Маня отвернулась и начала развешивать, что-то бурча себе под нос.

– Эх, Мань… Я ж все понимаю… Женщина ты одинокая, а… – и он опять, поигрывая мускулами и скалясь, молодецки крякнул и долбанул топором, вышибив последний ненужный столбик.

– … но ты, Мань, особо-то на меня не рассчитывай – сразу предупреждаю.

Маня в этот момент, спиной к нему, цепляла за прищепку его трусы.

Леша, взглянув на нее и оценив ситуацию, коротко заржал.

Маня не обернулась, но ее красноречивый затылок, с торчащими дыбом черной и рыжей прядями, говорил сам за себя и выражал целую гамму чувств.

– А что делать, Мань – трудно, вижу. Село, – пожал глубокомысленно плечами Леша, еще раз зацепившись глазами за свои трусы с прищепкой на веревке. – Ничего не попишешь. Я вот тут столы трухлявые починяю, а ты, Мань – над моими трусами да носками бьешься. Все как у людей. Как положено. И мы…

– А-а-а!!!.. Ты что, х…, б…ь, делаешь, а?! Твою… А-а-а!!!.. Я тя спрашиваю!! Придурок убогий!! Козел!!! А-а-а!!!.. М…к!!! Вали отсюдава к е…!!! – заглушая металлический вой «газонокосилки», раздался вдруг с соседнего участка остервенелый пронзительный женский визг, сопровождаемый ядреной матерщиной. «Газонокосилка» стихла. Соседка, Маня ее узнала, визжала на ультразвуке и чудовищно бранилась – по всему, была сильно чем-то недовольна.

– Не то видать, скосил. Или срезал, – спокойно заметил Леша, прислушиваясь и кивая в такт трехэтажным выражениям, несущимся из уст невидимой за деревьями представительницы слабого пола.

В ответ на ругань за кустами попытались продемонстрировать видимость мужества и браво оттявкнулись, но получилось неуверенно, малоубедительно и как-то жалко. Мужик при «бензопиле» явно спасовал и собирался ретироваться.

– Отвали – сказала!!! Козел вонючий! Ка-атись, кому говорю!! Пшел вон, ублюдок су… – руки из…!!!

Маня молчала, продолжая развешивать. Потом сосредоточенно выплеснула воду из таза – вместе с ней вывалились далеко на траву два незамеченных мужских носка, забытых в тазу ввиду некоторой нервозности обстановки.

– … Деревня, Мань, – с добродушным сочувствием поддержал Маню «ковбой», наблюдая как та, скрипя зубами, лезет через высокую траву в крапиву за его разлетевшимися в разные стороны носками, под барабанную дробь крепких «матюгов», могучей ударной волной сотрясающих воздух. – Говорю – все так живут. Семья на отдыхе. Нормально, Мань.

На соседнем участке внезапно все заглохло – не только «бензопила», но и женщина. Наступил сладостный покой, нарушаемая лишь ласковым «фю-ить, фю-ить» какой-то птички и нежным стрекотанием в траве.

– Но… Мань, повторяю – сразу и честно – на меня не рассчитывай, – чуть ухмыльнувшись, вдруг трезво объявил Леша в воцарившейся значительной тишине, перестав ерничать и махать молотком. – И идиллией нашей семейной – увы, временной, Мань – не увлекайся. В образ особо не вживайся – мой совет. Не стоит. Не надо, Мань.

– Как скажешь, Леш, – неожиданно спокойно откликнулась Маня, до этого враждебно молчавшая в ответ на его нахальные шутки. – Как скажешь, – отчасти придя в себя после «бензопилы» и «милой» семейной сцены за кустами, включилась она наконец в Лешину «игру». – Хозяин, – она цепляла за веревку добытые из крапивы носки, – хозяин – барин, Леш.

– Да я б, Мань, с радостью, – вскричал Леша, чуть не рванув рубаху на груди – рубахи не было, только потому и не рванул. – Но, Мань… – и он принял постный вид, – … женат я. И сын есть. Такие дела, Маняш. Облом.

… Кто бы сомневался…

Маня молчала.

– Облом, – повторил Леша и фальшиво вздохнул. – Говорю, я ж понимаю, Марусь… Суетишься. Мечешься. Активность разводишь. Меня вон даже… подобрала… полудохлого… в канаве какой-то… Маня, – Леша снова методично забивал гвозди в столик. По два точных удара по каждому гвоздю – прицельный и основной: Хрясь!.. Хрясь!..

Перекидывая молоток из руки в руку, он то и дело утирал лоб тыльной стороной своей огромной лапы, отгоняя липнувших в лицо комаров и слепней.

Цепь у него на шее блестела нестерпимо. По спине от шеи, по груди стекали струйки пота.

Жарко.

Маня сама была вся распаренная и мокрая. Неприметно косясь на Лешу, она с независимым видом прошагала мимо – за водой.

– … Чужого мужика… незнакомого… Не побоялась… Выхаживала… лечила… Старалась… Но… облом, Марусь – в моем случае. Ничего не поделаешь, – сочувственно посетовал Леша, осматривая кран, пока вода лилась в ведро. – И какой урод его туда загнал?… А, Мань? – сидя на корточках перед краном, высказал он вслух Манину ежедневную мысль.

Леша поставил полное ведро у крыльца, на которое Маня присела отдохнуть.

– Леш, я же тебе объясняла, дача не моя – Татьянина. Они сюда практически никогда не ездят, но и не продают – родовое гнездо, жалко. У них другая дача, получше… и летом они с мужем заграницу чаще всего ездят…

– Да вот и я… Мань, все больше… за бугром… – Леша выпрямился. – Отвык совсем… от сельского… отдыха, – приподняв трубу, он подкладывал под нее выкорчеванные и разрубленные им столбы. – … Отвык, говорю… к чертям… Но… клево, Мань… кайф прям ловлю… особо, когда в туалете занавесочку твою отдергиваю… Душа поет, Мань – не поверишь?… Как мы с тобой месяц считай… живем… тут… Дружно, Мань, заметь, не то, что некоторые, – Леша неодобрительно мотнул головой в сторону «соседей», – и по природе. Согласна?

Маня, естественно, не отвечала. Она тихо сидела на крыльце под Лешино мерное и неумолчное бормотание и смотрела, как он трудится.

Внезапно ее сильно раздражило это его едкое бормотание в свой адрес – неуважительное и весьма издевательское, – с чего он вообще взял, что с ней так можно?!

– Я поняла, Леш. Крутой ты мужик. Отпуск – за буром и только в пятизвездочных отелях. Да?

– Ну, не всегда уж прям так и пяти… но случается, Маняш, частенько и в них, не буду врать…

– А в остальное время, по вечерам – вино и женщины, клубы и девочки, то есть – несмотря на жену и… семью. Ну, а девочки, естественно, «из подстаканников» или типа того… Да, Леш?

– Из «подстаканников»?

Леша обернулся, придерживая кран, и недоуменно взглянул на Маню на крылечке.

– Ну да. Они же там в клубах, стриптизерши эти, в типа клетках таких высоких с решетками, на шестах крутятся как в стаканах или подстаканниках… И стоят, наверно, недешево. Дороже чем те, что просто подсаживаются.

– Ой, недешево, Марусь. – Леша хмыкнул. – Но… Тебе-то откуда… По ящику насмотрелась, а, Мань? В сериалах, что ли? Или в интернете на тему – «клубная жизнь» и «их нравы»? «Из подстаканников» – покрутив головой, снова хмыкнул Леша – Манино определение ему явно понравилось.

– Мань, ты прям сейчас как… – Леша снова искоса посмотрел на нее – … как законная супруга – стальной взгляд, и…

– … Мань, ты не отчаивайся. Что-нибудь и для тебя… – Леша таки поднял кран и теперь закреплял его – … придумаем, Маняш… Вот, к примеру, Витек этот – ты к нему приглядись, Мань – мой совет. Улыбнись, то, се… Он, видать, парень простой, и… Б…ь! – неожиданно ругнулся Леша, прервав свои рассуждения – кран сорвался.

– …А на меня, Мань – забей. – Леша принялся по новой закреплять кран. – И…

– И губы не раскатывай, – перебив, договорила за него Маня. – Да, Леш?

– Мань… я ж тебе добра желаю…

– Ты, Леш, у нас… весь из себя такой крутой… орел, одним словом – куда уж мне!

– Мань…

– А я женщина слабая, одинокая – ты прав. И получается сплошной соблазн для меня. В твоем лице, Леш. И искушение. И губы сами собой раскатываются.

– Мань… ты…

– Говоришь – добра мне желаешь… Может – свалишь наконец по-быстрому? – весьма эмоционально наддала вдруг Маня, и неприятно прищурилась. – А, Леш? – Чтобы я… того – не мучилась.

– Мань…

– А то – хочешь, не хочешь – начну тобой увлекаться, надеяться. А так – с глаз долой, из сердца вон.

– Мань…

– Может, пожалеешь, Леш? И отчалишь?

Леша уже окончательно зафиксировал кран и стоял неподвижно рядом с ним лицом к Мане, взирая на нее с некоторой опаской.

– Эх, Мань! Ну что ты за баба такая, а!.. Взъерепенилась вон вся, глазами засверкала… разноцветными. Мань, не сердись. Кто ж виноват-то, а? Ну прости, женат… что делать, Мань!..

Маня молча ушла в дом.

Леша с озадаченным видом немного потоптался на опустевшем участке, поглядывая на починенный стол и поднятый кран, машинально перекатывая босой ногой какое-то поленце. Подбросив поленце, запустил его мощным ударом ноги далеко за туалет. Махнул рукой и сиганул на крыльцо – за Маней в дом.

* * *

… Людоед отправил Августину домой в своих семимильных сапогах.

С тех пор Августина и Людоед очень подружились, и девочка частенько навещала своего друга-вегетарианца и радовала свою маму тем, что очень полюбила овощи.

Но однажды к Людоеду прибыл гость, его дальний родственник. У него была больная печень, потому что он за свою жизнь съел слишком много маленьких детей. Ему посоветовали пожить в темном, диком лесу, что могло бы очень способствовать лечению его печени.

Гостеприимный хозяин устроил своему кузену роскошный пир – все было приготовлено исключительно из овощей и фруктов. После нескольких дней такого питания Людоед-родственник погрузился в меланхолию – ведь единственное, что он любил, было свежее мясо.

Тогда он стал разузнавать, не живут ли поблизости какие-нибудь симпатичные дети. Людоед-хозяин леса рассказал ему о своей прелестной маленькой приятельнице Августине, забыв, что все его родственники были все-таки свирепыми и кровожадными людоедами.

Людоед-гость заявил, что срочно удаляется на прогулку. Тогда Людоед-хозяин леса вдруг сообразил, чем это может кончиться. К счастью, Людоед-родственник в спешке забыл надеть свои семимильные сапоги. Поэтому Людоед-хозяин леса, надев свои, успел предупредить Августину и жителей деревни.

Огорченный Людоед-гость никого не встретил, и ему пришлось удовольствоваться несколькими курами, которые попались ему на дороге.

С тех пор для детей этой деревни началась грустная жизнь. Они почти не выходили из дома, а когда выходили, то надевали специально сшитый для каждого костюм морковки с зеленым хвостиком. Ходить они должны были небольшими группками, чтобы походить на пучки моркови.

Людоед-гость, наведывающийся теперь в деревню каждый день в надежде встретить все-таки маленького аппетитного ребенка, был крайне раздражен, хотя печень беспокоила его гораздо меньше.

«Проклятая страна, – думал он, – одни куры, зайцы, овощи и эта морковь повсюду!»

– … Мань, ты что затихла? По клавишам не цокаешь? – неожиданно подал голос Леша из своей комнаты из-за прикрытой двери.

Было поздно, и Маня думала, что он спит. Она уже больше часа сидела за сказкой.

– Да. Я перечитываю… и правлю кое-что…

– Мань, давай прочти дальше – ну, новое, что напечатала.

– Леш…

– Читай давай, Мань. Мы остановились, где этот брат Людоеда мясо любил… и без него загрустил… – Леша печально вздохнул. – Ну прям как я… Мань, ты это с меня списала, да?

– Да… Нет. Это я раньше написала – ты еще лежал, не вставал. Леш, чего тебе не спится-то…

Но Леша уперся.

Невероятно, но он вообще очень интересовался Маниной писаниной.

Понаблюдав за Маней и кое-что сопоставив, Леша понял, что «работает» она по утрам, после кофе. А по вечерам – делает что-то такое еще. Он намертво прицепился к ней с вопросами, мгновенно дожал и все выяснил – Маня, как всегда в случае с Лешей, не выдержала и почему-то быстро раскололась.

Мане пришлось сознаться, что две первые ее сказки – «Необыкновенные кисти» и «Король-Неряха» – уже опубликовали в их же издательстве. В детской редакции сказки понравилась и их включили в сборник.