожалела, захотелось поиграть в добрую самаритянку. Вы же не убьете меня… Александр?

– Нет. А если он не успеет… ангел? – Шибаев не знал, кто такая добрая самаритянка, но общий смысл сказанного уловил.

– Мне тоже интересно. Пейте! – Она поднесла к его губам стакан. – Сейчас станет легче.

Шибаев стал пить, с трудом глотая пузырчатую жидкость, горьковатую на вкус, с неприятным лекарственным запахом.

– Кто вы, Александр? – спросила женщина. – Спортсмен? Полицейский? Охранник? Вы умеете драться.

– Частный предприниматель, – сказал Шибаев. – Откуда вы знаете?

– Увидела в окно. Шла мимо и увидела. Все было как в кино. А потом приехала полиция. Нет, вы не полицейский, так рванули от них…

– А вы?..

– Вы плохо выглядели, Александр, и я подумала, что можете упасть. Как видите, я не ошиблась. Вы сказали, частный предприниматель? В какой сфере?

– У нас с другом детективное агентство… он адвокат. – Шибаеву казалось, что наличие партнера-адвоката придает вес его ничтожному бизнесу.

– Частный детектив! – воскликнула она. – Конечно! Как я не догадалась! Брутальный мачо со склонностью выяснять отношения с помощью кулаков. Как в боевиках. Часто деретесь?