– В Шерхабене я буду в полной безопасности, – ответил Джабрил. – Как всегда.

Султан покачал головой:

– Ты знаешь не хуже моего, что по завершении операции они все свое внимание сосредоточат на Шерхабене. Тебе придется искать другое убежище.

Джабрил рассмеялся:

– Стану нищим в Иерусалиме. Но тебе надо волноваться за свою жизнь. Они узнают, что ты принимал участие в этой истории.

– Не обязательно, – возразил султан. – Я сижу на океане самой дешевой в мире нефти. Кроме того, американцы уже вложили в Шерхабен пятьдесят миллиардов долларов, а то и больше. Нет, думаю, меня простят гораздо быстрее, чем тебя или твоего приятеля Ромео. Джабрил, друг мой, я хорошо тебя знаю, в этот раз ты многого добился, устроил миру показательную порку. Пожалуйста, не испорть все одним из своих маленьких финтов в самом конце игры. – Он помолчал. – Когда я смогу сообщить им твои требования?

– Ромео уже на месте, – ответил Джабрил. – Объяви ультиматум в полдень. Они должны согласиться на все во вторник, до одиннадцати утра. В переговоры я вступать не буду.

– Будь очень осторожен, Джабрил, – предупредил его султан. – Дай им больше времени.

Они обнялись, прежде чем Джабрила отвезли на самолет, контроль над которым обеспечивала его команда, прилетевшая из Рима, и еще четыре человека, поднявшиеся на борт в Шерхабене. Все заложники, включая экипаж самолета, разместились в салоне экономического класса. Самолет одиноко стоял в центре летного поля. Толпы зевак, телевизионщики и газетчики, слетевшиеся со всего света, находились в пятистах ярдах, за кордоном, образованным войсками султана.

Джабрил вернулся на самолет под видом грузчика, который помогал разгружать подвозимые к самолету воду и продукты.

В Вашингтоне, округ Колумбия, только началось утро понедельника. Расставаясь с султаном, Джабрил сказал:

– Теперь мы увидим, какой характер у этого Кеннеди.

Глава 5

Если человек отвергает удовольствия этого мира и посвящает свою жизнь благополучию себе подобных, всем заинтересованным сторонам грозит немалая опасность. Президент Соединенных Штатов Френсис Завьер Кеннеди был именно таким человеком.

К тридцати годам, до прихода в политику, Кеннеди добился фантастических успехов и приумножил свое и без того колоссальное состояние. И задался вопросом: а ради чего стоит жить на этом свете? Над ответом долго ломать голову не пришлось. В силу глубокой религиозности, приверженности строгим моральным принципам, памятуя о трагической гибели дядьев, он решил, что нет для него более насущной задачи, чем улучшить мир, в котором он жил. И тем самым избежать участи других Кеннеди, поднявшихся на вершину власти.

Когда его избрали президентом, он заявил своей администрации, что объявляет войну человеческому несчастью. Он будет представлять миллионы людей, которые не могут позволить себе нанимать профессиональных лоббистов.

При обычных обстоятельствах подобное мировоззрение показалась бы большинству избирателей излишне радикальным, но сработала магия телевизионного образа Кеннеди. Природа не обидела его и внешними данными, и актерскими способностями. От своих знаменитых родственников он отличался и блестящими умственными способностями, и прекрасным образованием. Настоящий ученый, он мог без труда поддержать риторику своих речей статистическими выкладками. Он мог с отменным красноречием озвучивать материалы, подготовленные специалистами в самых различных областях знания. И в остроумии ему практически не было равных.

«Получив хорошее образование, – говорил Кеннеди, – любой взломщик, любой грабитель, любой налетчик найдет способ украсть нужную ему вещь, никому не причинив вреда. Они сообразят, что воровать надо, как это делается на Уолл-стрит, научатся уходить от налогов, используя методы респектабельных членов нашего общества. Возможно, возрастет количество преступлений, которые относятся к категории совершенных «белыми воротничками», но, по крайней мере, мы обойдемся без жертв».

* * *

Но в натуре Кеннеди была и другая сторона.

– Для левых я реакционер, для правых – сущий кошмар, – сказал он Кли, вручая ему новый устав ФБР, значительно расширяющий возможности Бюро. – Когда человек совершает поступок, классифицируемый как преступление, я чувствую, что это грех. Усиление закона – моя религия. Человек, совершающий преступление, проявляет тем самым божью власть по отношению к другому человеку. И тогда жертве приходится решать, допускать ли еще одного бога в свою жизнь. И когда жертва и общество в любом виде принимают криминальное деяние, мы тем самым уничтожаем стремление общества к выживанию. Общество и даже индивидуум не имеют права прощать или отказываться от наказания. Зачем навязывать тиранию преступников законопослушному населению, которое придерживается социального контракта с властью? Убийствами, вооруженными ограблениями, изнасилованиями преступник заявляет нам о том, что он – господь бог.

– Пересажаем их всех в тюрьму? – с улыбкой спросил Кристиан.

– У нас не хватит тюрем, – мрачно ответил Кеннеди.

Кристиан передал ему последние статистические данные о преступности в Америке. Кеннеди несколько минут изучал распечатку, потом пришел в ярость.

Если бы только люди знали статистику преступлений. Если бы люди знали о преступлениях, которые не попадают в статистические данные. Взломщики, как видно даже из этих цифр, редко попадают в тюрьму. Неприкосновенность жилища, в которое не может войти представитель закона, драгоценная свобода, священный социальный контракт грубо нарушаются вооруженными гражданами, которые грабят, убивают, насилуют. Кеннеди процитировал любимый отрывок из английского гражданского права: «Дождь может зайти, ветер может, король – нет». Как далеки от этого реалии нашей жизни. В Калифорнии за год совершается в шесть раз больше убийств, чем в Англии. В Америке убийца выходит из тюрьмы через пять лет. Если каким-то чудом его удается осудить.

– Население Америки терроризируют несколько миллионов лунатиков, – продолжал Кеннеди. – Люди по ночам не рискуют появляться на улицах. Они оснащают свои дома охранными системами, тратя на них тридцать миллионов долларов в год.

Ты знаешь, что девяносто восемь процентов преступлений остаются безнаказанными? – Кеннеди особенно задевал этот аспект. – Ницше давным-давно сказал: «Общество, которое становится более терпимым и заботливым, играет на руку тем, кто вредит ему». Религиозные организации в своих проповедях прощают преступников. Они не имеют права прощать этих мерзавцев. Самое страшное зрелище, которое я видел по телевизору, – мать, у которой изнасиловали и зверски убили дочь, заявляющая на всю Америку: «Я их прощаю». Кто дал ей право прощать их?

И тут, к удивлению Кристиана, Кеннеди набросился на литературу:

– Оруэлл в «1984» все поставил с ног на голову. Главное чудовище – это индивидуум, и Хаксли в своем «Дивном новом мире» показал это совсем не так, как следовало. Но я бы не возражал жить в «Дивном новом мире», он определенно лучше нашего. Тиран – отдельная личность, не государство.

– Я сам удивлен цифрами статистического отчета, который передал тебе, – признал Кристиан. – Население этой страны действительно терроризируют.

Конгресс должен принять законы, которые нам необходимы. И пусть газеты и другие средства массовой информации во весь голос орут о билле, о правах и священной Конституции, – Кеннеди помолчал, чтобы оценить реакцию друга. На лице Кли отразился шок. Кеннеди улыбнулся и продолжил: – Сейчас я тебе кое-что расскажу, а уж оценивать эту информацию ты будешь сам. Я обсуждал сложившуюся ситуацию с самыми влиятельными представителями нашего общества, с теми, кто контролирует все денежные потоки. Я произнес речь в Сократовском клубе. Я думал, что они озаботятся моими словами. Но меня ждал сюрприз. У них есть возможность повлиять на Конгресс, но они не собираются ударить пальцем о палец. И ты никогда не догадаешься почему. Я вот не догадался.

Вновь он выдержал паузу, словно рассчитывал услышать догадку Кристиана. Но тот предпочел промолчать.

– В этой стране богатые и власти предержащие могут защитить себя. Они не полагаются на полицию или федеральные правоохранительные ведомства. Они оборудуют дома и поместья дорогостоящими системами сигнализации. Они нанимают частных телохранителей. Они отгораживаются от преступного общества. А самые предусмотрительные стараются не иметь ничего общего ни с наркотиками, ни с наркоманами. По ночам они могут спать спокойно, под охраной верных людей и электроники.

Кристиан заерзал в кресле, отпил бренди. А Кеннеди заговорил вновь:

– Итак, их точка зрения состоит в следующем. Допустим, мы примем законы, которые раздавят преступность. В этом случае наш основной удар придется на черных. И куда пойдут эти обделенные способностями, необразованные, лишенные власти люди? Как еще они смогут бороться с нашим обществом? Если лишить их самой возможности совершать преступления, они неминуемо обратятся к политической деятельности. Станут активными радикалами. И нарушат политическое равновесие в нашей стране. Возможно, созданная у нас капиталистическая демократия перестанет существовать.

– Ты в это веришь? – спросил Кристиан.

Кеннеди вздохнул:

– Господи, кто знает? Но люди, которые правят нашей страной, в это верят. И говорят, пусть шакалы кусают беспомощных. Что они могут украсть? Несколько миллиардов долларов? Столь малую цену можно и заплатить. А то, что многих и многих грабят, убивают, насилуют, значения не имеет, все это происходит с пешками. Крупные фигуры остаются в безопасности. Лучше разгул преступности, чем политические беспорядки.

– Ну, это ты загнул.

– Возможно.

– А если преступности дать разгуляться, мы получим незаконные вооруженные формирования, американский фашизм.

– Этих-то как раз можно контролировать, – возразил Кеннеди. – Они только помогут людям, которые правят в нашей стране.

Он улыбнулся Кристиану и вновь взял со стола распечатку.

– Оставлю ее себе. Попрошу вставить в рамку и повешу на стене моего кабинета как напоминание о тех временах, когда Кристиан Кли еще не был директором ФБР и генеральным прокурором.

* * *

В понедельник, в семь утра, помощники президента Френсиса Кеннеди, министры и вице-президент Элен Дюпрей собрались в зале заседаний Белого дома. Они с тревогой ждали этого совещания, не зная, какое же решение примет президент.

Директор ЦРУ Теодор Тэппи, дождавшись сигнала Кеннеди, открыл совещание:

– Прежде всего позвольте сказать, что Тереза в полном порядке. На борту самолета никто не пострадал. Однако угонщики не выставили свои требования. Но мы их узнаем еще до вечера, и нас предупредили, что принимать их придется немедленно, без всяких переговоров. Но это стандартное условие. Главарь угонщиков Джабрил – знаменитость в кругах террористов и достаточно хорошо известен нам. Он – волк-одиночка и обычно проводит свои операции с помощью организованных террористических групп, таких, как Первая сотня.

– Что это за сотня, Тео? – спросил Кли.

– Террористы различных стран, связанные между собой.

– Продолжай, – вмешался Кеннеди.

Тэппи сверился со своими записями:

– Нет сомнений в том, что султан Шерхабена действует заодно с Джабрилом. Его армия защищает летное поле от любой попытки взять самолет штурмом. Однако на данный момент султан притворяется нашим другом и предлагает свои услуги в качестве посредника. Какова его цель, мы не знаем, но его участие в переговорах в наших интересах. Султан – человек благоразумный, и при необходимости на него есть чем надавить. А вот действия Джабрила предсказать невозможно.

Директор ЦРУ замялся и лишь после кивка Кеннеди с неохотой продолжил: