Обычно в подобных ситуациях люди пытаются найти интересующую информацию в интернете. У меня есть знакомые, которые даже сделали сайт с моей биографией. Одной из причин, по которой я хотела бы учиться в вашем колледже, является желание избавиться от последствий собственного похищения, которое произошло пятнадцать лет назад. Можно предположить, что история давняя, но это не так. Люди не дают мне спокойно жить и не оставляют в покое, все время напоминая о преступлении, которое имеет для меня личное значение. Это трагедия, последствия которой заставляют меня сохранять лояльность двум парам родителей. В Библии написано: «Почитай своих отца и мать», и я стараюсь придерживаться данного постулата. Но если чтить одну пару родителей, получается, придется игнорировать другую.

Если меня примут в колледж в Нью-Йорке, я с легкостью смогу навещать и тех, и других. С Пенсильванского вокзала на электричке получится добраться до Нью-Джерси, где живет семья Спринг, а с Центрального вокзала можно ездить на поезде в Коннектикут, где проживают супруги Джонсон. Я нуждаюсь в обеих семьях, но не хочу жить ни в одной, потому что в данном случае придется выбирать.

В Нью-Йорке много людей. Я больше не хочу бояться незнакомцев и мечтаю оказаться в ситуации, когда окружена ими, мне нравится такое положение вещей. Можно было бы, конечно, пойти в колледж в Массачусетсе, потому что там живут родственники и молодой человек. Они всегда помогут, но я хочу быть независимой, хотя раньше подобного желания не возникало. Я волнуюсь и немного боюсь. Но пора становиться взрослой.

Знаю, что у меня не самые лучшие оценки. Частично это объясняется тем, что пришлось «разрываться» между двумя школами. В Коннектикуте, в штате, в котором я выросла, почти все ученики – мои знакомые. Все были очень добры, но жаждали знать все подробности похищения и моей последующей жизни. Я была своего рода знаменитостью, а не человеком, оказавшимся в сложной ситуации и стремящимся из нее выбраться. В школе в Нью-Джерси, которую посещали братья и сестра, одноклассники знали о похищении и иногда вели себя так, будто я сама хотела сделать больно моей биологической семье. Все это отнимало много душевных сил, в результате чего оценки были не очень хорошими. Обещаю, что в колледже приложу все силы, чтобы хорошо учиться.

Прошу зачислить меня на первый курс. Помимо этого у меня есть просьба личного характера. Мне хотелось бы, чтобы руководство не разглашало обстоятельства моей личной жизни среди студентов.

Спасибо».

Дженни приняли в вуз.

Супруги Спринг и Джонсон не хотели, чтобы девушка училась в колледже на Манхэттене. «Тебе будет сложно, – говорили они, – ты не выдержишь стресса, «вылетишь» за неуспеваемость. Надо быть рядом с теми, кто знает твою историю».

«Нет, – думала она. – Мне надо быть с людьми, которые про меня ничего не знают».

Ее поселили в общежитии с шестью сотнями студентов. Кругом были незнакомцы, которые о ней ничего не знали, и это радовало. Она волновалась, что, когда представится: «Здрасте, меня зовут Дженни Джонсон», ей скажут: «А-а-а, так это ты нашла биологическую семью и в нее вернулась. Подобное решение даже вынесли в суде. А потом бросила во второй раз и вернулась к «родителям-похитителям».

Большинству окружающих история казалась простой, как три копейки. Словно она могла заявить единственным маме и папе, которых знала, следующее: «Спасибо за все, мне пора в другую семью». И просто уйти, после чего поменять имя на Джен Спринг, что в общем-то делается довольно просто.

Одной из причин того, что СМИ периодически возвращались к ее истории, оказалось то, что Дженни была очень фотогеничной, с роскошными, рыжими, кудрявыми волосами и неотразимой, искренней улыбкой. Девушка не давала интервью, но выглядела прекрасно.

Перед отъездом в колледж ей захотелось сменить имидж.

У Джоди были точно такие же волосы, но она стриглась достаточно коротко. У Дженни было достаточно проблем с сестрой и поэтому не было никакого желания повторять ее стрижку. Перед колледжем Дженни просто зачесала волосы назад и закрутила в большой узел, потому что те были слишком кудрявыми для хвостика.

Когда Дженни вернулась в семью Спринг, она спала в одной комнате со старшей сестрой и делила единственный туалет в доме со всеми остальными членами большой семьи: папа, мама, старший брат Стивен, Джоди, а также младшие братья-близнецы Брайан и Брендан. Девушка была недовольна тем, что вернулась в биологическую семью, и своим поведением это открыто демонстрировала.

Сейчас, спустя три года, она вспоминала те времена и констатировала, что совершила массу ошибок и была чересчур упрямой.

«Следовало вести себя поприличней», – иногда укоряла она себя.

Но в той ситуации, в которой Дженни оказалась, все было не так-то просто.

В сочинении для колледжа она раскрыла душу так, как до этого раскрывала только Риву. Тем не менее она умолчала о двух важных причинах, по которым собиралась учиться в Нью-Йорке.

Она хотела найти друзей и подруг, с которыми дружила бы всю жизнь. Сара-Шарлотта навсегда останется ее лучшей подругой, но в душе Дженни хотела освободиться от ее влияния. Необходимо было найти собственный жизненный путь, каким бы он ни оказался, и двигаться к будущему с той скоростью, которая ее устраивает.

А еще хотела встретить мужчину, который стал бы ее мужем.

Она до сих пор любила Рива, но этот парень несколько раз причинил ей много боли. В каждый приезд из колледжа на каникулы (парень был на три года старше) они встречались, и Рив умолял: «Дженни, я был глупцом. Сейчас стал старше и немного мудрее».

Да, он действительно повзрослел, но по-прежнему был самым симпатичным парнем из всех, кого она знала. Вот только стал ли он мудрее?

Дженни так не считала. Он продолжал быть ее парнем исключительно в силу привычки. Ребята постоянно переписывались и обменивались сообщениями.

Она завела профиль на Facebook, где не было даже ее собственной фотографии-аватарки. Дженни никогда ничего не постила, только следила за действиями других людей.

Ее «вторая», приемная, мать Миранда Джонсон была не только рада за дочь, но и очень переживала. Жизнь женщины с недавнего времени сильно изменилась, и осталось, пожалуй, не так много радостей. Миранда очень хотела, чтобы Дженни начала обучение в колледже, и сама отвезла ее в Нью-Йорк в день, когда открыли общежитие для первокурсников.

Позднее девушка узнала, что ее мать и отец в семье Спринг взяли на тот день отгул, чтобы отвести дочь в колледж. Однако девушка отказалась от их помощи. Она часто говорила слово «нет», когда переехала в их семью («Это что, единственное слово, которое ты знаешь?» – пошутил однажды Стивен).

Дженни с Мирандой поднялись на лифте на пятый этаж общаги, где находилась ее комната. Из небольшого окна открывался чудесный вид на серебристые воды Гудзона. Ей хотелось побыстрее остаться одной. Настолько не терпелось начать новую жизнь, что она отказалась от помощи матери в распаковке вещей и выпроводила ее в коридор, а та расплакалась:

– О, Дженни, я буду так скучать по тебе!

Девушка усилием воли заставила себя не плакать. В противном случае, кто знает, может, она взяла бы и вернулась с матерью домой.

В коридоре находилось много первокурсниц, приехавших заселяться в общежитие. Все посмотрели на сопровождавших их родителей, как бы говоря: «Держите себя в руках! Не вздумайте плакать, как эта женщина».

– До свидания, Дженни! – голосила Миранда, стоя у лифта. – Я люблю тебя!

Двери лифта наконец закрылись, и мама уехала. Девушка сползла по стене и уселась на пол.

«Может, спуститься вниз и успокоить ее?» – думала она.

И вдруг почувствовала, что кто-то положил руку на плечо.

– Привет! Меня зовут Рашель. Теперь мы знаем, что ты – Дженни.

Собравшиеся в коридоре первокурсницы и их родители улыбались. В течение нескольких минут она познакомилась с Констанцией, Микаэлой, Робин и Самантой. Никто даже не упоминал фамилии.

Здесь никого она не интересует! Отлично!

– На самом деле я – Джейн, – ответила девушка. – Дженни меня называет только мама.

Она никогда раньше не представлялась этим именем. С новой прической, а теперь еще и с новым именем стало как-то спокойнее. Имя «Джейн» звучало взрослее, чем Дженни.

Соседка по комнате появилась так поздно, что девушка уже начала думать, будто придется жить одной. Дверь комнаты открылась около одиннадцати вечера.

– Ева, – представилась вошедшая. – Ева Эггс^[1]. Я уже слышала все шутки по поводу своей фамилии, которые только можно представить. Никогда не произноси ее. Будем общаться, используя имена.

– Меня это полностью устраивает, – тут же согласилась Дженни.

Оценки у новых подружек были гораздо выше ее. Но девушки ужасно волновались по поводу жизни в Большом Яблоке, поэтому считали Дженни продвинутой из-за отсутствия данного страха. С этой точкой зрения вряд ли бы согласились знакомые по школе в Коннектикуте.

Рейчел любила балет и хотела, чтобы Дженни помогла ей добраться до концертного зала Линкольн-центр.

Констанция просила, чтобы та объяснила ей схему нью-йоркского метро.

Микаэла интересовалась модой и собиралась ее изучать, но родители считали, что это глупое и поверхностное занятие, поэтому направили дочь в этот колледж. Микаэла уговаривала Дженни съездить с ней в самые модные магазины и районы города, в которых можно было увидеть новые тренды.

У Евы был целый список мест в Нью-Йорке, которые она планировала посетить в обществе соседки по комнате.

Девушка выполнила пожелания всех новых подруг. И даже умудрялась по выходным через раз посещать Спрингов в Нью-Джерси и Джонсонов в Коннектикуте. Каждое воскресенье рано утром она ехала к ним на поезде.

Вскоре познакомилась со своим научным руководителем, который, судя по всему, о ней никогда ранее не слышал. Во время встречи мужчина периодически поглядывал на часы и, видимо, сожалел, что приходится тратить на нее тридцать минут своего драгоценного времени. Девушка была рада подобной реакции. Быть может, период, в который она невольно оказывалась в глазах всех героиней драмы с похищением, уже позади…

Дженни поделилась этими соображениями с Джоди, которая приехала на выходные ее навестить.

– Они ничего обо мне не знают. Никто даже не спрашивает мою фамилию. Для всех я – девушка по имени Джейн. Мне это ужасно нравится. Словно я надела шапку-невидимку.

Сестре всегда было сложно угодить.

– Ты поступила сюда под фамилией Джонсон, – с вызовом сказала она. – То есть под фамилией похитительницы. Если не хочешь, чтобы к тебе относились, как к жертве похищения, надо было использовать настоящую фамилию.

«А вообще она права, – подумала Дженни. – Собственными действиями я только усугубляю ситуацию. Не стоило называться Джейн. Надо было официально поменять имя и фамилию на Джен Спринг».

Но если бы она произнесла это вслух, сестра тут же ответила бы, что глупо и довольно странно говорить о такой перемене, когда Джен Спринг является ее настоящими именем и фамилией.

Когда пришло время уезжать, Джоди сказала:

– Должна признаться: раньше я считала, что ты не выдержишь расставания с домом в Коннектикуте. Но у тебя все прекрасно получилось. Здесь ты просто мисс Индивидуальность.

– Вот индивидуальности мне было не занимать, когда я и у вас жила, – заметила та.

– Да, но тогда она только всех раздражала.

Обе искренне рассмеялись. Дженни обняла сестру так крепко, как еще никогда не обнимала.

– Согласна, – сказала она. – Я действительно вела себя очень грубо и глупо. И действительно всех раздражала.

– Точно, – согласилась Джоди. – Но сейчас с тобой весело, и ты ведешь себя весьма рационально. Кто бы мог предположить?

Дженни снова рассмеялась и сообщила сестре:

– Это лето я проведу дома.

– Да ладно? – недоверчиво переспросила Джоди. – Ты имеешь в виду наш дом? В Нью-Джерси?

– Если примете.

– О, Дженни! Мы-то тебя всегда хотели и были готовы принять. Это ты что-то ерундой занималась!

* * *

Чудесные недели обучения на первом курсе летели одна за одной.

Приближался День благодарения. В семье Евы было много традиций, связанных с этим праздником, и заведено разделение труда: кто-то готовил картофельное пюре, кто-то нарезал сельдерей для начинки индейки и т. д.