Мне нравится в Ире все. Поворот головы, умение подбирать одежду, вкус, любовь к профессии и детям, внимательность к мелочам, аккуратность, эмоциональность. Понимаю, что эйфория первых месяцев влюбленности, но, черт возьми, какая приятная. А еще мне по сердцу любоваться ее красотой по утрам. В ходу прорва шуток, о том, как выглядит не накрашенная женщина сразу после сна. Не мне судить, как выглядят другие. Ира великолепна. Если я просыпаюсь раньше, то несколько минут лежу рядом, тихонько замирая в созерцании. И бужу ее поцелуем. Иногда со словами «краса моя». Мой мозг скуповато генерирует комплименты, но эту нехитрую фразу выдает спонтанно и регулярно. Краса. Моя. А дальше по настроению и обстоятельствам. В спальне вообще все проходит так, словно наши организмы специально создавали один под другого. Может, так оно и было? А, возможно, причина в том, что каждый искренне желает доставить избраннику тот максимум чувственной радости, на который оказывается способен. Вокруг Иры мой старый скромный дом расцветает. На подоконниках появляется изумрудно-цветочная галерея. Драцена и аукуба, спатифиллум и мирт, каланхоэ и диффенбахия. Экзотические названия, как маски, скрывают за собой вполне себе обычные растения. В огороде первым делом разбит цветник. В своем городе Ира живет в квартире на уютном втором этаже. Здесь, у меня, в ней просыпается хозяйка и землеустроитель, что не удивительно для девочки, чье детство прошло в частном доме. Позже дело доходит до грядок с зеленью, патиссонами и прочей петрушкой.

Конец лета знаменуется днем рождения Иры. И началом ремонта в школе, куда, как на трудовую повинность, исправно прибывают все учителя, бросив свои дела и не догулянные отпуска. И снова переписка, снова короткие фразы, греющие душу. И простое «с добрым утром» бодрит почище кофе перед работой, потому что не дежурное, искреннее. Слова, которые почему-то очно даются почти каждому мужчине с трудом, на монитор выплескиваются непринужденно:

С вершин мне бросают: «Убогий!»

Торящие путь в небеса,

Но вера моя – глубока,

Я верю – в твои глаза

Сентябрь пролетает, как один миг, тянется октябрь, а там ноябрь и уже, оказывается годовщина нашей встречи…

Ира не очень любит готовить. Но не подает виду, прилежно осваивая премудрости гастрономической науки, каждый раз с настороженностью ожидая моей реакции на подаваемое блюдо. Наконец, признается в опасениях, что мне не по вкусу придутся ее обеды и ужины. Напрасно! Не кривя душой, скажу, все на высоте. «Значит, раньше мне просто не для кого было стараться», – задумчиво вздыхает она. И привозит с собой перед зимними праздниками селедку под шубой, исполненную в форме змеи, в гармонии со знаком наступающего года. В соответствии с пожеланиями мужчины и творческой искоркой. Чтобы не растрясти произведение кулинарного искусства, берем такси, едем домой, где ждет нарядная елка. Тут наши вкусы расходятся. Мне нравится обилие цветов, много мигающих огоньков, разнообразие фигурок и украшений, купленных в разные годы, оставшихся от мамы и бабушек. Ира предпочитает строгую, выверенную, почти аскетично стильную геометрию, разбивающую пространство на симметричные секторы. Так как мы ездим в каникулы туда-сюда, не успевает надоесть ни то, ни другое. Дни пролетают, разворачиваясь туго скрученной до поры спиралью яркого серпантина.

Маршрутка несется по трассе, вдоль заснеженных полей, потушив огни в салоне. Тучи то наползают на луну, то расступаются, позволяя ей осветить рощицы, перила мостов, переброшенных через речушки, угловатые силуэты поселков и деревень. Одинокие сосны, словно сошедшие с картин японских художников приветствуют вызывающе ассиметричной кроной и служат мне вместо верстовых столбов. Отрадно, когда тебя ждут. Когда встречают на вокзале, кутаясь в пальто. Заскочить в магазин по пути, купить вкусненького, и в теплоту комнат, к заботливо подогретому ужину, благо идти совсем не далеко. Ирина пятиэтажка в пяти минутах ходьбы.

Будни учителя нелегки. Ира, бывает, сетует на трудности. Досадуя, обижаясь, возмущаясь. Но все равно не мыслит себя без школы. Именно той школы, в которой преподает. Еще бы. Связано с ней большая часть жизни, как пришла работать сразу после университета, так и преподает по сей день. Сеет разумное, доброе, вечное. Да и от дома недалеко. Дорога пролегает по стадиону, через небольшой, ухоженный парк. Провожая ее, сочиняю, делясь по пути:

Просинь неба отличный фон,

А природа прекрасный резчик,

Веткой ели, смотрящей во двор,

Инкрустирована бесконечность!

Хорошо все же, что Ире не прискучили мои нехитрые вирши! Здорово, когда глаза женщины блестят от восхищения даже от таких незначительных деяний мужчины.

Весна прокладывает себе дорогу ручьями. Сугробы скукоживаются, утрачивая белоснежно-молочную роскошь и, в конце концов, сходят на нет. Их судьбу разделяют и лужи, высыхающие на асфальте под щедрым майским солнышком. Правда, первые недели лета льет дождь и небо от края до края застелено темно-сизым покрывалом. Но в выходные, как по заказу, распогодилось. И мы вместе с детьми едем в ближайший, всего-то пара десятков километров, город на Волге. В городе есть вполне себе шикарная набережная. Или бульвар даже, не знаю точно, чем они отличаются. И вроде бы ничего особенного. Но настроение сразу меняется, стоит пройти первую сотню шагов. Вид на широкую реку потрясающий, фонари ретро дизайна выстроились императорскими гвардейцами, кафешка у театра, напротив, манит современной ажурностью. Не хочется ни о чем думать, довольно наслаждаться текущим моментом. На узор тротуарной плитки ложится живой, колышущийся орнамент теней от крон деревьев. Катера рассекают гладь реки и лодки водомерками скользят по волнам.

Спустя еще пару недель весь регион накрывает жутчайшая, противоестественная для нашей полосы, жара. Столбик термометра не опускается ниже двадцати семи градусов даже по ночам. В деревянном доме зной переносится чуть легче, но, все равно, заснуть не удается долго. Стулья вытащены во двор, на самодельном столе лампа, включенная через удлинитель, овощной салатик, нарезанный треугольничками (Ира всегда режет хлеб так) ароматный бородинский и белое сухое вино. Последнее, – по рекомендации телевизионных медиков, носящих преимущественно гордое звание докторов околовсяческих наук. Помогает так себе, но скрашивает досуг. Краса моя почти не прикасается к вину, так, цедит за компанию. Зато можно предаваться неспешным беседам, в духе помещиков девятнадцатого века. На утро, не выспавшимся, плетусь на работу, женщина с детьми остается на хозяйстве, в простых домашних хлопотах. Вечером встречает меня на половине пути, чтобы совместить прогулку по тенистой аллее и сократить время ожидания. Как отрадно, когда тебя ждут дома! Со мной такое случалось не часто.

Ира любит кошек. Особенно свою. Я к теме равнодушен, но, когда на запах жарящихся шашлыков, однажды заявляется черным угольком жалобно мяукающий котенок, все же оставляю насельника. Тем более, он один в один тот лунный кот на аватарке, который свел нас с Ирой вместе.

«Кошка», – авторитетно заявляет Ира.

«Будет Василиса!» – пожимая плечами, откликаюсь я. Через пару месяцев, занимаясь традиционным для представителя семейства кошачьих ритуалом, лже-Василиса являет нашему взору недвусмысленный аргумент, безошибочно идентифицирующий половую принадлежность особи.

«Значит, Василий», – философски отмечаю я.

И в тиши, походкой мягкой,

Не опознаны, коты,

Пеленают мир украдкой

В покрывала дремоты…

Время летит стрелой, снова день рождения Иры. На сей раз в окружении приехавших из самой столицы родственников. Родственники живут побогаче, выставляют на стол с торжественным видом виски. Местный народ с подозрением относится к заморскому продукту, более доверяя отечественной водке. А я как-то незаметно увлекаюсь… И напиток коварно подрубает меня в конце вечера. Вот ведь подлецы американцы, а?

До Ириного города, города белых колонн, как несколько высокопарно именуют его местные краеведы, можно добраться двумя способами. На поезде, два отправления в сутки, либо автомобильным транспортом, который ходит каждые сорок минут. Прибывают транспорты практически в одну точку. В районных городах чаще всего оба вокзала совмещены. Поезд делает много остановок, доставляя дачников, огородников, жителей придорожных поселков до нужного им места. Удобно, но неторопно. Словечко «неторопно» я позаимствовал у моей женщины в одну из поездок. Из окна открываются живописные виды. Иногда я беру с собой ноутбук и что-то пишу в дороге. Интернета, как ни странно, вдоль трассы практически нет, даже сотовая связь местами пропадает. Но не беда. Перестук колес, накладываясь на предвкушение встречи, настраивает на романтически возвышенный лад.

Лесной полустанок.

Мерный бег облаков.

Развеян как морок

Мир железных дорог.

Пару раз я завожу разговор о будущем. В том смысле, может хватит уже поездок, и пора приобрести нам еще одну общую черту. А именно идентичную прописку. Но как-то разговор гаснет, не успевая даже разгореться, как спичка при порыве ветра. Суммарного вектора решимости не хватает для преодоления инерции бытия. Это немного печально, потому что все, что не развивается, неизбежно подвергается разрушению. Все, от сухих служебных инструкций до возвышенных чувств. Реальность напирает, наступает превосходящими силами со всех сторон, сокращая и сокращая жизненное пространство. Пока не захватывает его окончательно, безжалостно искореняя на подвластной территории все, что дышало по законам любви. Поскольку у нее, повседневной обыденности, законы свои. Ревниво претендующие на вселенскую всеобъемлемость, не терпящие конкурентов, прагматичные и зримые. Какое-то время еще тлеет лучинкой мостик виртуальной связи, но вольфрамовой спиралькой перегоревшей лампочки, сдается и он…

Я ухожу из мест любви –

По серпантину дней.

Здесь майские сады цвели,

И робок был апрель…