– Послушайте, – попытался оправдаться он, – Часть вагонов потеряла сцепление с рельсами, движение состава по маршруту невозможно. РЛСка накрылась, связи нет, рации не работают. Нужно дождаться следующего поезда, чтобы вызвать тягач и ремонтную бригаду.

– И сколько ждать? – набычился депутат.

– Дня три, может и дольше, – упавшим голосом ответил Лешка. Депутат тут же покраснел; кажется, даже лоб его покрылся испариной, несмотря на собачий холод и метель. Он оттеснил своего помощника и уже сам схватил Лешку за ворот пуховика и притянул к себе. На этот раз Лешке пришлось нагнуться.

– Три дня? А где другие поезда? Товарняки, электрички, а?

– Послали в объезд из-за заносов. Или вовсе отменили. Ни вертолетов, ни бригады спасения в такую метель можно не ждать. Так что не меньше трех суток.

– Слушай сюда, ты, двуногое, у меня завтра в Благовещенске встреча с застройщиком. Сделка на сорок лямов, понимаешь, не? Сорок! Ты столько за всю жизнь не заработаешь!

– Ну, идите пешком, – пожал плечами Лешка. Сейчас его мысли были заняты тем, кто или что забрало трупы пассажиров, и это нечто пугало его куда больше колобкоподобного депутата.

– Чё ты, сука, сказал? Матвей, поучи-ка его…

Бугай двинулся к Лешке, играя желваками, занес кулак и… опрокинулся в сугроб, совершив какой-то немыслимый кульбит. За его спиной оказался невысокий седой мужчина в желтоватом армейском бушлате, будто из старых фильмов про войну.

– Не думаю, что стоит портить настроение нашему единственному машинисту, – произнес он негромко, но, кажется, слышала вся толпа. Галдеж прекратился. Депутат зашипел как раскаленная сковородка, на которую брызнули водой:

– Ты охерел? Ты вообще знаешь, кто я?

– Знаю. Депутат заксобрания Амурской области, Георгий Пилипенко. Ты об этом всему поезду уши прожужжал, – спокойно ответил седой, продолжая ногой удерживать в снегу депутатского прихвостня. – А я – Анатолий Валентинович Кузнецов, майор запаса. Будем знакомы.

Майор протянул руку, поймал вялую ладошку депутата в свою стальную хватку и сдавил так, что у человечка глаза полезли на лоб. Офицер же продолжил:

– И раз уж мы теперь все, так сказать, в одной лодке – предлагаю не устраивать свары, а искать решение проблемы. Алексей, – обратился он уже к Лешке, понизив голос. – Скажите, на сколько нам еще хватит угля и дизеля, чтобы держать поезд в тепле?

– Дня на три-четыре, если расходовать экономно.

– Ага. А следующий поезд, я слышал, будет через трое суток, так?

– В лучшем случае так.

– Получается безвыходная ситуация, – подытожил военный, отпустив, наконец, руку депутата. Тот затряс ей, будто обжегся. – Нужно что-то решать.

– Что тут решать? Отцепить локомотив и на нем ехать до Благовещенска, – огрызнулся депутат. – Там уже и тягач вызовем, на уши всех поднимем.

Лешка было возмутился, но майор его опередил:

– И оставить толпу людей на морозе? Без связи, без света? Ты, депутат, представляешь, что тут может произойти? И на кого, как ты думаешь, все повесят? Спросят ведь, чья была инициатива? Я молчать не буду.

Пилипенко сжал губы и злобно уставился на майора. Бугаю, наконец, было позволено подняться на ноги. Тот отряхнулся и присоединился к своему патрону. Майор же, точно позабыв о депутате, теперь оглядывал поезд, толпу и лес, оценивая ситуацию. Поразмыслив, спросил Лешку:

– А что, если вагоны эти убрать, поезд поедет?

– Куда ж он денется? Да только как их убрать?

– Это мы сейчас придумаем. Есть же у вас этот, как его… Механик? Зови его сюда.

Инженера-механика поезда нашли в вагоне-ресторане. Филипп Михалыч сидел, закинув ноги на накрахмаленную белую скатерть и пил горькую. Увидев начальство, да еще в таком количестве – депутат, помощник машиниста, мент и какой-то незнакомый дед с квадратным подбородком – поперхнулся, закашлялся, но ноги со стола убрал.

– Здорово, Михалыч. Не нервничай, – успокоил его Лешка. – Тут вот граждане спросить хотят.

– Чего им?

– Вас Филипп Михайлович звать, да? – протянул руку майор. – А меня Анатолий Валентинович, офицер запаса.

Электромеханик выпучил глаза, ощутив давление майорской клешни, даже немного протрезвел.

– Скажите, Филипп Михайлович, можно ли как-то снова привести поезд в движение? Так сказать, своими силами?

– Не-е-е, вы чо! Тут целая рембригада нужна, как я вам один-то? – замахал руками механик.

– Ну, а если подумать? Теоретически? Что нужно сделать? Вы же просто представьте сами – тут триста с лишним человек, в лесу, посреди тайги… Да и про трупы вы тоже знаете. Поймите, люди на нервах, случиться может что угодно.

– Ну, теоретически… – облизнул вдруг пересохшие губы Михалыч. Нестерпимо захотелось выпить еще водки, но майор продолжал крепко удерживать вечно перепачканную в масле руку. – Самые проблемные – первые три вагона, их неслабо покорежило. Я осматривал, там ходовая часть повреждена. Если поедут – застрянут. По-хорошему, их бы надо отцепить…

– А пассажиров куда? – перебил Лешка.

В пропитых глазах механика мелькнул давно дремавший профессиональный азарт.

– Пассажиров уплотним. Ничего, чай, не в Париже. В целом, остальные вагоны достаточно подцепить и по направляющей вернуть на рельсы. Нужны рычаги там, там и там, – тыкал Михалыч пальцем куда-то себе за спину. – А эти – приподнять и спустить на полозьях. Их можно установить по бортам, укрепить снизу, зафиксировать в одном положении и тогда…

Механик спохватился:

– Но это все только на пальцах. Так-то тут целая рембригада нужна, деповская, а здесь…

– А здесь есть вы и человек пятьдесят здоровых мужиков, – подытожил майор. – Я не сомневаюсь в вашей компетенции. Вы руководите, а мы как-нибудь справимся. Пойдемте.

– Куда? – испуганно спросил Михалыч, и стоило офицеру отпустить его руку, тут же нацедил себе рюмку и немедленно выпил.

– Проведем инструктаж.

* * *

Когда Лешка ушел в вагон-ресторан, пассажиры накинулись на проводников. Те быстро смекнули, куда ветер дует и разбежались по своим купе, заперевшись изнутри. Поняв, что ловить на морозе кроме ангины, нечего, народ тоже стал расходиться. Пришлось запустить Тимоху с Нурланом по вагонам, чтобы выгнать всех совершеннолетних и дееспособных опять наружу. Пассажиры откровенно роптали, отмахивались и огрызались, но все же повиновались требованиям служителей закона.

Когда, наконец, Анатолий Валентинович решил, что людей собралось достаточно, он взгромоздился на заблаговременно расчищенный пень и толкнул речь следующего содержания:

– Товарищи пассажиры. Как вы видите, с составом произошла внештатная ситуация. Мы в некоторой степени тут… застряли. Связь со станционными диспетчерами ввиду непредвиденных обстоятельств стала невозможна. Часть вагонов окончательно вышла из строя и неспособна продолжить движение.

– Так отцепить их и дело с концом! – крикнул кто-то из толпы.

– Да, именно так! – поддержал Анатолий Валентинович. – Отцепить! И наш высококлассный инженер – Филипп Михайлович… Как вас по фамилии?

– Титяпкин, – выдавил ошалевший механик. Еще никогда на него не было обращено столько глаз.

– Филипп Михайлович Титяпкин проинструктирует добровольцев, как это осуществить. Работа предстоит нелегкая – нужно будет свалить несколько стволов, вырубить на них полозья и при помощи коллективного труда привести, наконец, наш поезд в движение!

Толпа сразу поскучнела, многие даже решили по-тихому свалить от греха подальше. Майор, заметив это, поспешил добавить:

– Добровольцам в благодарность за помощь в спасении состава от Амурской области и лично от депутата заксобрания Георгия Андреевича Пилипенко будет выплачена премия в размере пятидесяти тысяч рублей! – тяжелая рука хлопнула по плечу скривившегося в неестественной улыбке депутата. – Всех добровольцев прошу записываться у самого Георгия Андреевича.

Толпа одобрительно загудела, вахтовики тут же протиснулись вперед, образовали нестройную очередь, хищно нацелившись на депутата.

– К сожалению, инструментов на всех не хватит, поэтому мы будем способны принять ограниченное число желающих. Однако, – поднял палец вверх офицер, – При наличии собственного инструмента вы будете зачислены сверх норматива.

Тут же зашевелились мужички в дальних рядах – из тех, кто не успел выстроиться за вахтовиками.

– У меня топор есть! – кричал какой-то заросший бородач.

– А у меня шуруповерт! Новый!

Желающих помогать в деле отцепления пострадавших вагонов все прибавлялось. Офицер удовлетворенно кивнул, прочистил горло и продолжил:

– Также РЖД и лично директор вагона-ресторана бесплатно предоставит каждому пассажиру стандартный паек.

– А водка входит? – крикнули из толпы.

– К сожалению, сто грамм фронтовых гражданским, да еще и в мирное время, не положены, – отшутился майор, после чего посерьезнел. – Несмотря на чрезвычайные обстоятельства, мы должны вести себя цивилизованно, соблюдать законы, а также некоторое количество простых правил. Первое – в лес ходить запрещено. Если вы там замерзнете или потеряетесь – искать вас никто не будет. Второе – если у кого-то из пассажиров есть огнестрельное или травматическое оружие – его нужно сдать нашим блюстителям закона, Тимофею и Нурлану, разумеется, под расписку. Если спустя час оружие не будет сдано, его хранение будет считаться преступлением, а утаивший будет наказан по всей строгости. И последнее – если вдруг за время нашего пребывания на этом перегоне вы заметите что-то странное, необычное и пугающее – обращайтесь лично ко мне. В любое время.

– Что-то вроде пропавших трупов? – ехидно спросила цыганка.

– Да, что-то вроде, – не изменившись в лице ответил майор.

* * *

Майор Кузнецов как-то очень быстро и ловко перенял на себя командование поездом. Лешка, не сильно-то рвавшийся в начальники, с удовольствием передал бразды правления в руки офицера в запасе, а Тимофей так и вовсе заглядывал майору в рот после спасения от ливерного пирожка. Нурлан, как и всегда, следовал за другом безмолвной и раскосой тенью.

Механик Михалыч, опрокинув еще стакан водки, раздухарился и, войдя в раж, вовсю командовал группкой угрюмых вахтовиков, раздавал инструмент и объяснял, размахивая руками:

– Мы их на полозьях – ррраз и набок. Потом локомотив на тросе подтащим, и погнали наших городских…

Депутат, конечно, посокрушался относительно обещанной майором премии, но здраво рассудил, что снявши голову по волосам не плачут. Заперевшись в своем купе вместе с помощником, он пил из горла дорогой ирландский виски, предназначенный в подарок мэру Благовещенска.

Андрей Палыч тоже оплакивал потери, обнимаясь с бутылкой двенадцатилетнего коньяка из заначки. Пайки собирали хоть и скромные – чтобы хватило всем – но увесистые, и каждый директор вагона-ресторана провожал печальным взглядом.

Пассажиры же, не попавшие в ряды добровольцев только и судачили, что об отравленных пирожках и пропавших трупах. Какие только версии ни выдвигались: грешили и на инопланетян, и на беглых зеков, что с голодухи готовы были наброситься на любое мясо. Обвиняли масонов и мировое правительство, кто-то даже предположил, что это какой-то хитроумный эксперимент, наподобие тех, что проводили в семидесятых в США. Цыганка, прижимая непоседливую дочь, не переставала говорила о каких-то «бэнк» и все твердила, что про «глаза без мяса». Объяснить в подробностях, что это означает она так и не смогла – плохо владела русским.

Надя в обсуждениях не участвовала. После пережитого ее то и дело тошнило. В туалет своего вагона она ходить никак не желала, хоть проводники все засыпали хлоркой. Есть не хотелось, но сердобольные попутчики наперебой предлагали ей то холодную вареную курицу, то яйца вкрутую, а один дед даже пытался всучить ей чекушку водки со словами: «Я вам как фельдшер говорю, сразу легче станет!» Беременность девушки его, похоже, ничуть не смущала.