Минуло еще два лика, и метель окончательно стихла. Балес в себя не приходил, однако Тархельгас продолжал присматривать за ним, меняя перевязки, пусть видимых изменений в состоянии и не наблюдал.

Вот только появилась и другая проблема.

Едва утих ветер и прекратился снег, о себе дали знать голоса. Или, лучше сказать, какая-то часть из них, которая, вопреки своему же желанию спасти парня, теперь хотела бросить его.

«Нужно двигаться дальше».

«Банда не будет ждать нас».

«Брось парня».

Они словно насильно мучили его рассудок, едва Тархельгас прекращал рубить головы или выслеживать ту самую жертву, из-за которой он стал охотником.

Чтобы отстраниться, Тибурону пришлось выпить остатки самогона, что не дало ровным счетом ничего. Он оставался сидеть у слабо полыхающего очага и ворошил угли обломанной веткой, порождая сноп искр.

Охотник кидал обрывки непонятных фраз. Тихо бормотал что-то себе под нос. Кажется, спорил сам с собой.

Или же с голосами?

Он был поглощен этой странной беседой настолько, что полностью погрузился сознанием в темно-алую пляску огней и редкий треск раскаленного дерева. Возможно, даже не сразу услышал посторонний голос, раздавшийся в пристанище.

– Вам нужно подписать приказ по Ахора. Бумаги в сумках.

– Успеется, – заговорил Тархельгас немного погодя, после чего добавил: – Ты оказался крепким малым.

– Неужели следовало ожидать от потомка двенадцати чего-то другого? – Балес был все еще слаб, но старался говорить твердо.

Охотник не ответил, поэтому парень продолжил:

– Вы ведь знали, что ту тварь нельзя было убивать.

– Культ зверя, – пояснил Тархельгас, что бы это ни значило.

Он грузно поднялся, взяв с края очага жидкий супец специально для парня, и передал ему прямо в руки.

– И все же вступились за меня, представляя, какие будут последствия.

За неимением ложки Балес просто отпил из миски, чувствуя живительное тепло, растекающееся по телу. Казалось, силы начали возвращаться к нему.

Тибурон в свою очередь вновь не удостоил того ответом. Сел подле очага, продолжая ритуал, будто искал успокоение в огненных всполохах.

– Вы сказали, что не стоит мне расплачиваться за грехи отца. Поэтому согласились взять меня. Чтобы убить? Отплатить ему за предательство?

– Позволить умереть и убить – в котлах это две разные вещи. Тогда, наверное, я склонялся к первому. Стоять и смотреть, как погибает его наследник, было бы честным ответом на то, что сделал Шатдакул.

– Зачем было спасать меня?

Может, Балес еще не отошел от отвара, которым напоил его охотник, или же был слабее, чем предполагал, но на мгновенье ему показалось, что над очагом склонился не Тархельгас, а черный силуэт духа котла.

– Почему? – он погнал морок прочь, повторив вопрос.

«Жизнь превыше всего, и мы – ее защитники», – он повторил про себя девиз касты, но едва ли сам верил в эти пустые слова. Причина была в другом.

– Они были против.

Тибурон заговорил почти шепотом. К тому же четкого ответа у него не было.

– Кто?

– Голоса.

– О чем вы? – он не понимал, почему охотник просто не ушел. Зачем тратить столько времени на него, если месть отцу не имеет места быть? Дело ведь точно не в Ахора. – Что вы хотели этим…

– Отдыхай, – Тархельгас спокойно прервал его, что однозначно прозвучало как приказ.

Вот только Балес молчал не долго.

– Отец рассказывал о вас. Что вы как никто другой из двенадцати чтили кодекс.

Парень посчитал, что сейчас лучший момент передать слова отца.

– И к чему это привело? Месть Астисии и предательство Шатдакула.

– Он оглушил вас…

– Ударил в спину…

– Так как не хотел, чтобы кто-то пострадал, – Балес перебил охотника в ответ, стараясь донести смысл сказанных слов. – Не поверил обвинениям и знал, что кодекс защитит.

– Выходит, мы оба ошиблись.

– Отец действовал, пытаясь уберечь друга. Считал, что принцесса опорочила вас, и до сих пор не верит ей. Он остался верен вам.

Много лун назад Тархельгас бы взорвался от услышанного. Начал бы кричать, поддавшись гневу. Где был Шат, когда он едва не умер в крепости? Что делал, когда над ним издевались братья Стиуриды, чуть ли не прикончив по итогу? Нашел ли его, когда пала крепость и он потерял всех, кем дорожил?

Прошло много времени, и своего старого друга охотник давно оставил в прошлом. Тархельгас мало что забывал и прощал, но с Шатдакулом покончил раз и навсегда.

– Говоришь, Шат действовал в моих интересах? – Тибурон не оборачивался, произнося слова с некой отрешенностью. – Что ж, значит, хорошо, что я не оставил тебя на растерзание костянику.

На этом охотник закончил разговор, идущий в никуда.

2

Утром следующего лика Джувенил уже вовсю старательно записывал произошедшее с ним в дневник, одновременно разжевывая жесткое мясо молоча. При этом он не сильно обращал внимания на то, что именно ел. У парня проснулся зверский аппетит.

Он так увлекся, что невольно вздрогнул, когда охотник кинул ему плащ и прочие вещи.

– Собирайся. Мы выходим.

Балес было хотел ему возразить, но только по одному взгляду охотника стало понятно, что просто выжить после боя с той тварью было недостаточно. Отлежаться никто не даст. Более того, казалось, что, если парень не поторопится, Тархельгас сам закончит начатое костяником.

Сидеть подолгу на одном месте тот, видимо, не привык.

– Меня нужно перевязать…

– Учись делать это сам, – отрезал охотник. – Сухие тряпки у очага.

Спорить было бесполезно.

Честно говоря, он даже не надеялся подняться, однако ноги удержали его и донесли до очага, от которого веяло жаром. Там парень скинул потную рубаху и начал медленно разматывать тряпки.

Раны восстанавливались быстро, уже покрывшись плотной коркой, но до полного выздоровления было еще далеко. Стоило ли говорить, что и сама дорога была ему противопоказана.

Пройдя пальцами по ранам на груди, что еще отзывались болью, Балес ухмыльнулся, найдя в этом свои плюсы. Шрамы так или иначе украшали и впоследствии станут прекрасным дополнением к его истории.

– Почему никто не занимает пристанище? – вдруг спросил Джувенил, начав неумело перематывать себя.

– Далеко от поселений. Одному в котлах не выжить.

– Вы прямое тому опровержение.

– Даже я вынужден держаться ближе к людям, – сухо ответил Тархельгас, закинув седельные сумки на Таги.

Вести разговор настроения у него не было, поэтому Джувенил молча продолжил борьбу с подобием бинтов.

3

Они стали проверять поселения в округе в поисках зацепок по банде, что устроила резню в Лихих Каида, но, обойдя за десять лик три деревни, ровным счетом ничего не нашли, за исключением нового меча для Балеса взамен того, что парень потерял при встрече с костяником. Упоминания о других разбойниках были, иногда даже о тварях, похожих костяника, однако, сколько бы металла ни предлагали, Тибурона подобное никак не интересовало. Он закрывал глаза на беды местных, не вдаваясь в подробности, после чего они вновь вступали на вырубки, топтать дальше намоленный снег.

Для Балеса путь оказался тяжким, но он тешил себя мыслью, что и вовсе мог умереть. А так он, пытаясь свыкнуться с болью и слабостью, почти всегда ехал верхом на Таги, пока Тибурон шел следом. Иногда они ехали вместе, а бывало, охотник заставлял его слезть и идти самому, чтобы тот размял затекшие ноги.

Странно, но это помогало. Балес начинал чувствовать себя лучше. К тому же выбора у него, в общем-то, и не оставалось. Лошадь одна, а разжиться другой не было ни металла (все деньги Балеса либо увели вместе с его скакуном, либо он обронил в бою с костяником), ни возможности.

За время стоянок в пристанище и ночевок в очагах парень привел себя в порядок как мог, заштопал плащ и куртку. А кроме того, ему все же удалось заставить Тибурона подписать документы по Ахора Крамего, и теперь его обучение стало официальным. По всем законам кодекса.

Странно, как подпись на бумаге могла так греть душу.

Еще один шаг на пути к осуществлению плана принес ему хоть какое-то удовлетворение в этих промерзших насквозь землях. В остальном же Балесу приходилось терпеть характер Тибурона, мириться с его решениями и следовать за ним, лишь иногда разбавляя их дорогу скоротечными беседами.

И вот на двенадцатый лик среди деревьев и снегов показалась четвертая по счету деревня.

4

Сол прятался за верхушками мрачных деревьев, когда охотник и кастодианин оказались в поселении, где продолжили задавать вопросы, ставшие уже привычными. Ответы, что не удивительно, не отличались от услышанного ими за последние лики.

Они спрашивали людей на улицах, торговцев с ремесленниками, проверили очаг, а услышали лишь о болезнях, мелких бандах да недовольство по поводу снежного и холодного луна. О разбойниках, о двенадцати людях, никто и слыхом не слыхивал.

Теперь Балес уже едва ли не постоянно думал, что они гоняются за призраками.

Им оставалось проверить последний очаг в этом поселении, где и решено было заночевать.

В конюшне оказалось на удивление полно лошадей.

Причем как минимум шесть из них были полностью снаряжены для пути по вырубкам. Тархельгас, заметив это, не тешил себя надеждой, что случайно наткнулся на своих жертв. Зато прекрасно знал, какие проблемы могут сулить наездники.

Охотник расплатился с конюхом, снял с Таги сумки и на сей раз прихватил с собой еще и щит на случай, если дело дойдет до клинков.

В очаге оказалось людно. Местные и приезжие уверенно надирались, кто-то играл в кости, оставляя последний металл, а девы плоти, поношенные хуже сапог Тархельгаса, пытались продать себя любому, кто заплатит.

Ничего нового. Котлы все оставляют прежним, меняя лишь место и объем тех помоев и бед, что льются на тебя.

– Займи место. – Тархельгас заметил пару свободных столов. – Я попытаюсь снять комнату и закажу поесть.

Балес кивнул и двинулся в нужном направлении, огибая пьянь и прочих весьма сомнительных личностей.

За одним из покосившихся столов сидела компания, чей смех, взрывавшийся так же часто, как и грубая брань, перекрывал остальные звуки очага. Наглые, грубые, неотесанные и явно не гнушавшиеся разбоем и убийством. Казалось, Балес за прошедшие лики должен был привыкнуть, но эта компания явно выделялась из общего числа местных.

И те, на беду Джувенила, заметили его интерес.

– Кем так любуешься, юнец?

– Неужто кто из нас пришелся по душе?

До сего момента Балес сам не понимал, насколько дорога с Тибуроном измотала его, поэтому, поравнявшись с ними, он просто отвел взгляд, после чего, не думая о последствиях и смысле сказанного, ответил:

– Едва ли.

Его хватило лишь на одно слово, но брошено оно было с таким пренебрежением, что этого оказалось достаточно, чтобы разозлить полупьяную компанию. Один из мужиков поднялся, перегородив ему путь. Тон парня, который явно не вписывался в окружение, не понравился ему больше остальных.

– Не в духе, я погляжу?