«Дура. Возьми себя в руки и работай, трусиха!» – мысленно выругалась на себя за слабость Лора, крепче сжав зубы. Но ничего не могла поделать с тем, как её тело реагировало на этого мужчину, излучающего собой незримую, так остро ощущаемую угрозу её спокойствию. Втянув в себя воздух, она разобрала в привычном запахе мирта и корицы примеси бензина.

Чужое, неправильное, как лишний ингредиент в любимом рецепте лукума.

На стол перед ней легли три фотографии, словно это ей нагадали плохой расклад Таро, ненавязчиво и без шанса проигнорировать знаки. Невольно опустив взгляд на изображения, Лора задумчиво свела брови.

– Хочу узнать благодаря вашим потрясающим способностям, где сейчас эти люди. Справитесь, фрау Фредерика? – в низком голосе промелькнула очевидная издёвка, больно ужалившая самолюбие.

Поморщившись и чуть помедлив, Лора протянула пальцы к первому фото. Чёрно-белое, явно из официального документа. С него смотрело скучающее лицо не особо симпатичной тёмненькой девушки с повязанным на сирийский манер платком. Грудь сдавило как начинающимся кашлем, но Лора сумела сделать вид, что не узнала эту девчонку, прибегавшую сюда в прошлом месяце за амулетами.

Однако, когда взгляд перешёл на второе фото, колени под столом мелко задрожали: грустного мужчину лет сорока она тоже вспомнила, отчего в горле стянуло сухостью. Женщину с третьей фотографии, на счастье, раньше встречать не приходилось. Но и увиденного хватило, чтобы понять, насколько далеки все её представления от фото, взятых из официальных источников. Тревога набирала обороты, как съезжающий с рельс локомотив без машиниста, стучала по затылку.

– Так что же, будет от вас предсказание о судьбе этих людей, мм? – выбил её из лёгкого транса недоумения Шнауцен, и Лора вскинула на него раздражённый взгляд:

– Вы не клиент, ведь так? – она непроизвольно попыталась отодвинуться вместе с креслом и одёрнуть руки, но вдруг Шнауцен схватил её за правое запястье, не дав этого сделать. Ледяные шершавые пальцы сомкнулись на смуглой коже, заставив зашипеть от злости и с силой лягнуть его в колено: – Пустите меня! Сейчас же! Или…

– Или вы закрываете рот, милая Фредерика, или мне придётся сломать вам руку. Поверьте, моих полномочий для этого хватит, – будто не замечая, как Лора попыталась ещё разок пнуть его под столом, Шнауцен сжал хватку чуть крепче, и многочисленные браслеты больно впились камнями бирюзы в запястье. – Комиссар криминальной полиции Гамбурга Рик Шаттен. Не заставляйте меня держать вас силой и прекратите, мать вашу, пинаться! – он чуть повысил тон, и Лора замерла, тяжело дыша и смотря на него исподлобья. Чёрная прядка упала на лоб, делая её ещё более растрёпанной, чем обычно.

Дурой она точно не была и последствия сопротивления полицаям видела на улицах Гамбург-Митте ежедневно в виде синяков на телах иммигрантов. Сдерживая острое желание одним резким жестом перевернуть стол, ударив комиссара по наглой роже, она вырвала руку из его пальцев и зло потребовала:

– Удостоверение, комиссар. Или извольте пойти вон.

Мгновение – и перед носом послушно мелькнула карточка с настоящей фамилией сегодняшнего посетителя. Лора передёрнула плечами и села как можно более прямо, защищающимся жестом сложив руки на груди. Запястье ныло. Но было не столько больно, сколько раздражало, что какой-то паршивец её коснулся настолько грубо и нагло.

– Итак, готовы говорить серьёзно? – Шаттен убрал удостоверение в карман куртки и пристально посмотрел на неё, так, что под лопатками снова зачесалось желание врезать по этому ровному немецкому носу добротным хуком правой. – Представьтесь, фрау Фредерика, – с издёвкой нажал он на это обращение.

– Это допрос, комиссар? – фыркнула Лора, чуть нервно покусывая губу. – В таком случае требую адвоката.

– О нет, что вы. Я бы предпочёл обойтись без официального признания вас мошенницей, которая к тому же не платит налогов…

– Ваши грабительские налоги сожрали бы половину моего весьма скромного дохода, – взбешённо сверкнула она глазами на такие откровенные угрозы.

– А ещё лишили бы возможности получать пособие по безработице, так? – кривая улыбка Шаттена была такой отвратительно понимающей, что Лора взглядом пожелала ему выбитых в ближайшее время зубов. Жаль, что никакого «третьего поколения оракулов» у неё в родословной нет и в помине, так что вряд ли карма упадёт на эту прилизанную голову.

– Если я не арестована, комиссар Шаттен, то будьте любезны пояснить, какого чёрта происходит и к чему весь этот цирк, – она кивнула на фотографии, всё ещё разложенные на столе. – Дело в них?

Шаттен тяжело вздохнул и откинулся в кресле. Его взгляд показался безмерно уставшим, и только сейчас Лора обратила внимание на глубокие тени, залегающие мешками вокруг глаз.

«А ведь он не стар», – внезапно подумалось ей, и она попыталась найти в его волосах седину. Но нет, Рик, а точнее – Рикерт Шаттен, как значилось в его удостоверении, вряд ли был старше сорока. Слишком сильная хватка, тренированная, как и у неё.

– Вы правы, дело в них, – после грузной паузы всё же продолжил он. – И вы до сих пор не в наручниках только потому, что я хочу поговорить без протокола и видеозаписи. Итак, ваше настоящее имя?

– Лора Вебер, – не моргнув глазом, выпалила она. Лёгкая ложь была так привычна за последние восемь лет, что даже в мыслях Лора давно перестала звать себя настоящим именем.

Да и было ли оно, настоящее? Какое имя ей дала женщина, породившая её на свет? Или – если вспомнить, как нарекают детей пуштуны, – называл дочь, скорее, отец семьи. Если бы у неё была семья в буквальном смысле слова, а не те безумные фанатики веры, из-за которых она стала Лорой Вебер.

– Вы такая же Лора Вебер, как я герр Шнауцен, – усмехнулся Шаттен, и его цепкий, колкий взгляд снова прошёлся по её восточному лицу, раскосым стрелкам у глаз, коротко стриженым чёрным волосам. Остановился на открытых благодаря свободной синей майке смуглых, развитых тренировками плечах и перешёл на одним уголком выглядывающий из-под края круглого выреза рисунок у ключицы. Лора неприязненно поморщилась: как облапал. Почти ощутила касания, такие же бескомпромиссные, как тон разговора, где она словно была мышью в капкане, а не хозяйкой своей уютной, пахнущей миртом норы.

– Может, хоть каплю приличий наша доблестная полиция в состоянии соблюдать? Или неофициальный разговор настолько неофициальный, что на меня можно нагло глазеть и вдобавок посыпать стереотипами? Я Лора Вебер. Можете проверить документы, они не поддельные, уверяю. И я немка. Мне не нужна арийская морда, чтобы ею быть, – припечатала она, будто выплюнув, и гордо вздёрнула точёный острый нос. Слишком часто ей ставили внешность в какую-то невидимую вину, чтобы сейчас не сжать кулаки, тихо хрустнув побелевшими костяшками.

– Что ж, вы правы, приношу свои извинения за бестактность, – вдруг довольно миролюбиво кивнул Шаттен, не став обострять конфликт. – Я ни разу не расист, не подумайте. Просто по долгу службы приучен замечать нестыковки в получаемой информации. Итак, фрау Вебер, прошу вас взглянуть на фото и сказать максимально честно и подробно, когда и где вы видели этих людей в последний раз.

Тон Шаттена превратился в официальный и максимально доброжелательный. Будто не он пару минут назад грозился сломать ей руку за отказ от сотрудничества. Эта трансформация не расслабила, потому как Лора всецело осознавала цель комиссара: уличить её в связи с этими людьми и получить настоящий повод для ареста, покруче незаконного бизнеса. Но врать полиции точно не входило в её планы. Ссора с силовыми структурами плохо скажется на возможности свалить в другую часть страны.

«Вот собиралась же ехать не в Гамбург, а в Польшу… Надо было. Но нет, захотелось, видите ли, гулять по мостам на Эльбе!» – мысль была не очень своевременной и грустной. Поздно. Надо отдуваться.

– Эту девушку звали Садыка, если мне не изменяет память, – мрачно указала Лора пальцем на первое фото. – Она приходила в прошлом месяце дважды. Брала несколько побрякушек, свечи…

– Она выглядела взволнованной? – заметно оживился Шаттен, и выражение скуки на его лице сменилось неподдельным интересом. – Что за побрякушки, на что жаловалась? Вам каждый клиент сообщает своё имя?

– Не каждый, она сама представилась, – интуитивно уловила Лора самый главный вопрос, заданный последним по всем заветам психологии. – Выглядела… скучной. Одинокой, я бы сказала. И амулеты брала на удачный брак, на поиск жениха. Мне показалось, что у неё всё очень плохо на личном фронте. Судя по всему, она сирийка и загулялась в старых девах согласно их представлениям о браке.

Шаттен удивлённо поднял бровь. Лора даже не сразу поняла, что именно его смутило в этом достаточно подробном и честном рассказе, и только спустя неловкую паузу осознала: «их». Вероятно, он принял её за беженку из Сирии и оказался обескуражен таким пренебрежением к вопросу исламских традиций. Раздражённо мотнув головой на эту излишнюю проницательность комиссара, она потянулась ко второму фото.

– А этот мужчина заходил недели две назад. Сразу заявил, что хочет поговорить с духом покойной жены. Они вместе бежали из Ливии в две тысячи одиннадцатом, а недавно она умерла от какой-то их родовой болячки. Её звали Наджиба, а его как-то простенько… Али… Амин…

– Ахмед. Ахмед Милад, – тихо уточнил Шаттен. – Продолжайте, пожалуйста. Вы провели спиритический сеанс?

– Да. Ничего особенного. Как обычно разыграла представление со вселением в меня духа его благоверной, посоветовала от её имени найти новую жену, молодую и красивую, и жить в своё удовольствие. Он ушёл сильно задумчивый, так что я надеялась, совету последует. Видимо, не получилось? – Лора попыталась ненавязчиво вытянуть из комиссара, в чём же особенность этих людей, однако тот лишь сухо кивнул на последнее фото:

– Что скажете об этой женщине?

– Её не знаю. Или не помню. Такое тоже бывает, хоть у меня и не такая уж большая клиентская база.

– Она была бы чуть больше, если бы табличка с вашим именем висела не внутри лавки, а хотя бы на двери, – справедливо заметил Шаттен, на что Лора небрежно отбила:

– В таком случае ко мне бы точно зачастила ваша братия в погонах и заставила платить налоги. Ко мне приходят по знакомству, по слухам. Иногда я раздаю визитки или гадаю на проезжающих мимо города ярмарках, больших сборищах. Там много полицаев, но им не до мелкого бизнеса, когда вокруг напиваются до свинского состояния горожане и творят всякое дерьмо, – она сама не заметила, что ответила без капли увёрток или попыток обелить себя. Всё-таки какое-то незримое давление Шаттена невольно развязывало язык, и Лора спешно его прикусила: не хватало сболтнуть лишнего.

– Выходит, так или иначе, но Садыка и Ахмед пришли к вам по чьей-то рекомендации? Они не упомянули, кто им рассказал о вас? – по всей видимости, чуть более открытый тон разговора комиссара радовал: едва заметно разгладились морщины на лбу, стала расслабленной поза. Лора не могла видеть через куртку, но могла поклясться, что на долю секунды заметила, как под ней проступили очертания наплечной кобуры. Вот они, криминал полицаи: внешне люди, которых не заметишь в толпе, но всегда с пистолетом.

– Нет. Понятия не имею. Это мог быть любой житель Санкт-Паули. Может, вы всё-таки расскажете, что натворили эти бедолаги? – нервно сглотнув от понимания, что у неё в спальне наверху тоже припрятано нечто слегка огнестрельное и сильно незаконное, Лора попыталась хоть как-то выяснить, чего ей ждать. Лишь бы не обыск.

– Они – ничего. Скорее, кто-то что-то сотворил с ними, потому что все эти люди пропали, и, по показаниям соседей, все посещали вашу богадельню, – Шаттен обвёл скептичным взглядом стеллаж с ассортиментом из оберегов и склянок, а на аспиде остановился и фыркнул так, словно сдерживал смех.

Лора вздрогнула. Неприятный холодок скользнул по спине. Так вот почему комиссар не побоялся применять силу. Она подозреваемая. Связь между жертвами. Чёрт.