– Они не выпустят вас с этой поляны, – все еще миролюбиво пояснил оборотень. – А после в дело вступим мы. Зачем эти жертвы? Да и моей стае проблемы ни к чему. Наш вожак не боится господина Ровнина, которому вы подчиняетесь, но он его уважает.

– Сдается мне, что ваш вожак уже не самый главный, – подбросила на ладони амулет тетя Паша. – Но один оборотень не сможет назвать своим предмет, которым некогда владела берегиня. Он просто никого из вас не примет, сразу же учуяв, что в ваших венах течет звериная кровь. Для кого ты его добываешь, воин? Кому понадобилась сила тех, кто давно ушел из этого мира?

– Я это делаю для своего рода, мать. И в его славу, – с достоинством ответил оборотень, сделал еще пару шагов и протянул руку. – Отдай мне амулет и ступай домой. Ночь холодна, а ты уже немолода. Надо себя беречь.

– И то правда, – поежилась старушка. – Зябкая нынче ночь. Ладно, держи.

Амулет, звякнув цепочкой, лег в ладонь оборотня, тот белозубо улыбнулся, задрал голову вверх и издал протяжный вой, в котором слышалось ничем не скрываемое торжество.

Глаза идолов на миг вспыхнули нестерпимо ярким белым пламенем, а следом за тем погасли. Они опять превратились в обычные деревянные столбы, изукрашенные незамысловатой резьбой.

– Ты обещал, оборотень, – холодно произнесла тетя Паша. – Уходи, тебя тут больше ничего не держит.

– Мы не люди, – юноша убрал амулет в карман и склонил перед старушкой голову. – Мы знаем, что такое держать слово. И мы знаем, что такое уважение к врагу, особенно такому достойному, как ты, вечная мать.

Короткий серебряный росчерк – и вот стая из пяти волков следует за лидером, уносящим прочь с поляны свою добычу.

– А-а-а! – в небо рванулся крик Фомича, следом за тем он принялся кататься по земле и молотить ее кулаками.

– Иногда противнику симпатизируешь больше, чем союзнику, – заметила тетя Паша, глядя на разбитого горем старика. – Н-да. Знаете, что я вам скажу, ребятки? Не обманули Олега предчувствия.

– Какие? – уточнил Николай.

– Скверные. Ну, не просто так он на нас всех собак нынче спустил? Так у него психика реагирует на действительно серьезные неприятности, которые вот-вот пожалуют в гости. Вроде вот этих. Фомич, заканчивай орать. Ты жив, мы живы, а амулет все равно раньше или позже у тебя кто-то да отнял. И вообще радуйся, что у нас в тридцатых до него руки не дошли, ты благодаря этому с ним целый век в обнимку провел.

– Точно! – оживилась Мезенцева. – Тетя Паша, можно вопрос?

– Теперь уже да, – вздохнула уборщица. – Мы не спешим. Нам же этого паразита опросить все равно надо, а он вон в прострации.

– Вот ты там про какого-то Константина Сергеевича говорила. Ну, что шампанское с ним пила и так далее. А он кто?

– Театральный режиссер, – ответила старушка. – По фамилии Станиславский. Слышала про такого? Но он не современный. Давно уже умер.

– Ну да, – ответила Женька, но некоторая неуверенность в голосе имелась. – Нет, точно. Знакомая фамилия. Так-то я театр не очень люблю, но про него слышала.

– И слава богу, – усмехнулась уборщица. – Хоть что-то. Коль, может, ты Фомича пнешь как следует пару раз, а? Боль дивно снимает нервные стрессы. Я это точно знаю, не раз проверяла на практике.

Глава четвертая
«Заброшка» (начало)

Разговоры насчет произошедшего продолжались не день и не два. В конце концов не каждый день случается такая ситуация, когда и успехом операцию не назовешь, но и провалом тоже. Но даже не это было главное. Слишком много вопросов после той ночи в Битцевском парке осталось без ответов. И, что самое странное, никаких следов, которые могли бы к этим ответам привести, тоже не наблюдалось, несмотря даже на то, что Михеев с Ровниным задействовали все свои каналы.

Кто были эти оборотни? Из какой стаи? Кто их навел на Фомича и помог пройти все заслоны, что он установил на пути, ведущем к Лысой горе? Ясно же, что тут ни о какой самодеятельности речь даже не шла, что за оборотнями кто-то стоял и этот некто очень хорошо знал, что делал.

И самое главное, зачем именно таинственному мистеру Х понадобился амулет берегини, вещь очень непростая и очень опасная в умелых руках? Ясно, что вряд ли для доброго дела, но ведь и зло многолико. Для кого-то достаточно захапать побольше денег, чтобы стать счастливым, кому-то хватит власти над ближним своим, но ведь это все мелочи, не приносящие глобального вреда.

Есть еще и те, кто любит забавы погорячее, те, что на крови людской замешаны. И надо, чтобы лилась она при этом, что водица.

Вопросы, вопросы, вопросы… А ответов нет.

Да и по той теме, ради которой сотрудники отправились ночью в лес, Фома Фомич ничего связного сказать не смог. По сути, зря прокатились. Ну да, слышал он обрывки слухов и сплетен, из которых следовало, что в столице объявились некие умельцы, которые промышляют продажей ингредиентов для зелий и ритуалов из числа тех, за которые можно а-та-та от судных дьяков схлопотать. Но это и так понятно, тут он никого ничем не удивил. А большего из незадачливого владыки Битцевского леса вытащить не удалось. Да и эти куцые сведения почти час из него выжимали, поскольку старичок перемежал их стонами, причитаниями и глупыми вопросами, вроде «И как же я теперь?».

Еще одним более-менее путным фактом, который удалось из него за этот час вытащить, оказалось упоминание о том, что некая ведьма из молодых, но амбициозных искала не так давно выходы на таинственных торговцев. Данный момент хоть как-то прояснял произошедшее на свалке, вернее, давал понимание того, кто же являлся истинным покупателем контрафактного товара. Да и одержимость вполне вписывалась в эту схему, ведьмы – большие мастерицы по данной части. Это из их сказки: сначала очаровать мужчину, потом привязать его к себе, далее поднести бокал вина с зельем одержимости, ну а дальше по ситуации. В смысле, он пойдет и сделает то, что ему скажут. Просто каждой ведьме надо что-то свое. Той, например, что на свалке отиралась, необходимы были те мерзости, что производили таинственные торговцы. Ну а дальше случилось, что случилось. Запахло паленым, потому очарованный бедолага по приказу кинулся убирать ненужного свидетеля, попутно отвлекая внимание от нее, любимой. Классика жанра. Хоть, конечно, и из числа тех, за которые по головке эту проказницу после поимки гладить точно никто не станет.

Но, увы и ах, на этом полезная информация и заканчивалась. Ни имени ее, ни того, к какому ковену эта девица принадлежит, Фомич не знал. Более того, он, как ни старался, так и не вспомнил, откуда к нему эта информация попала. Опрашивала его тетя Паша лично, потому можно было уверенно сказать – не врал старичок. Правда не помнил.

Да и вообще он как-то резко сдал за всего-то час, прошедший с того момента, как оперативники и оборотни миром на поляне разошлись. Подряхлел прямо на глазах Фома Фомич, скукожился, ссутулился. Не иначе как амулет берегини в прямом родстве с кольцом Всевластия был. Ну, по крайней мере, именно такую версию высказала Мезенцева, заработав при этом сразу два удивленных взгляда – непосредственно от Фомича и тети Паши. Не знали они ничего об артефакте, от которого некогда зависели судьбы всех Свободных Народов Средиземья.

Шутки шутками, но дело, по сути, если не зашло в тупик, то застопорилось. Вроде и известно много чего, и выкладки логические кое-какие можно сделать, а шагать-то некуда. И слева и справа, и спереди и сзади стены без дверей.

Это ли беспокоило Ровнина, который отчего-то очень близко к сердцу принял случившееся, или что-то другое, может, даже личное – неизвестно, но он буквально землю носом рыл, как во времена своей оперативной юности, пытаясь выяснить кто, что и как. Но вот только все впустую.

А еще очень жалел, что не поехал тогда с коллегами в Битцевский лес. Была у него такая идея, признался он позже Николаю при доверительной беседе, происходившей у него в кабинете. Она возникла в голове ни с того ни с сего в тот момент, когда он смотрел на отъезжающий от здания микроавтобус.

– Старею, – пожаловался он подчиненному после этого. – Перестал интуиции доверять, а это первый звоночек. Дальше – хуже. Сначала несколько мелких ошибок, потом пара крупных, а после я погибну. Причем непременно глупо. Например, в одиночку залезу в канализацию и нарвусь там на компанию оголодавших гулей. Или вон повторю судьбу Францева. Расстреляют меня недоумки в собственном дворе из-за сущей мелочи.

– Вот у вас мысли! – возмутился Николай. – Не кличьте лихо, Олег Георгиевич, не надо.

– Не буду, – вздохнул начальник отдела и подпер подбородок рукой. – Маятно мне, Коля. Смурно, как в дождливый ноябрьский день. Чую, что за этим всем какая-то неслабая дрянь для города маячит, но какая именно – понять не могу. И, что самое странное, никто ничего не знает. Нет, обрывки слухов бродят, но толку от них? Да и веры слухам нет особой, там правду от врак отделять замучаешься. Знаешь, что мне вчера Глум рассказал?

– Это перевертыш? – уточнил Николай. – Тот, что в антикварной лавке на Садовом работает?

– Ну да, – кивнул Ровнин. – Уже поползли рассказы о том, что всю эту дрянь, вроде топленого жира некрещеных младенцев, производит Чумной Доктор, который снова вернулся в Москву. Мол, не убили его тогда в Дорогомилово, он уцелел, странствовал по Европам, а теперь, стало быть, вернулся в родные пенаты.

– А его точно тогда убили? – чуть помедлив, уточнил Николай, у которого, что греха скрывать, как раз такая же версия возникла недавно. Он даже в архиве дело, датированное осенью 1771 года, отыскал и изучил.

– И ты туда же! – забавно сдвинул брови Ровнин. – Коля, его точно убили. Наши с тобой предшественники являлись людьми обстоятельными и обязательными, каковыми и мы стараемся быть, потому если в отчете сказано «уничтожен», то, значит, уничтожен. Да и видел я на Дорогомиловском кладбище то место, где им, значит, распорядились. Меня тамошний Хозяин к нему сводил, показал. Черное пятно на земле, которое еще лет триста травой не зарастет. И потом, Чумной Доктор, как логично следует из его имени, есть порождение чумы, он ее дитя. Они неразрывны, понимаешь? Чумной Доктор появляется на свет для того, чтобы подготовить пляску мертвецов в полностью опустошенном болезнью городе, так было, и так будет. Что ему делать здесь и сейчас? И уж точно он не станет заниматься производством подобных препаратов. Не по профилю занятие.

– Не надо было нам амулет отдавать, – буркнул Николай. – Может, и не стали бы нас те оборотни рвать.

– Да что ты! – сочувственно глянул на него Ровнин. – Смею заверить, еще как стали бы. Это племя упертое, если чего им в голову взбрело, то расшибутся, но задуманное в жизнь воплотят. Ну, или умрут. Максимум – под давлением обстоятельств на время отложат свои замыслы, но и только. Год, два, три – и вот они уже снова идут по следу давно забывшего обо всем прежнего противника, реализуя давний план. Ты, кстати, никогда об этом не забывай, ясно? И не верь всем этим «мы разойдемся миром» или «между нами больше нет вражды». Оборотни в первую очередь звери, и только потом – люди. А для зверя есть либо победа, либо смерть, ибо инстинкт. С ним не поспоришь. И Покон, заметь, тем самым они не нарушают, потому что у них другая мораль и другое восприятие мира. Они расходятся с тобой миром здесь и сейчас, а дальнейшее «потом» для них совсем другое время. Так что помни, лучший аргумент для спора с оборотнями – это нож или заговоренная пуля. Не оставляй их за своей спиной. Ну, если только новая встреча с ними по какому-то поводу не входит в твои дальнейшие планы.

– Век живи, век учись, – кивнул Николай.

– А вас бы они непременно убили, – повторил начальник отдела. – Даже не сомневайся. Больше скажу, если бы не тетя Паша, которая с вами была, то это случилось бы даже после того, как вы им амулет отдали. Видно, наслышан был их вожак про ту, с кем разговаривает, вот и не стал искать проблемы на свою голову. Наша тетя Паша в их среде хорошо известна. На ее руках столько оборотной крови, что это здание затопить можно. Первый этаж и подвал уж точно.