Как на переменках молодёжь бегает через дорогу от школы курить. Как даже девочки пробуют свои первые сигареты, которые они держат в тоненьких пальчиках, подкладывая одну руку под локоток другой, чтобы выглядеть взрослее и смелее, словно курить для них – дело привычное. И как после уроков, сбиваясь в шумные стайки, они все вместе ходят гулять. Май желал быть с ними. В прежние годы его это не волновало. Но не сейчас, когда пришло время для самоутверждения – начала длинного, отбирающего силы пути в жизни любого подростка. Молодой человек нравился девочкам, но ни одна не осмеливалась с ним дружить. Кто он? Чем живёт? Почему не общается с мальчишками? Почему над ним посмеиваются? Почему он не бегает курить и не хулиганит с остальными? Почему так нелюдим? Нужен ли ему кто-то вообще? Вот какие вопросы возникали в их пытливых умах. Девочки полагали, что ему никто не интересен, и если бы не смазливая внешность, парня не замечали бы вовсе.

В этом году в школу, где учился молодой человек, пришёл новый учитель иностранного языка. Это не было новостью – в школе почти каждый год менялись преподаватели английского. Новым учителем была молодая женщина очень приятной наружности. Маленького роста, светловолосая, худенькая, с миловидным лицом, которое выдавало мягкий характер. Юлии было двадцать семь лет, она почти всегда носила серый брючный костюм, который, по идее, должен был прибавлять ей возраст. Но и серый костюм, и длинные юбки, скрывавшие стройные ножки, и водолазки, и застёгнутые на все пуговички блузки ещё больше подчёркивали её женственность и хорошенькую внешность. На уроках Юлия скрупулёзно, последовательно учила ребят иностранному языку, не обращая внимание на то, какими глазами на неё смотрят повзрослевшие школьники. Старшеклассники нагло и в полный голос обсуждали свою учительницу, собираясь тесной компанией в курилке.

– Блин, повезло же нам иметь такую училку, – покачал головой один из парней. Он был высокого роста, с непропорциональной фигурой – длинной спиной и крепкими, чуть более короткими, чем требовала его спина, ногами.

– Я бы её точно поимел, – сказал пухленький рыжеволосый парень из одиннадцатого класса, бывший в их компании всегда на передовой.

На его высказывание все четверо жадно загоготали, дёргая плечами.

– Я хоть инглиш перестал прогуливать, – продолжил всё тот же высокий ученик.

– Да-да! – быстро покивал рыжий, сильно затягиваясь сигаретой сквозь плотно сжатые губы и с такой же силой выталкивая дым из лёгких.

– Не… Серьёзно, английский теперь – мой любимый предмет!

И снова вся компания нетерпеливо засмеялась.

– Чувствую, посадят нашу Юльку за развращение малолетних, – скинув пепел, ухмыльнулся пухленький парень.

И все как по команде опять загоготали.

Юлия вела английский язык у слабых групп старшеклассников. Май занимался в сильной (он до сих пор был одним из лучших учеников в классе). Но молодую учительницу видел каждый раз, когда заходил в кабинет, где только что закончился урок предыдущей группы. Он сразу заметил её: миниатюрную, миловидную, так сильно отличавшуюся от остальных учителей. Такой она ему показалась. Но в первый раз он лишь скользнул по ней взором, когда учительница, собрав свои записи и журнал, вышла из кабинета. Во второй раз взгляд задержался на ней чуть дольше, помимо его же воли. Но этот взгляд был неосознанным, рассеянным, блуждающим где-то далеко. И когда в третий раз школьник встретил Юлию, на мгновение она перехватила его внимание, и тут он узрел её тёплые карие глаза, полные губы, взрослую, женскую сексуальную недоступность. Это было слишком сильное впечатление для страстной юной натуры.

Учительница ушла, и целый урок Май просидел в странном чувственном облаке, испытывая телесное оцепенение, но сладкое душевное возбуждение. После урока, в надежде ещё раз увидеть Юлию, он поднялся на третий этаж, где располагалась учительская. Встал у ближайшего окна, поглядывая на открытую дверь кабинета и продолжая пребывать в этом сладком чувстве, которое укреплялось и подогревалось ожиданием. Он был абсолютно спокоен – он никому не интересен, его не заметят, можно не прятаться, не бояться встретиться взглядом. Пока вместо любви над ним властвовал интерес. Он не испытывал надежд, желаний, страхов, волнений. Интерес лишён всей палитры многообразия чувств, он скуден и прицелен. В данном случае цель была одна – увидеть. Но в этот день он её больше не встретил. И к вечеру все чувства и ощущения рассеялись. Май пока был свободен от рабства первой любви.

Света работала в небольшом кафе в центре города. Работа была тяжёлой. В первые недели она приходила домой, падала на кровать и задирала на стену отёкшие ноющие ноги. Охала и жаловалась:

– Как спина болит, мама дорогая… Будь проклято это кафе забулдыжное! Ноги отваливаются, спина отваливается… Работа там, конечно… Три копейки чаевых.

– И знаешь, что самое интересное? – делилась она с матерью. – Девки, которые там давно работают, говорят, будто это самое прибыльное направление. Мол, рестораны и кафе посещают только богатенькие, и мало того что от тебя зависит твой заработок, так ещё можно подцепить какого-нибудь мужчинку при деньгах. Тут только вопрос времени и опыта. Но что-то мне кажется, что официантишка никому не интересна. У нас на прошлой неделе Надька рассказывала, как у неё один клиент попросил телефончик. Она говорит: «Зачем вам?» А он ей прямо сказал: «Ты мне понравилась, будь моей любовницей». – Света хихикнула. – А она ему: «Не люблю вторых ролей». Представляешь? Он так и съел на месте. Короче, естественно, ни копейки на чай не оставил, козёл! Я бы таких козлов отстреливала. Собирала бы в одну кучу и подвешивала за одно место. Нет, ну надо же! Понятное дело, что ты не жениться на ней собрался, но так хоть интрижку создай, а не говори прямо. Кому это понравится?

– По мне, так мужик молодец, – лениво ответила мать через зевоту, глядя новости по телевизору.

– Это ещё почему?

– А потому! Честности от них не дождёшься. А тут прямо сказал. Так он и будет честным по жизни.

– Так это получается, что и с женой он должен быть честным?

– Может, и с женой такой.

– Кто же с ним жить-то будет? – усмехнулась девушка.

– А ты бы не жила, если бы он тебя полностью обеспечивал и не врал с три короба, а говорил всё как есть?

Света призадумалась. Потом опустила ноги, поправила задравшуюся юбку и, взглянув на мать из-под взъерошенных волос, ответила:

– Жила бы, наверное, лишь бы не работать.

– Ну вот. А ты говоришь. Хороший мужик оказался, честный. С ним страдать не будешь. Либо сразу соглашаешься на его условия и живёшь спокойно, всегда зная, где он и что он. Да он и прятаться от тебя не будет. Зато ты всем обеспечена. Растишь себе спокойно детей, а он пусть там кобелится сколько влезет. Для тебя это не будет ударом. Да и пойми ты, лучше выйти замуж за богатого. Проблемы во всех семьях есть. И бедные мужики изменяют так же, как богатые, и скандалы в обоих случаях будут всё те же. Только уровень жизни у тебя будет другой.

Света часто делилась с матерью сердечными делами. Хотя по-настоящему ни в кого никогда не влюблялась. Она искала себе мужчину холодной головой, который устраивал бы её финансово и ярко выраженной мужественностью. Её привлекали мужчины гораздо старше, и как-то она призналась себе, что не против стать даже любовницей, если кавалер будет отвечать всем её запросам. Влюблена она была лишь однажды – в Володю. Но чувства быстро прошли, когда Света встретила Аслана. Володя, её ровесник, воспитывавшийся строгой матерью, сумевшей задушить в нём волевые качества личности, был слишком романтичен и мягок для Светы, характер которой требовал грубой мужской силы и властности. С Асланом её женская суть окончательно сформировалась и стала заточена на властных суровых мужчин.

Через месяц девушка втянулась в работу. Её больше не беспокоила ноющая к вечеру спина и отёкшие ноги. Она деловито разносила подносы, встречала посетителей, улыбалась им задорной, кокетливой улыбкой, при которой её тёмно-зелёные глаза светились хитрым прищуром. С дамами была холоднее, к столикам же с мужской компанией подходила, упруго виляя полноватыми бёдрами. Света носила на работу исключительно узкие юбки, ткань которых сильно натягивалась на изгибах её фигуры, и глубокое декольте, притягивающее взгляд к пышной груди.

На аппетитную рыжеволосую официантку заглядывались повар Роман и бармен Костя. Над молоденьким парнем, который смешивал коктейли, готовил кофе и разливал пиво Света немного подтрунивала. Она часто подходила к его рабочему месту, опускала локти на стойку бара и, немного подавшись вперёд, высказывала свои просьбы: «Костюш, будь душкой, а сделай мне кофейку?» Или просила чай, или немного сока, пока начальство не видит. Костя прожигал её серьёзным взглядом и безропотно делал кофе, отвлекаясь от необходимых дел.

К Роме же она пока присматривалась и осторожничала. Он был старше её лет на пятнадцать: здоровый, угрюмый на вид, необщительный. Рома вызывал во многих брезгливость тем, что работал с мясом: резал туши, извлекал внутренности, рубил, жарил, варил. Его рабочее место всегда было наполнено жаром, паром и вонью пригоревшего жира. После полуденного наплыва гостей от беспощадной готовки Рома покрывался потом, стекавшим по его грубым щетинистым щекам и капающим со лба на засаленный фартук, из-под которого торчал большой круглый живот. В минуты отдыха он вытирал лицо свалявшимся пожелтевшим полотенцем, залпом выпивал стакан воды, брал сигарету и выходил через чёрную дверь во внутренний дворик покурить. Там он сталкивался с рыженькой официанткой, всегда встречавшей его испуганным взглядом.

– Ну что, красавица, – обращался к ней Рома, неуверенно подходя ближе, – как дела?

Света отшучивалась, отвечая глупостями. Ей нравилось повышенное внимание в стенах этого маленького мрачного кафе. Она наслаждалась своей мнимой женской властью и ещё не решила, нужен ли ей этот скучный тип со средним финансовым достатком. Возможно, она найдёт себе получше и побогаче.

В конце сентября, в обычный школьный день, произошло событие, которое сильно повлияло на ещё не окрепшее душевное состояние Мая. В школьном расписании была указана замена английского языка. Прозвенел звонок, ребята зашли в привычный класс. И за ними следом вошла Юлия. В кабинете моментально воцарилась тишина. Все взгляды остановились на новом учителе. Почувствовав неловкость от столь пристального интереса, Юлия немного сконфузилась, бегло взглянула на наручные часы и поспешила занять своё место за учительским столом.

– Меня зовут Юлия Александровна, сегодня я буду заменять вашего преподавателя, – обратилась она к ребятам, почти не глядя на них. Немного помедлив, подняла взор: – Хорошо. Начнём наше занятие. Кто скажет мне, что вам задавали на дом? – Взгляд её из растерянного тут же стал сосредоточенным и уверенным.

Май сидел как оглушённый, испуганно глядя на молодую хорошенькую учительницу. Вокруг него зашелестели тетрадями, зашумели молниями на рюкзаках, зашептались. Кто-то громко шлёпнул учебник на парту. Краем уха он слышал, как на задней парте двое одноклассников перешёптываются о чём-то непристойном.

Юлия обвела взглядом класс. Дети продолжали молча шелестеть, словно эти звуки могли оттянуть необходимость отвечать. Затем в воздух взметнулась тоненькая ручка одной ученицы. Юлия в знак разрешения кивнула.

– У нас было задание прочитать, перевести текст на странице двадцать три, и к нему первые пять упражнений.

Учительница надела аккуратные, в серебристой оправе, очки, нашла нужную страницу, пробежала текст глазами.

– Так… Хорошо. Кто хочет прочитать текст?