Девочка с надеждой посмотрела в сторону все еще светлеющего окна, когда стекло издало треск и лопнуло. Айда закрыла лицо руками, ощутив, как пол сплошным пластом начал движение. Стиральную машину потянуло вниз, холодильник, прижатый тяжестью, следовал по наклонной. Резкий удар, оглушающий грохот и снова движение – куда-то в бок, в неизвестность. Бетонную плиту, на которой сидела девочка, сорвало в очередной раз, и наступила полная темнота. Воздух заполнила пыль. Айда закашлялась, осознав, что теперь лежит.

Наступила полная темнота. Наверху еще долго громыхало, а вокруг стали различимы крики людей.

Айда тоже попыталась кричать, но легкие наполнились пылью, и вместо крика она снова закашлялась. Девочка решила пошевелиться, но не смогла – ноги плотно засыпало измельченным бетоном. Вскоре все звуки смешались в один бесконечный плач. Где-то пищал котенок, наверху плакал младенец, а остальные молили о спасении.

– Аннэ? – почти беззвучно прошептала Айда. – Аннэ?

Никто не отвечал.

***

(Восемь часов после обвала)

Айда открыла глаза. Темнота не прояснилась, но звуков стало гораздо меньше. Истошные крики о помощи сменились мольбой к Аллаху и тихим стоном.

Девочка постаралась ощупать пространство. Сначала ее пальчики различили песок, затем шершавый бетон. Она дотронулась до груди, обнаружив в пыли знакомые фигурки – магнитики, что упали с холодильника. Голубой глаз из стекла – почти ровный диск, увенчанный ленточкой и бусинами. Рядом деревянная буква «А» – первая в имени Айда. Девочка ничего не видела, но ее воображение воспроизводило с потрясающей точностью ярко-синюю деревяшку с желтыми звездами. А еще изогнутая «S» – это была буква Сэмы. Красная в белый горошек. Вот лавандовый букет поверх мешочка с сушеными цветами. Айда поднесла магнитик к носу – запахи притупились, но лаванда все еще пахла. Так часто пахла ее мать, Айше, нанося на руки пахучую колонию.

– Аннэ, – позвала Айда, – аннэ!

Страх раздирал маленькое сердце. – Аннээээ, – по пыльным щекам потекли тонкие ручьи слез. – Аннэ, аннээээ, – рыдал ребенок.

– Айда! Айда, я здесь, – раздалось из темноты. – Дочка, ты меня слышишь?

– Слышу, – мгновенно успокоилась Айда.

– Нас найдут, ты главное не бойся, хорошо?

– Хорошо, – повторила девочка. – А где Сэма?

– Сэма… Сэма, она ушла…

– Куда?

– Дедушка Хахиль пришел и забрал, – пояснила Айше.

***

Айда помнила, как еще весной ее мать, тетя и бабушка заперлись в комнате и оплакивали дедушку Хахиля.

Все произошло под утро, когда бабушка Ферузан, причитая, вышла из опочивальни, чтоб позвать старика спать. Халиль спокойно сидел в любимом кресле, его глаза устремились в телевизор с монотонной рябью. Он не моргал и как выяснилось минутой позже – уже несколько часов не дышал. Его тело придали земле тем же вечером. А после три дня оплакивали и молились в родительском доме Айше. На плите, согреваемый малым огнем, неустанно кипел чайданлык. Каждый день соседи приносили бёрек и печенье, чтоб не отрывать семью от молитв. Приезжали даже такие далекие родственники, которых Айда никогда не видела, а Сэма с трудом помнила. Приехала сестра Халиля – грузная женщина с тростью. Трое мужчин поднимали ее по крутой мраморной лестнице старого дома. Айше все приговаривала: «второй нам смерти не хватает, зачем она приперлась, прости Аллах, приехала?»

Мучаясь отдышкой, женщина окинула свирепым взглядом родственников. Самая засидевшаяся на этом свете и самая ворчливая из всех. Семейство смиренно окружило старуху и, по очереди подлетая к Фатиме, целовали ее руку, а после прислоняли перстни ко лбу. Вскоре то же самое проделала Сэма, а за сестрой мать подтолкнула малышку. Айда оторопела. Сросшиеся брови, нависшие складками морщины, черные, словно угли, глаза и ровная линия усов придавали Фатиме устрашающий вид. Она вопрошающе уставилась на девочку, протянув огромную руку в золотых кольцах.

– Айда, целуй! – шептала мать.

Но Айда не могла отвести от бабки взгляд. А та в свою очередь не сводила взгляда с Айды.

– От кого ты ее родила? – оскалившись, заскрипела старуха.

– Фатима! – испуганно отозвалась Ферузан.

– Да вы посмотрите на себя, – та грозно обвела родню пальцем. – Она словно цыпленок среди гусей. Так от какого петуха ты родила ее, Айше?

– Фатима, прошу, – шептала Ферузан.

Никто, кроме нее не имел права перечить старейшей из рода.

Айда так и не коснулась старческой руки. Убежав, она спряталась в старом дубовом шкафу.

– Не злись на нее, – раздался голос из-за вешалок с одеждой покойного.

– Я не злюсь, – отозвалась девочка.

– Она всю жизнь такая, и надежды было не много, что перед смертью исправится, – спокойно заявил мужской голос.

– Перед смертью? – вопросила Айда.

– Вот уже скоро уйдет Фатима. И приведи Аллах к ней столько же родственников и друзей, что пришло сейчас ко мне.

– А когда она уйдет? – снова спрашивала Айда, намереваясь прикинуть, сколько еще ей осталось сидеть в шкафу.

– Как Сэма в школу перестанет ходить, так через день…

В середине июня Сэма принесла неплохой аттестат, а на следующий день за семьей приехал миниавтобус и отвез в пригород Измира, Менемен. Там скончалась сестра Халиля – Фатима.

***

– Аннэ, а дедушка разве не умер?

Айда помнила разговор в шкафу и все еще не до конца понимала, куда после смерти уходят люди, и почему они все же иногда возвращаются.

– Люди, дочка, не умирают. Они просто отправляются в другой мир.

– Какой мир? Сказочный?

– Да, сказочный. В сказочный мир к Аллаху.

– Аннэ, я хочу пить, – жалобно протянула Айда.

– Дочка, позади тебя шланг от стиральной машины. Ты должна просунуть руку в узкую щель и ухватиться за него.

– Но как ты видишь? Здесь ведь так темно…

– Я могу видеть отсюда. Совсем чуть-чуть, но могу. Давай же, тянись к шлангу, дочка…

Айда нащупала круглую дверцу, затем боковую стенку машинки и дотянулась до холодного рифленого шланга. На мгновение ей показалось, что это змея и малышка одернула руку.

– Не бойся! – тут же подбодрила Айше. – Тяни его к себе, там осталась вода.

Девочка вновь сунула руку в узкий лаз и ухватилась ручонкой за трубку. Она подтянула его к губам и высосала немало жидкости.

– Не налегай, дочка, на сейчас хватит, – предупредила Айше. – Пей мелкими глотками, не торопись насытиться.

– Аннэ, я хочу сесть!

– Сесть пока что не получится. Ты полежи еще немного… Хочешь я спою тебе песню?

– Хочу…

Девочка закрыла глаза, а вскоре зазвучал приятный голос матери:

Данди-данди, мой малыш-дандини 

С маленькими ручками, крашенными хной.

Ничего на свете ты не бойся,

Твоя мама и Аллах всегда с тобой.

Данди-данди, мой малыш-дандини,

В святой байрам взошла прекрасная луна…

Не бойся боли, и страданий ты не бойся,

Ты знай, с тобой господь, дандини не одна…

***

Где-то c монотонным звуком капала вода. Пахло сыростью, из узкого лаза несло канализацией.

– Аннэ? – позвала Айда.

– Я здесь, с тобой… – внезапно появился тонкий аромат кофе.

Так часто пахла мама. У Айше была своя кружечка под этот напиток – очень маленькая, почти игрушечная, с тонкой росписью из синего вьюнка с золотом. Каждый раз, выпивая свой кофе, Айше нашептывала вопрос и переворачивала кружку вверх дном, а потом подолгу всматривалась в причудливые узоры застывшей жижи.

Однажды пока Хакан, отец Айды, работал, в дом пришли подруги Айше. Они принесли много сладостей, сухофруктов и большу упаковку турецкого кофе. Посреди бела дня женщины наглухо опустили панжур*, включили приглушенный свет и уселись в вокруг чайного столика. Вскоре раздался звонок в дверь, все четверо подскочили с мест.

– Сиди здесь тихо! – строго наказала Айше, всучив Айде шоколадный батончик.

В дом вошла странная особа. Ее руки украшала теракотовая роспись хны, запястья громоздкие браслеты из разноцветных камней, а шею амулеты на шнурах различной длины. Черной тенью она прошлась по комнате и заявила, что место ей подходит. Женщины смиренно звкивали, проводив гадалку на кухню. Та собственноручно заварила кофе, разлила по чашкам и приказала пить в полной тишине. Каждая думала о своем, задавая жиже насущные вопросы. Чашки по щелчку перевернулись, и турчанки, с облегчением, заговорили. Однако, спустя всего пять минут им снова пришлось замолчать. Теперь они внимали каждому слову ворожеи.

– Он изменяет тебе, – уверенно заявила фалджы*, когда очередь, наконец, дошла до хозяйки дома.

На глазах Айше появились слезы.

– Такого быть не может, – стойко произнесла она.

– Ты мне не веришь? – в интонации гостьи скользнуло возмущение.

Все верили, никто не смел усомниться в обратном.

– Я спрашивала, он клянется Аллахом…

– Кто клянется Аллахом, тот побоиться поклясться детьми, – отрезала та. – Он изменяет. Уйдет к той женщине в конце осени и дочку твою заберет.

– Сэму? – Айше всплеснула руками.

– Вот эту… – гадалка махнула головой на Айду.

– Нет, нет… Это просто не может быть правдой…

– Я никогда не ошибаюсь, Айше Ханим!

Колдунья сверлила хозяйку дома свинцовым взглядом.

– Мне все равно, что говорят люди. В узорах моей кружки ты ошиблась. Возьми деньги и уходи, я не желаю больше слушать твое предсказание.

Та опустила на стол маленькую кружку в синий вьюнок и пренебрежительно смахнула ее смуглой рукой. Любимая чашка Айше ударилась о пол и разлетелась вдребезги. Женщины ахнули.

К вечеру мать Айды слегла. Она мучилась сильной головной болью, и, что бы ни съела, все выходило обратно кофейными потоками.

– Ты верно чем-то отравилась, – твердил Хакан, потирая руку жены.

– Сознайся, ты мне изменяешь?

– С чего ты взяла? – он повысил тон. – Не буду повтрять, ибо Аллах не любит, чтобы его именем

клялись дважды.

– Тогда поклянись именем одной из дочек, – Айше держала мужа взглядом.

– Сэмы?

– К примеру, Айды…

– Ты лучше мне скажи, кто был сегодня в этом доме?

Он резко встал с кровати и приблизился к окну.

– Подруг на кофе позвола…

– И больше никого?

Его глаза налились кровью. Такому мужу лучше не перечить, но а когда перечить, если Хакан всегда такой.

***

– Картал, пойдем! – Ахмет поставил на стол пустую бутылку айрана.

– Одну минуту…

Картал – работник спасательной бригады смотрел в пол отсутствующим взглядом.

– Если устал, я позову Кемаля! – Ахмет надел рабочие перчатки.

– Я не устал, – Картал шмыгнул носом и утерся рукавом в строительной пыли.

– Эй, брат, – Ахмет подошел ближе, – поплачем все вместе в мечети, когда работа закончится.

– Надеюсь те, кто построил этот мазар, тоже придет с нами оплакать за всех этих людей…

Ахмет тяжело вздохнул, подозвал пса и направился в сторону развалин.

– Я иду, – бросил в след Картал, поднял лицо к небу и что-то тихо произнес.

Он устал. Вымотался морально. Последние десять часов только трупы. Одни трупы. Больше никого не осталось. Бригаде некого спасать. Он трое суток без сна. А если вздремнет на пару часов – перед глазами все те же трупы.

Эту землю часто трясет, но такого не было с 99-го. Еще неделю назад он доставал котенка из канализации и думал, как хорошо, что все меньше приходится спасать людей. Жизнь постепенно налаживается, Аллах бережет эту землю, бережет всех и каждого. То рыбаков отнесет течением, то нерадивый пьянчуга заблудиться в лесу. Что не вызов, то анекдот. Но в один из дней все изменилось.

Тектонические процессы в Турции не закончились, здесь все еще идет формирование Малоазиатского полуострова. Трясет тут часто, и раз в десятилетие случается такое, что запоминается надолго.