По тому базовому набору, что там играли, было понятно, куда движется американская соул-музыка. В ней как раз начинали выделяться разные течения, после «Тамла Мотаун». Среди них встречались еще более интересные и захватывающие, но за пределами Детройта они были не так хорошо организованы. Играли что-то типа фанка Западного побережья, что было реально интересно, много филадельфийского и чикагского материала, который позднее превратился в разные крутые штуки.

На самом деле это было такое раннее диско, и мне оно очень нравилось: «Hi-jack your love, hi-jack your love!»^[91] и так далее. И еще там были великолепные диджеи, некоторые из которых работали на «Би-би-си», но играли они то, что им самим нравилось, не из обычного плейлиста, но разные хардкорные штуки. Я обожал это. В те дни можно было просто подойти и спросить: «Что это за пластинка?» – и они отвечали. Это урок, который вполне пригодился бы современным диджеям. Так я выискивал будущие покупки, вот в чем был весь Илфорд: «О, я обязательно должен это заполучить!» – и я шел и покупал пластинку.

Диско отстой? Такого вы никогда от меня не услышите. Кем бы ни был тот, кто писал все эти панк-манифесты, он никогда не слушал настоящих панков – тех, с кого все началось. Никто не обращал на это никакого внимания, сплошной негатив – какой-то отстойный, позавчерашний Долбовилль. Очень жаль. Я до сих пор искренне люблю Fatback Band^[92]. Умели они выпускать маленькие заводные танцевальные синглы о себе. Просто отпад. Kool & the Gang, обожаю их. Что еще сказать?

Существенный недостаток поездок в Илфорд заключался в том, что оттуда было невозможно вернуться ночью домой, а единственного нашего местного приятеля звали Тони Коллетти, и он не позволял нам остаться в его доме. Три или четыре раза нам приходилось давать дуба на платформе в ожидании 4 утра, когда прибывал первый поезд, – к тому времени все веселье улетучивалось. Мы еще не достигли возраста получения водительских прав, да и все равно пребывали под воздействием различных веществ, и у нас совершенно точно не было денег на мини-кэб. Так что пришлось перебраться в другое место за нашей дозой такого рода музыки.

Если вы когда-нибудь оказывались в Сохо в центре Лондона, единственными, кому реально наплевать на ваш нестандартный внешний вид, были гей-клубы. Здесь вам не докучали всевозможные футбольные банды и прочая малолетняя гопота. Не нужно было иметь дело со всеми этими разборками, типа: «Ты за кого? За “Арсенал” или “Вест Хэм”?» И опять-таки туда приходило много девушек, одетых реально хорошо, с разнообразными модными идеями. Захватывающе наблюдать и находиться среди них, да и, откровенно говоря, наркотики здесь были классом повыше.

Музыку обычно играли танцевальную. Там всегда были любопытные вещи разных странных маленьких групп с севера, и я сейчас даже говорю не о той музыке, которую ставили в «Уиган Казино», потому что она вовсе не отражала всю северную сцену. Было много разных вариантов, ремиксы треков Боуи, что угодно. Просто очень весело. Они не слишком были ориентированы на прорывную, открывающую глаза музыку – скорее, это такое светское сборище, где можно чертовски хорошо повеселиться и тебя никто не изобьет до полусмерти, если ты слегка почудишь вечерком. Все вокруг были естественным образом отзывчивы. Очень открыты и дружелюбны, никакого осуждения.

Этакая позиция мачо, которую воспринял прогрессив-рок, была мне отвратительна. Я любил Status Quo и всегда буду любить, но их публика – это неизменная кучка патлатых, с развевающимися по ветру волосами тупиц. Какие-то безликие клоны, от первого до последнего ряда. У меня не было на это времени. Я не хотел вступать в их армию и чувствовал, что никто из этих дураков на самом деле не слушает, что происходит. Их маскарадная униформа ни хрена никакого отношения к группе не имела.

Это были просто волосатые студенты в шинелях Королевских ВВС – выглядели, как будто натянули на себя какие-то зеппелиновские обноски. Эти шинели – очень большие толстые попоны с серебряными пуговицами – были повсюду благодаря сети магазинов армейских излишков. Поймите меня правильно, я вовсе не возражаю против того, чтобы наряжаться в разные прикиды, сегодня я надену одну вещь, завтра – другую. Но как стиль жизни? Нет, никогда.

Было очень интересно найти единомышленников, которые одеваются по-другому. Например, Джон Грей и я периодически забредали на Кэнви-Айленд в Эссексе, чтобы послушать Dr Feelgood^[93]. Опять же Уилко Джонсон – какой гитарист! Охренеть, этот чувак потряс меня до смерти. Типа как, черт возьми, как ты это делаешь? Просто фантастика. А их вокалист Ли Брилло – да боже ж мой, самый грязный, самый безвкусно одетый, играющий на губной гармошке неряха; какие-то пятна по всему белому смокингу. Он был похож на бродягу, пытающегося выглядеть стильно, – отличный образ! Вся суть истории с Dr Feelgood в том, что они были вне общей картины, и они и правда были немного неряшливы.

Требовалось определенное мужество, чтобы одеваться иначе, потому что, я полагаю, так устроено общество. Оно всегда пытается что-то унифицировать. Выдать униформу, повесить ярлык и таким образом обуздать и держать под наблюдением. Мне не интересно сдерживание. Я хочу иметь все в полном объеме.

В то время я носил дембельские костюмы. Я любил наблюдать за стройплощадками, смотреть, как приходят на работу ирландские работяги, как их бывший лучший воскресный костюм превращается в тот, в котором они месят дерьмо в канаве. Мне нравилось, как он выглядит. В мире обвисших клешей, которые я искренне ненавидел, этот мешковатый стандартный костюм был из разряда вещей абсолютно и немедленно доступных. В то время мне также нравился рабочий костюм газовиков – такого яркого синего цвета, оттенка электрик, и я довольно часто его надевал. Короткая легкая куртка с резиновой лентой на поясе (немного похожей на харрингтон), с такими же брюками – все вместе отлично смотрелось с парой красных сапог со стальными носками. Нещадно обстриженные волосы. Я решил довести их длину до абсолютного минимума – от «куста брюссельской капусты» до «бешеного ежика».

Вся мода с улиц имеет подоплеку – нехватку наличности. Были времена, когда я мог позволить себе дорогие вещи, и я это делал, но покупал что-нибудь одно, например, потрясающе восхитительную пару туфель, которая не подходила ни к чему из того, что у меня было, но мне нравились эти туфли, – так и появился знаменитый беспечный стиль Джонни Роттена, сочетание несочетаемого. Я даже купил высокие ботинки на платформе, но они были на сплошной танкетке, без каблуков. Такая толстенная деревянная подошва. Ты возвышался на семь дюймов над поверхностью земли – очень опасно ходить по Лондону. Но я любил их – в них сочетался небесно-голубой цвет и цвет электрик, – грубая модель, типа старых ботинок скинхедов, однако будто запущенная в открытый космос и вернувшаяся обратно. Ботинки представляли опасность еще и потому, что в них реально было трудно ходить, да и спуск на эскалаторе в метро превращался в настоящий кошмар. Ну, а если тебя подстерегала какая-нибудь местная шпана, далеко ты на них определенно убежать не мог. Приходилось оставаться на месте и принимать все, что тебя ожидало, надеясь на то, что в очередной раз выручит хорошо подвешенный язык, – так случалось часто, но не всегда.

Не знаю, может, я был этаким стильным поросенком, далеко опережавшим свое время, но я решил усовершенствовать дембельский костюмчик. Я думал: «Идея у него хороша, но стиль какой-то дерьмовый. Давай-ка попробуем это изменить». Для начала отрежем лацканы. «Не-а, с ними было лучше. Может, мне стоит отпороть рукава и все такое, но… нет, там они смотрелись лучше… О, идея – булавки!»

Глава 3. Джонни носит то, что хочет

Именно Сид, а он всегда был настоящей жертвой моды, первым услышал об этом скандальном магазине одежды под названием «Секс» и предложил нам сходить туда и разведать, что и как. В итоге пришлось совершить парочку вылазок туда-сюда по Кингз-Роуд, прежде чем мы нашли этот магазинчик. Пожалуй, кто-нибудь другой бы и догадался, что это настоящая дыра, место, расположенное вдали от чего-то годного. Мы же были молоды и глупы и не сразу свели концы с концами. Но стоило только нам туда добраться…

Это было где-то в середине 1975 г., и в то время там все еще активно торговали всяким тедди-бойским шмотом. Основной источник прибыли – такие типа специальные костюмы тедди-боев и, конечно же, ботинки на платформе. Постепенно в ассортимент магазина прокрались и другие вещи, типа резиновых костюмов для извращенцев или масок Кембриджского насильника^[94]. Довольно быстро подобного рода штуковины вытеснили все тедди-бойские прикиды, торговлю которыми, как мне казалось, владельцы магазина должны бы поддерживать.

Это был не просто магазин, это был настоящий центр притяжения для самых разных странных и жутко интересных людей. Пару месяцев спустя я там даже успел недолго поработать, и, скажу я вам, продавать обтягивающий резиновый топик Реджинальду Басанкету^[95] – то еще потрясение. Вот стоит перед тобой популярный ведущий новостей, и ты такой слышишь от него вопросы типа: «Как вы думаете, мне подходит?» И отвечаешь: «Конечно, просто зашибись!» Этакий толстячок, обтянутый резиновым топом, будто желейный пудинг, да еще пузыри на животе топорщатся. Очень смешно, но мне нравилась его смелость, то, что он не стыдился всего происходящего. Он хотел этого, и он это получил.

Дизайн придумывала Вивьен Вествуд, Малкольм Макларен же стал рупором – он пришел с такой псевдоинтеллектуальной чушью, чтобы обосновать все это. Вивьен, по сути, была прирожденной продавщицей, типа Маргарет Тэтчер. Абсолютный диктатор:

– Нет, вы не можете купить это, оно идет только в комплекте вот с этим – и я не продам его вам, пока вы не купите весь прикид!

– Э-э, что?!

А поскольку я любил миксовать разные шмотки, то еще так умудрялся ее достать. Вивьен никогда не любила меня, да и я никогда с ней особо не ладил. Обычно я предпочитал рядом с ней помалкивать, потому что понимал, что все это в три секунды может обернуться скандалом – она была удивительно вздорной, но потрясающе креативной. И все ее навязчивые идеи окупились. Вивьен знала, что делала. Просто иногда это было уж очень заморочено, и она немного перебарщивала. Однажды я сказал ей: «Сдается мне, что ты типа слишком долго ковыряешься с этим проектом!» Ха! Уволен следующим же утром!

В музыкальном автомате там можно было поставить штуки типа Flamin’ Groovies^[96] – некие абстрактные гаражные группы из Америки, пара английских мод-групп, много рок-н-ролла – из-за тедди-бойского прикида, которым торговали в «Сексе». Владельцы магазина были жутко увлечены: «Да, мы твердо верим во всякий уличный движ – который станет намного лучше, если мы их еще и приоденем!»

Магазин был таким наглым и антиистеблишментским, я его реально полюбил. Мне жутко нравилось работать там в течение того короткого времени, что я в нем продержался. Продлилось это всего пару недель, но Сид очень ревновал, что мне удалось попасть туда, а ему – нет. Но он еще поработал там после меня. А тогда для меня это означало, что я мог выйти в город типа сам по себе. Я появлялся в обтягивающих футболках цвета лаванды, но с прорезями для сисек. Очень отталкивающе, плюс на мне были остроносые «винклиперы», джинсы-дудочки, большой золотой пояс, который я купил в «Сексе», золотые браслеты на запястьях и шипованный чокер. Мне нравился этот образ, я полагал, что выгляжу охренительно.